Острое Колено

Часть I. Не герой

Глава 1. Племя Серебряного Озера

Мы выросли в те благодатные времена, когда родители нас не караулили, считая, что коллективизм – залог нравственности, и были абсолютно правы. Романтика уверенными пальцами играла на струнах наших юных душ. Пока одни бредили путешествиями в духе Жуля Верна, а другие заворожённо смотрели на небо в ожидании инопланетян, мы, летние обитатели дачного посёлка Оладино, чувствовали себя настоящими индейцами.
Книги Фенимора Купера, фильмы про Чингачгука и игры в лесу вылепили из нас особый тип увлечённых романтиков, готовых ради своего «племени» на многое. Мы бегали по лесу, купались в озере, строили шалаши, разжигали костры, искали следы, разгадывали замысловатые послания, которые оставляли друг другу на деревьях, под камнями и в тайных местах, о которых знали только мы. Нам было весело и интересно, как никогда ни до, ни после.

Возможно, я никогда не узнала бы правду, если бы на Совете племени мне не дали имя Острое Колено. Откровение о моих анатомических особенностях меня неприятно поразило, даже если имелось в виду совсем другое: бойцовский характер, крутой нрав и острый язык.  Вот так живёшь, думаешь, что у тебя всё о’кей, и вдруг – бац! – горькая правда – острые колени. В те дни я понятия не имела  о том, какую роковую роль в жизни женщины играют её ноги. И когда однажды мама мне сказала, что мужчины смотрят в первую очередь на них, я очень удивилась. Помню, покосилась на свои голени, худые, дочерна загорелые, ободранные, и сказала: «Надо же, никогда бы не подумала!» 

Моим подругам имена достались получше. Одной – Лесной Ландыш, за видимую слабость и женскую неотразимость, другой – Озёрная Выдра, за любовь к купанию и одноимённым зверькам. У мальчишек имена тоже были говорящие: Мудрый Змей, Колючий Ёж, Злой Вепрь, Белый Волк.

Поскольку всем нам предстоит сыграть свои роли в этой истории, я немного расскажу о каждом из нас. Начну с мальчишек, иерархия в нашем племени устанавливалась строго по физическим силам, закон леса.

Великим вождём был Мудрый Змей – Слава. Немного постарше нас, он был буквально сдвинут на индейцах и подражал Гойко Митичу. У него был высокий головной убор, который он соорудил из перьев, и очень им гордился. Глядя на него, мы тоже пытались что-то изобразить у себя на голове, но ограничивались кожаными повязками, украшенными бисером и парой перьев: гусиных, петушиных, голубиных, воробьиных – в зависимости от того, чем удавалось разжиться. Особым шиком было найти перо лесной птицы и воткнуть в свой наряд. Это вызывало всеобщее уважение. Мудрый Змей придумывал все наши игры, подбрасывал знаки, отдавал приказы, награждал и наказывал.

Вторым в иерархии был Злой Вепрь. Он получил своё имя отчасти из-за того, что хотел казаться свирепее, чем был на самом деле, но главным образом потому, что носил на себе настоящие кабаньи клыки, которые раздобыл у охотников и прикрепил на ремень. После этого странно было бы называть его кем-то другим. Единственная вариация, на которой он настоял, так это – слово «вепрь», которое казалось ему более свирепым. В миру его звали Юра, но мы этим именем практически не пользовались, хотя иногда называли его Юрка- Вепрь.

Злой Вепрь остался единственным из нашей компании обладателем дачи в посёлке Оладино. Остальные уже давно избавились от обременительной недвижимости, каждую зиму страдающей от набегов бомжей, и предпочитали более благополучные места для отдыха и развлечений.

Третий по старшинству – Белый Волк, он же – Сашка Волков. Природа дала ему светлые, почти белые волосы и серые, холодные глаза. В его облике, действительно, было что-то волчье, поэтому имя ему очень подходило. Характер у его был странный: то добрый, то злой. С ним всегда нужно было держать ухо востро и не поворачиваться спиной. Он легко нарушал правила и спокойно выдерживал любое наказание. 

