Собрались как-то четыре классика на набережной Ялты, взяли крепенького и давай спорить о любви. Начал, как водится, Александр Сергеевич, самый молодой и горячий:

— Когда находишь человека, с которым можно говорить молча, находиться вечно, верить беззаветно и радоваться сердцем, понимаешь, что это — Любовь.

Антон Павлович усмехнулся на то и говорит:

— Полноте! Где же найдешь такого человека? Бабы все дуры. Давайте-ка я вам, батенька, почитаю, что они про нас думают. Вот, к примеру, из моего рассказа, наставление матери дочери перед её свадьбой:

Любовь? Какая там любовь? … Замужество только девицам одним нравится, а в нем ничего нет хорошего. Сама испытала, знаю. Поживешь – узнаешь. … Мужчины все дураки, с ними жить не очень-то сладко. И твой тоже дурак, хоть и высоко голову держит. Ты его не больно-то слушайся, не потакай ему во всем и не очень-то уважай: не за что. Обо всем мать спрашивай. … Муж ничего доброго не посоветует, добру не научит, а всё норовит в свою пользу» (А.П. Чехов. Перед свадьбой).

Горько стало классикам от такого унижения мужеского пола, молча налили, выпили не чокаясь.

Максим (он же Алексей) нахмурился, покрутил усы, возвёл очи к небу и, размахивая по-мужицки руками, заговорил:

Все мы точно с похмелья, хотя никакого пира не пировали… Вкуса к жизни у нас нет. Что для нас жизнь? Пир? Нет. Труд? Нет. Битва? О нет!.. Жизнь для нас что-то скучное, тягучее, серое, какая-то обуза. Мы несем ее, вздыхая от усталости и жалуясь на тяжесть ноши. Любим ли мы жить? Любовь к жизни?.. Жизнь мы не любим. … Даже женщин, любить которых нас так упорно заставляет инстинкт, — мы и женщин не любим. Нечем! Нет чувства! Отсохло у нас сердце в мудрствованиях лукавых! Женщина для нас — физиологическая необходимость и — только, а нравственно, эстетически она нам уже не нужна (М. Горький. Мужик).

Лев Николаевич, лежавший в сторонке, погладил бороду и глубокомысленно произнёс:

– А я вот женщин вообще никогда не любил. И считаю, что брак только для тех, кто не может оставаться чистым. И закономерный итог любого брака – развод или, как у меня в Анне Карениной, ну, вы сами помните. А что мы читаем? – он развернул бумажку и прочёл:

Романы кончаются тем, что герой и героиня женились. Надо начинать с этого, а кончать тем, что они разженились, то есть освободились. А то описывать жизнь людей так, чтобы обрывать описание на женитьбе, это все равно, что, описывая путешествие человека, оборвать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам»(Толстой Л.Н. Дневник 30 августа 1894 года).

– Так что же выходит?! — зашумели классики, — без баб что ли жить? Несогласные мы. Тебе Лев Николаевич хорошо, вон борода до пупа и вся седая, а мы то ещё о-го-го!

Но Толстой не унимался:

Идеал христианина есть любовь к Богу и ближнему, есть отречение от себя для служения Богу и ближнему. Плотская же любовь, брак, есть служение себе и потому есть во всяком случае препятствие служению Богу и людям, и потому с христианской точки зрения — падение, грех» (Послесловие к “Крейцеровой сонате”,1890 год).

Истина в вине, — решили классики и послали Пушкина за водкой.

Александр Сергеевич бежал вприпрыжку и возбуждённо декламировал:

Певцы любви! младую пойте радость,
Склонив уста к пылающим устам,
В объятиях любовниц умирайте;
Стихи любви тихонько воздыхайте!..
Завидовать уже не смею вам»

(Пушкин А.С. Любовь одна, веселье жизни хладной).

Автор: Ольга Фокина-Александровская

Художник: Анжела Джерих