Глава 1. Первая встреча
В раннем детстве я ничего не знала о Боге, но часто слышала слова: «Иди с Богом!», так говорили при прощании. Смысл выражения был непонятен, а по звуку казалось, что уходящий должен унести с собой что-то тяжёлое. Странное слово «Бог», короткое, гулкое, словно удар колокола или далёкий гром. Его значение я узнала намного позже, как и то, зачем на моей шее появился металлический крестик на толстой нитке. Впрочем, он был недолго и упокоился в одной из маминых коробочек, в которых хранилось то, что не должно потеряться.
Первое знакомство с Богом произошло неожиданно. Я рассматривала семейный альбом и среди фотографий увидела необычное фото. Это был Спас Нерукотворный, тогда я этого не знала, но поскольку образ сильно отличался от виденного ранее, привлёк моё внимание, и я стала его изучать. Большие глубокие глаза, борода, длинные волосы. Он смотрел прямо в меня, а я – в Него. Притягивал мой взор и не отпускал.
– Кто это? – спросила я у мамы.
– Иисус Христос, – ответила она. – Бог.
Так я узнала, что Бог – это Иисус Христос.
Почему Он оказался в ворохе семейных фотографий – неизвестно, спрашивать я не стала. Сейчас понимаю, что другого места в доме Ему просто не нашлось. Мы жили без Бога и лишь иногда торопливо говорили: «Слава Богу!», «Не дай, Бог!» и то громоздкое – «С Богом!»
До той фотографии никаких религиозных чувств я не испытывала, после неё всё изменилось. Я смотрела в Него, Он – в Меня. Его образ запечатлелся в моей памяти. Прошло полвека, а Он всё также стоит у меня перед глазами.
Детство я провела в маленьком городке. Красивого храма в нём не было. Церковь, в которую мама водила меня пару раз, вызывала во мне отторжение, там было душно и темно, приходилось продираться сквозь чужих людей и шарахаться от старух, совавших мне конфеты. Тогдашняя церковь для меня точно не была местом красоты и покоя.
Первая исповедь (вторая состоялась лишь спустя четверть века) была событием, которое запомнилось навсегда. Готовя меня к ней, мама учила на все вопросы отвечать «Грешна, батюшка». Так я и делала. Примечательно, что исповедь была коллективная. Священник собрал нас, нескольких детей, у алтаря и стал задавать вопросы, типа: слушаетесь ли вы родителей? не дрались ли? не воровали ли? А мы по очереди отвечали, кто как, и лишь я то и дело повторяла: «Грешна», чем развеселила священника. Отпуская мне грехи, он сказал что-то вроде: «Иди, грешница!» Сейчас я понимаю, что продолжением этой фразы должно было быть: «И больше не греши!» Наверное, так и было, не помню.
Не знаю, когда это началось, но внутри себя я стала разговаривать с Богом. Предполагаю, что за Него говорила я сама, хотя не уверена, потому что Он был умнее и частенько подсмеивался надо мной (совсем как тот священник на исповеди). Содержание этих бесед стёрлось из памяти, помню только, что мой Собеседник был очень добрый и понимал меня без слов, был единственным, кому я доверяла. Он любил меня по-отцовски, по-братски, по-дружески, я это чувствовала. Продолжалось так много лет, потом внутренний диалог умолк.
Я была слишком занята, упорная учёба и юношеские увлечения захватили меня полностью, не оставив места для Бога, поглотили ум, волю и сердце. В те времена я не оставалась одна, со мной были лекции, конспекты, домашние задания, друзья, одногруппники, соседки по общежитию, влюблённости и паника перед экзаменами. Мне было не до Бога, я почти не обращалась к Нему и не просила совета. Мне было некогда. Некогда – загадочное состояние, которое отчуждает от Бога, а иногда приближает так, что ближе некуда.
