Сегодня моя фарфоровая свадьба, двадцать лет я замужем за этой стойкой буфета. Столько всего перевидала! Могу роман написать: «Вокзал и мир» в семи томах. Почему в семи? В каждом будет тысяча и одна ночь, как у Шахерезады.

Вокзальная жизнь не такая, как везде. Особенная. Здесь другие звуки, запахи, темп другой. Всегда новые люди: пассажиры, провожающие, встречающие. Столько историй на глазах разворачивается! Начинаешь видеть людей насквозь.

Этот, у стойки, видный мужчина. Командировочный, скорее всего, инженер. Едет какой-нибудь станок запускать или вроде того. Почему не снабженец? Те другие, наглые, глазами вечно рыщут. А этот стоит скромно, выбирает, что подешевле. Пятьдесят грамм заказал для согрева, на перроне-то холодно. Вот бы мне такого мужа, скромного, положительного, спокойного.

Если честно, я всю свою жизнь других любила, чтобы с огоньком. Помню, как-то застрял у нас на вокзале один военный, капитан. Усы, грудь колесом, фуражка. Всё, как положено. У него пересадка была в нашем городе, а поезд опоздал. Пришлось куковать до следующего часов пятнадцать. Вошёл сюда грозный, едва молнии не метал, а как меня увидел, сразу подобрел, заулыбался. Сосисок с пирожками поел, вообще как ручной стал. Шутит, про личную жизнь интересуется. Купил у меня самую дорогую коробку конфет и шампанское. Мне же и подарил. Вот размах! Не поверите, целый год письма писал. Замуж звал. Не поехала, уж больно далеко, чуть ли не Заполярье. Не люблю я холода. Вот, если бы на юг, тогда — другое дело.

А вот этот с ребёнком на отца-одиночку похож. С чемоданом, значит, едут надолго. В отпуск — не сезон. Может, родителей навещать, бабушку с дедушкой?

У меня тоже как-то один с ребёнком был. Жена его бросила, уехала с цирковым артистом. Сначала он её у вагона уговаривал, сумку вырывал. Когда поезд тронулся, по перрону бегал, как ошалелый. Я даже испугалась, как бы под поезд не бросился. Потом к нам зашёл, выпить. Налила я ему, чувствую, мужик пропадает. Расспрашивать стала, а он плачет. Ещё подлила, думаю, пусть успокоится, забудется. Присел он на подоконник, да так и уснул. Пришлось его в подсобку тащить, чтобы в милицию не забрали.

Ночью закрыла буфет, нам положен перерыв до пяти утра. Спать-то хочется, вот рядом и прилегла. А он обнял и лопочет во сне: «Катя, Катя!»

Видимо, с женой перепутал. И всё ближе прижимает. Думаю: нет, надо будить, а то во сне так и чести лишит. Разбудила, а он спрашивает: «Я где?». А я говорю: «Так в подсобке, в буфете».

«Как в буфете! У меня же Санька дома один!» — и бежать. Даже не попрощался. На следующий день пришёл с цветами. Извинялся, сказал, что сынишка у него дома один был. А я что? Без обид, всё понимаю.

Вот стерва эта Катя! Сбежала с артистом и сынишку бросила. Стал Олег (так его звали) ко мне похаживать. На свидания приглашал, с сыном познакомил. Несколько месяцев любились. Я уже и замуж собиралась. Платье купила, туфли. Но, как назло, эта Катя вернулась. Не сложилась у неё кочевая, цирковая жизнь. Оседлости захотелось. По ребёнку затосковала, да и фокусник, похоже, ещё тем ходоком оказался, не её одну с пути сбивал.

Однажды стою за стойкой, и она входит, только, что с поезда. Я её по шляпке и сумке узнала. Чаю заказала. А меня так и затрясло. Спрашиваю: «Вы в гости?», а она, так задумчиво отвечает: «Домой!». А глаза грустные.

Я поняла, плакала моя свадьба, жена вернулась. Любил её Олег, тут уж ничего не попишешь. И Санька её не забыл, всё-таки мать. Так и вышло. На следующий день Олег пришёл, извинялся. Говорил: «Такая, видно, наша судьба». Гляжу, а у самого аж глаза светятся. Обидно мне стало, но промолчала.

Да, судьба — злодейка! Видно, до пенсии стоять мне за этой стойкой. Годы идут. Вон студент, пельмени заказал, наяривает.

Был у меня однажды студент. Он летом проводником подрабатывал. Фрукты с юга привозил, ящиками. Сначала общий бизнес делали, а потом и потеснее общаться стали. Моложе он был лет на пять, может, больше. Но я сразу поняла, кто он, а кто я. Даже привязываться не стала. Буфетчица — она и есть буфетчица, не его я поля ягода.

Хотя многие в те времена на меня заглядывались. Это сейчас я только у категории 50+ котируюсь, а тогда всё при мне было.

Замуж так и не вышла. Надо было тогда на Заполярье соглашаться, давно бы полковничихой была.

Гложет сердце кручина,
Давит грудь подоконник,
Где ж ты бродишь, мужчина,
Настоящий полковник. (Юрий Исаков)

Автор: Ольга Фокина-Александровская

Художник: Анжела Джерих