Видя мою занятость, Бог мне не надоедал, однако заботился, чтобы я о Нём не забывала. В 80-е годы в вузах практиковались факультеты дополнительных профессий. В финансово-экономическом институте, где я училась, помимо обязательного для девушек медицинского образования (медсестра гражданской обороны) был организован дополнительный факультет искусствоведения, что-то вроде кружка. Преподаватель, утончённая дама элегантного возраста, показывала нам произведения великих художников, преимущественно эпохи Возрождения, и увлечённо рассказывала о происходящем на картинах. Сюжеты, как правило, были библейскими. Так я впервые погрузилась в Священную историю, как в нечто интересное, таинственное и почему-то важное для меня.
Когда студенческие годы закончились, мне пришлось оставить всё и переехать в другой город за тысячу километров от дома. Распределение – вещь непростая и судьбоносная. Я осталась одна, среди чужих людей, без поддержки и опоры, с новыми проблемами и трудностями. Неудивительно, что я затосковала по Богу.
В библиотеке мне попалась книга о Ветхом завете, тогда это была редкость. Я читала истории про древних патриархов, они были интересными, но малопонятными и запутанными. Тогда я впервые прикоснулась к Священному писанию, хотя и в вольном пересказе советского учёного. Чуть позже я купила Библию для детей с картинками, для меня это было самое то, в духовном плане я была ребёнком.
Шёл конец 80-х, и всё менялось очень быстро. В один момент распахнулись невидимые врата, и нас снесло потоком нового, ранее недоступного. Книги, фильмы, мнения, суждения, политические и экономические перемены, мы барахтались во всём этом, забывая различать хорошее и плохое.
Вместе с Маленькой Верой в мою жизнь вошёл Александр Мень со своей книгой о Христе. Её печатал толстый журнал, который выписывала моя старшая сестра. Меня поразил и текст, и потрясающие иллюстрации Густава Доре. Я впервые читала о Христе и наконец-то узнала, Кем был Тот, Которого я увидела на фото в семейном альбоме. Сразу поняла, что мне в руки попало нечто, настолько ценное, с чем я уже не захочу расстаться. Все части книги я вырвала с корнем (переплёт журнала был клеёный) и собрала в единое целое. Перечитывала, хранила.
Так состоялась моя первая встреча со Христом. С момента, когда я впервые увидела Его, до понимания, Кто Он Такой, прошло почти двадцать лет. Однако я так и не узнала, что Он значит лично для меня. Чтобы это понять, мне понадобилась едва ли не целая жизнь.
Глава 2. Католическое очарование, одиночество и дерзновение
Мой путь к Богу начался с одной фотографии, которую я нашла в семейном альбоме. С тех пор Бог занял место в моей жизни, не главное, с краешка, на периферии сознания. На большее Он не претендовал, знал, пока не время. А время было страшное, хотя я этого не понимала, мне было хорошо. Юность слепа, ходит по краю, не видит опасности и бежит туда, куда поманят.
90-е годы были периодом больших соблазнов и нравственных падений, о которых и вспоминать не хочется. В личной жизни было бурно, беспокойно, угарно и неудачливо, одним словом – грешно. Но когда ты встретилась с Богом, и Он выбрал тебя, переход от падения к восстановлению неизбежен. Господь своего не отдаёт, лишь на время для испытания и вразумления.
Спасалась работой. Только сейчас понимаю, как милостив был Промысел, отправив меня на завод, который в силу своей специфики относительно безбедно прожил самое турбулентное десятилетие нашей новейшей истории. Были трудности, задержки зарплаты, но в целом всё шло неплохо. Карьера моя развивалась: экономист, начальник планового отдела, директор по экономике и финансам. При этом я ни разу не поступила против совести, что само по себе – чудо.
Используя мою тягу к путешествиям и новым впечатлениям, Бог зашёл в мою жизнь с неожиданной стороны. В середине 90-х я впервые попала в настоящий готический храм, да не в какой-нибудь, а в Собор Парижской Богоматери. Он произвёл на меня ошеломляющее впечатление, и я пообещала вернуться. Удалось это лишь спустя три года. Тогда я мало разбиралась в христианстве и понятия не имела о том, что у нас с католиками нет евхаристического общения. Я вообще не понимала, что такое Евхаристия. Это не помешало мне, скорее помогло. Впервые в своей сознательной жизни я участвовала в церковной службе и причастилась, это произошло в Соборе Парижской Богоматери.
Западные соборы стали моей любовью. В наши русские храмы я почти не заглядывала, зато в любом европейском городе первым делом искала соборы. Они потрясали величием, красотой, разнообразием, я ходила по ним как зачарованная.
Соборы Парижа, Рима, Ватикана, Флоренции, Венеции, Сиены, Брюсселя, Брюгге, Гента, Остенде, Люксембурга, Ульма, Барселоны, Лондона, Будапешта, Вены – все они были прекрасны, похожие, но и разные, очень большие. Каждый имел свои особенности в местоположении, стиле, архитектуре и внутреннем убранстве, в одних пламенела готика, в других поражали огромные купола и высокие звонницы, где-то удивляли необычные колонны, контрастные сочетания мрамора, деревянная резьба, скульптуры, картины и гобелены.
Позже я поняла, в чём главная особенность католических соборов. В них очень мало икон, особенно тех, с которых святые смотрят прямо в тебя, а ты – в них. Сказались последствия тяжелейшего периода христианской истории – иконоборчества, который навсегда изменил католическую церковь и её храмы.
В то время я не пыталась сформулировать свои ощущения, а сейчас понимаю, чем мне были близки католические соборы – одиночеством, холодным, строгим, пронзительным, как звуки органа. По жизни я всегда чувствовала себя одинокой, и в семье, и когда жила одна. С теми храмами меня роднило именно одиночество. Одиноким быть просто, никто не раздражает, ничего не требует, всё стройно, выверено, прекрасно и гордо, немного холодно, но идеального в этом мире не существует.
Католические храмы казались отдушиной, там можно было просто побродить, посидеть, отдохнуть. Пару раз я попадала на службы, они были прекрасны. Прихожане пели вместе с хором, мне тоже хотелось петь, но я не знала ни слов, ни языка, поэтому лишь тихонько подпевала и чувствовала себя маленькой частичкой чего-то большого, сильного и прекрасного. От меня никто ничего не хотел, даже крестилась я по-своему, а свечи брала сама, просто оставляя пожертвование, монеты гулко звенели, падая в ящик. Свобода.
Православные храмы я избегала, не знала, как себя вести. Там всегда были строгие старухи, готовые осудить: не так одета, не так молюсь, не вовремя хожу или сижу. Почему-то им до меня было дело, хотелось сказать: «Оставьте меня в покое! Дайте побыть наедине с Богом!»
В те годы у меня было много работы, но я возвращалась в свою одинокую квартиру и тосковала по любви. Тогда я ещё не знала, что жизнь без любви – это смерть, но уже чувствовала нечто подобное. Я достигла возраста Христа и всё ещё была одна. Это вгоняло в страшное уныние. Однажды я не выдержала и сознательно решилась на прямой контакт с Богом.
Настоящей иконы Христа у меня не было, только вырезка из того самого журнала с книгой Александра Меня – восстановленное изображение лица Иисуса с Туринской плащаницы, вставленное в обычную рамку для фотографий. Я села перед образом Христа, и мы долго смотрели друг на друга, потом я сказала примерно следующее: «Боже, у меня есть всё, что я хотела, кроме одного. Дай мне мужа!» Мы смотрели друг на друга, и я не могла отвести глаз, меня тянуло в Его глубину, бездна говорила с бездной, и я поняла, что моя просьба услышана.
Через пару дней в мой кабинет зашёл симпатичный парень, без дела, просто пообщаться, познакомиться. Я видела его несколько раз, но никогда с ним не разговаривала. Подрядчик, случайный человек, неслучайно посланный в мою судьбу. Через несколько месяцев он стал моим мужем.
Сейчас, когда мой пятнадцатилетний брак остался в прошлом, я понимаю, что своей дерзновенной просьбой я нарушила первоначальный замысел Бога обо мне. В моей судьбе муж не предусматривался, но я выпросила его, и Господь снизошёл к моей немощи, дал, а потом забрал обратно. Ведь это не мой человек, чужой, данный на время, пока я не стала готова к своему предназначению.
Глава 3. Вершины, которые мы выбираем
Последний год уходящего тысячелетия ознаменовался простым, но значимым событием – мама подарила мне полную Библию. Я прочитала её от корки до корки с карандашом в руках. Удивлялась, встречая выражения, которые неоднократно слышала и сама использовала в повседневной жизни. Божье Слово жило с нами, а мы об этом не подозревали.
Не могу сказать, что Священное Писание круто изменило мою жизнь. Первое время я была под впечатлением, но постепенно оно изгладилось из ума и сердца. Я загрузила себя новыми знаниями и только. Моё состояние можно было охарактеризовать фразой «приняла к сведению». Однако Слово Божие тем и отличается от человеческого, что Оно живое. Как зерно упало Оно на почву моей души, пока ещё сухую и безжизненную. Нужна была влага, которая смочила и оживила бы её, – слёзы, но их не было, у меня всё было прекрасно.
Третье тысячелетие принесло новые возможности, я защитила кандидатскую диссертацию, сменила предприятие на холдинг. Зарплата и ответственность росли, количество подчинённых увеличивалось, кабинеты становились больше, персональные машины дороже, водители внимательнее, секретарши услужливее. От строчек в моём резюме захватывало дух. Вот он успех! Жизнь удалась – так виделось со стороны. На самом деле у меня началась работа на выживание.
Кто был топ-менеджером, тот знает. Гнетущая ответственность, полное напряжение профессиональных способностей, постоянный риск сделать ошибку, недоброжелатели, недобросовестные конкуренты-карьеристы, которым плевать на дело, и единственная их забота – подсидеть, подставить, навредить. Ситуацию усугубляло то, что честные методы, которыми я привыкла пользоваться, пришлись не ко двору. Мне выговаривали: «Так и собираешься пройти по жизни в белых одеждах? Не получится!»
Приходилось держаться и быть жёсткой, но я чувствовала, что вот-вот сломаюсь. Не в смысле, что отойду от правды и нарушу закон, такого развития событий я не допускала, а просто пошлю весь этот Вавилон подальше и уйду в никуда. Мысль о том, что можно уйти к Богу, в моей голове не возникала.
От невозможности желаемого и постоянного стресса родились слёзы, не внешние, внутренние. Они проливались на иссохшую почву моей души и делались живительными соками. Я открывала Псалтырь и читала псалмы Давида, самые страшные, когда он был гоним врагами. Слово Божие потихоньку прорастало во мне, утешало, вселяло мир и надежду.
Проводя отпуск в Греции, я попала в Метеоры, уверена, что неслучайно. Так захотел Бог, чтобы я увидела разницу между теми горами, на которые вскарабкалась я, и теми, на которые поднялись святые. Метеоры меня потрясли. Жилища отшельников на отвесных скалах, монастыри на горных вершинах. Там были люди, сумевшие сказать миру «Нет!» Между мной и ними была огромная пропасть. Идол моего поприща – успех, единственный центр их бытия – Бог.
Господь видел моё сердце и знал, что мне действительно нужно. В компании, где я работала, сменился собственник, весь холдинг перешёл в собственность государства. Мне и остальным топ-менеджерам было предложено уйти. Получив устроившую меня компенсацию, я отказалась от нового предложения о работе и навсегда покинула бизнес.
Наглухо захлопнуть дверь не решилась, и ещё несколько лет проработала в сфере дополнительного профессионального образования, сначала доцентом, потом заведующей кафедрой и проректором. Учила руководителей предприятий искусству экономического и стратегического управления.
Отношения с Богом оставались периферийными. Он был рядом, но я Им не особо интересовалась. Меня вдохновляло другое, например, книги, фитнес и путешествия. Я не хотела замечать, как разваливается моя жизнь, и мы с мужем расходимся в разные стороны. Прошло время, и я обнаружила, что любви между нами уже нет. Может, её и не было. Нам вместе было хорошо, удобно и приятно, а потом надоело. Так бывает, когда в отношениях нет третьего – Бога.
Глава 4. И грянул гром, или Большая беда
Оставив в прошлом работу, мужа и надежды, связанные с ними, я начала новую жизнь совсем одна. Сначала всё было неплохо, я продолжала странствовать по миру, наслаждаться термальными источниками и верить, что у меня всё хорошо. А потом со мной случилась большая беда, я изменила Богу.
Говоря по правде, преданной Ему я никогда не была. Меня достаточно было поманить, и я сломя голову бежала за новыми впечатлениями. Увлекалась картами Таро, неоязычеством и прочей ерундой, подогревающей воображение и тягу к таинственному. Вдобавок я ударилась в здоровый образ жизни, своего рода религию, главным идолом которой было тело.
Я почти не благодарила Бога и позволяла себе обижаться на Него. Думала: неужели Он не мог послать мне хорошего мужа, от которого захотелось бы рожать, и с которым я прожила бы до глубокой старости?!
А ещё мне хотелось духовности, так чтобы с просветлением, с чувством, с толком, с расстановкой. В своей неблагодарности и безумии я дошла до того, что всерьёз увлеклась медитацией, йогой, индийскими ведами и богами, стала петь мантры и уставила квартиру бронзовыми статуями индийских богов. Целыми днями я смотрела лекции гуру и сериалы по древнеиндийским эпосам, а потом приступила к первоисточникам и погрузилась в изучение священных книг: Махабхараты, Рамаяны, Бхагавад-гиты. В свой очередной день рождения я 108 раз пропела самую мощную мантру и поверила, что здоровье на год мне гарантировано.
Увлекаясь индуизмом, я не забывала и про христианство, как говорится, всем сестрам по серьгам. В праздник Толгской Божьей Матери я поехала в Толгский монастырь на Литургию. Был чудесный августовский день.
И грянул гром. Господь решил, что я окончательно заблудилась, и самой мне не выбраться. Я обнаружила шишку там, где её не должно было быть. Странно, что я не испугалась, не подумала о самом страшном. Была уверена, что такой исход мне не грозит, не с моим характером. Поэтому предпочла не думать о проблеме и попала на УЗИ лишь через месяц. А потом заработал медицинский конвейер, меня передавали с этапа на этап, мне оставалось только ждать, ужасаться и исполнять всё, что скажут.
Психологическое состояние было такое, что врагу не пожелаешь. Утешения не было ни в чём, ни в медитации, ни в мантрах, а молиться толком я не умела. Нашла в интернете записи операций, навроде той, что мне предстояла, и смотрела часами, пытаясь понять, чего ждать.
Ума не приложу, почему я тогда не билась об пол и не просила у Бога помощи. Поразительно. Неужели моё сознание было так омрачено, что я не видела очевидного? К счастью, я всё же сообразила пойти в церковь и попросить благословение на операцию. Не потому что верила, а потому что думала, так будет правильно. Поражаюсь своей слепоте, но что было, то было. Господь прав, только подобная встряска была способна спасти меня от окончательной слепоты.
Для благословения нужно было найти батюшку. Ни одного знакомого священника у меня не было, ведь в церковь я не ходила. Сделав усилие над собой, я пошла в храм неподалёку от дома. Зашла со страхом и трепетом. Первое, что я увидела, был гроб, отпевали покойника. В ужасе я отшатнулась и выбежала наружу. Мало того, что войти в церковь всегда было для меня проблемой, а нарваться на такое! Поневоле подумаешь, что это знак, и начнёшь оплакивать свою судьбу.
Но я не привыкла сдаваться, поэтому пошла искать другую церковь, благо, их в городе немало. Очень быстро нашла то, что нужно, храм Михаила Архангела. Он был хорош тем, что имел специальную комнату для исповеди. Батюшка оказался нестарым и приветливым. Я честно призналась, что пришла впервые и ничего не знаю. Он объяснил, что надо делать, и я, обливаясь горючими слезами, поведала ему о своих страшных грехах и испытаниях, которые мне предстоят. Он положил мне на голову епитрахиль, прочитал разрешительную молитву и благословил на операцию.
Впервые в своей жизни я присутствовала на православной Литургии и причастилась Телом и Кровью Христа. Батюшка подарил мне большую просфору, из которой была вынута частичка, и я чувствовала себя особенной. Потом я истово молилась у иконы Казанской Божьей Матери, обещая после выздоровления принести Ей белые лилии. В то утро началась моя новая жизнь с Богом, я очень чётко осознала, что без Него я мертва.
Через несколько дней, когда операция была позади, я вновь встретила того батюшку. Оказалось, что он служит ещё и в церковном храме больницы. Было удивительно из множества священников встретить единственного, с кем была знакома. Он тоже узнал меня, заулыбался, спросил, что я тут делаю. «Вы же сами благословили меня на операцию, – ответила я. – И вот я здесь».
С тех пор я стала воцерковлённым человеком. Посещение храма, участие в праздниках и Таинствах стало для меня важным и радостным. Однажды, стоя в церкви и глядя на Спаса Нерукотворного, я дала обет: «Если когда-нибудь я отрекусь от Тебя и предпочту другого, ты можешь меня убить».
Сейчас я понимаю, что у Бога не было лучшего способа вернуть меня на правильный путь. Тогда же я думала лишь об излечении. Зато поняла, что имел в виду Христос, когда говорил: «Блаженны нищие духом…» Лысая, похудевшая, раздавленная болезнью я чётко осознала, что без Бога я никто и не могу ничего. Только Он Один даёт жизнь, силы, любовь и надежду.
Господь вынес мне смертный приговор, и никто не в силах был отменить его, кроме Него Самого. Для этого я должна была измениться и отвергнуть ту жизнь, которая привела меня к гибели, начать жить в Боге – в Единственном, Кто дарует жизнь. Я даже не делала выбора, просто поняла, что иначе нельзя, только в Нём я могу дышать.
Глава 5. Жизнь в Боге: Грешная и святая
Начав жизнь в Боге, я захотела узнать о Нём больше. Накупила множество святоотеческих трудов и погрузилась в изучение. Никогда и ничего я не читала с таким упоением. Мне открылась новая реальность, настолько завораживающая и вдохновляющая, что я убрала подальше все остальные книги, больше не могла их читать, они казались мне пустыми, поверхностными и недостойными внимания.
Самообразования оказалось недостаточно. Оставалось множество трудных вопросов, не хватало системности. Поэтому я поступила в лучший православный университет (ПСТГУ) и 3,5 года потратила на изучение богословия. Учёба была настолько интенсивной и насыщенной, что даже мне, человеку, привыкшему постоянно учиться, было очень трудно. Став дипломированным теологом, я успокоилась, поскольку нашла ответы на все вопросы и получила законное право говорить о Боге. Если подсчитать чистое время, потраченное на обучение, то будет около пяти тысяч часов. Вдумайтесь, 5000! Кто-нибудь ещё хочет спорить со мной о Боге? Если и хочет, я не буду, не считаю нужным, на миссионерскую деятельность меня никто не благословлял, а услышать может лишь тот, кто хочет слышать. Притчу о сеятеле помнят многие.
Опять хвалится! – скажет кто-то. – Всю Европу объездила, директор, проректор, кандидат наук, теперь ещё и теолог. Скромнее надо быть, а ещё христианка! И будет прав. Я и сама это понимала, когда писала. Задавала себе вопрос, зачем я это делаю, только раздражаю людей. А потом поняла, так надо.
Кого ценят в нашем мире, кому завидуют? Успешным. Про простаков говорят: чего от них ждать? Они слаще морковки ничего не пробовали. А я пробовала. Ела джелато в Риме, пиццу в Неаполе, устриц в Остенде, луковый суп на Монмартре, круассаны на Елисейских полях, сырого тунца на Бали и много чего ещё. Ела жадно, ртом, глазами, носом, как не в себя. Меня ничем не удивишь, мне есть с чем сравнивать, я имела все удовольствия, какие хотела, и именно поэтому могу сказать: всё в этом мире – ничто по сравнению с одним мгновением с Богом, прах, пустота, ноль.
Истинная радость и блаженство только в Боге, в Его Свете. Он Один сотворил нас из ничего, из нуля. Вот вам тайна двоичного кода, правящего миром, всё состоит из нуля и единицы. Бог – Единственный, кто существовал до времени, Троица в Единице, Троица единая и нераздельная, Отец, Сын и Святой Дух.
Мы можем пыжиться, изображать из себя кого-то значительного, но правда в том, что без Него мы ноль без палочки. Можно называть себя атеистами, агностиками, буддистами, верить в эволюцию, в теорию струн, во что угодно, но рано или поздно мы станем перед Ним и скажем: Помилуй, Господи! Для кого-то это будет слишком поздно.
Однако слезем с горы пафоса и вернёмся к насущному. Изменилась ли я, посвятив себя Богу? Уверенно могу сказать, что да. Изменения есть, при чём с каждым днём всё больше. Мне стало проще молиться, я вижу то, что раньше не замечала, события открываются по-другому, промыслительно, я более чётко различаю причинно-следственные связи явлений, стали более очевидными грехи, и свои, и чужие.
Пришло горькое понимание, что за всю свою жизнь я ничего не сделала для Бога, лишь для себя. У меня есть трудности с исполнением заповедей. Мой ум рассеян, воля слабая и раздражительная, сердце то окаменело-нечувственное, то немощное и раздёрганное, как старая тряпка. Вера моя мала, любовь мизерна, а упование на Бога в зачаточном состоянии. Однако я не унываю и не отчаиваюсь, у меня есть Господь, и Он мне поможет, я верю.
Искушений убавилось. Во-первых, мужской вопрос. Он решился относительно просто. Подойти к Чаше, находясь в незаконной связи, – невозможно. Отказаться от Бога ради мужского внимания – смертельно. Поэтому пришлось отказаться от близких отношений совсем.
Второе сильное искушение – неумеренность, которая проявляется во всём (еда, покупки, сериалы). С ней я борюсь постоянно с переменным успехом.
В-третьих, Дзен. Никак не могу его бросить. Завела канал Ударница для шутки и развлечения, а попала в зависимость. Пишу всё реже, похоже, освобождаюсь. Это своё эссе я рассматриваю как некое объяснение происходящего и извинение. Буду писать нечасто, только по вдохновению. Другой мой канал – Белые одежды – православный, он завял, так и не развившись, та же судьба постигла третий – Женщина с принципами.
Потихоньку, по капельке я выдавливаю мир из себя, чтобы стать человеком не от мира сего. Я только начинаю путь, двигаюсь маленькими шажками, осторожно, но дерзновенно. Эту дерзость дал Мне Господь. У меня нет ничего своего. Всё, что я имею, дал мне Он по огромной, безусловной любви. Единственное, что принадлежит мне, единственная жертва, которую я могу принести Ему, – это мой выбор, и я его сделала.
Когда-то меня прибила к Богу болезнь, как лодку без весел к надёжной пристани. Сейчас, когда моя свобода ничем не ограничена, я делаю осознанный выбор и посвящаю себя Богу в той мере, на какую способна. Надеюсь, что с Божьей помощью эта мера будет расти.
Становлюсь ли я от такого выбора святой? Да. Безгрешной? Нет. Пока я в этом бренном теле, несу в себе его немощи. Страшно всё бросить к ногам Бога, хочется немножко оставить себе. Это от недостатка упования и веры, но ведь и они не обретаются по желанию, их даёт Господь.
Грешная и святая одновременно – этого атеисту не понять.
Со стороны я кажусь сильной и уверенной, но если заглянуть в мою душу с её немощами, страстями и страхами, можно содрогнуться от жалости. Я действительно чувствую себя нищей духом, слабой, жалкой, недостойной ни неба, ни земли, я лишь прах и в прах возвращусь. Однако во мне есть свет, он как тоненький солнечный лучик продирается сквозь рогожу моей ветхости. Он как слабенькая рука, которой я держусь за крепкую десницу Господа. Это моя вера, надежда и любовь.
Я хочу думать, говорить, читать и писать только о Боге. Всё остальное для меня – суета и томление духа.
Простите меня за всё!
Автор: Ольга Фокина-Александровская
Изображения созданы автором с использованием нейросети Кандинский