Когда на Совете выбирали имя для меня, было два варианта: Белый Шиповник и Острое Колено. Первый – придумала я сама, тогда я любила шиповник и рок-оперу «Юнона и Авось», песню из которой, «Белый шиповник», частенько напевала, давая петуха на верхних нотах. В нашем племени был жёсткий закон: имя выбирали все вместе и утверждали общим голосованием. В моём случае голоса разделились: три на три. Последний, седьмой, был у Белого Волка. До сих пор помню этот драматический момент. Мой белобрысый товарищ отдал его за Колено. Тогда я решила, что он просто не хочет, чтобы в племени был ещё один Белый, сильно на него обиделась и в отместку стала называть его просто Волком.

Недовольная выбором племени, я объявила ему бойкот и затворилась у себя на даче, но, поразмыслив, поняла, что такое имя даёт преимущество. Оно не обязывает быть красивой и позволяет неожиданно дать под дых. В один из дней я вышла на Поляну Совета и торжественно изрекла: «Острое Колено приветствует тебя, Племя Серебряного Озера». Инцидент был улажен, и лесная жизнь потекла своим чередом, как будто моего демарша и не было.

Название племени возникло не случайно. Центром нашей лесной жизни было озеро. Собственного названия оно не имело, по крайней мере, мы его не знали, поэтому имя выбрали сами – Серебряное озеро. Оно казалось нам чудесным. Маленькое, невиданной красоты, спрятанное в зарослях ивы. Летом оно расцветало жёлтыми кувшинками, а в свете луны становилось серебристо-таинственным. Глубокое и холодное, но нас это не пугало. Мы, как истинные индейцы, вбегали в него с гортанными криками и позже, нарезвившись и стуча зубами, выбирались на берег. В нём я научилась плавать, но не по своей воле. Однажды вождь велел бросить меня в воду за нарушение индейского закона, что и было незамедлительно исполнено. До сих пор не могу простить, хотя если начать предъявлять счета Мудрому Змею, то их с того времени накопилась целая куча.

Последний из парней –  Колючий Ёж, он же Коля. Прижимистый, ершистый, но очень добрый. Прибился к нашему племени случайно, увидев, как мы, раскрашенные и обряженные в перья, бегаем по посёлку с боевыми кличами. Как говорится: все побежали, и он побежал. Колька был из тех, кого тогда называли ботаниками, причём в его случае это имело полное основание, он собирал гербарии и был лучшим в этом деле. В его многочисленных альбомах чего только не было! Кроме листьев он умудрялся засушивать ягоды, бабочек, жуков и даже гусениц, поэтому постоянно носил с собой привязанный к ремню мешочек, в который складывал свою добычу. Мама Коли была настоящей актрисой. Она играла в нашем театре ведущие роли, что вызывало у нас, девчонок, особое восхищение.

И наконец, женская часть нашего племени, единодушно влюблённая в Великого вождя, – Вера, Лена и я.

Озёрная Выдра – Вера – стройная, кареглазая, спортивная, с длинными тёмными волосами. Она, единственная из нас, была похожа на индейскую скво. Обожала плавать и дралась не хуже мальчишек. Характер у неё был отважный и решительный, а ещё она была любопытна, но начисто лишена романтики. В нашем озере водилась настоящая выдра. Мы не раз видели, как она плюхается в воду при нашем появлении, и слышали, как верещит, тявкает или фыркает, в зависимости от настроения. Вера пыталась выследить тёзку и даже подражала её звукам. Уверяла, что несколько раз видела выдру и даже знает, где она прячется.

Лена – Лесной Ландыш. Формально она была последней во властной иерархии племени, как самая младшая и физически слабая. Но, как говорят, красота – страшная сила. Она вертела нашими мальчишками, как хотела. У неё были все атрибуты красавицы: золотые локоны, голубые глаза и манеры принцессы. Она была капризна и язвительна, а всё потому, что её внешность обезоруживала, ни у кого не хватало силы, чтобы научить её правилам жизни, за исключением Мудрого Змея, который был справедлив и беспристрастен ко всем. Поэтому при нём она помалкивала, томно взмахивала ресницами и влюблённо вздыхала.

Такова была наша компания, называвшая себя племенем Серебряного Озера. Нам было весело. В окружении почти дикой природы мы чувствовали себя настоящими индейцами. Кричали «Хау!» и говорили о себе в третьем лице: «Острое Колено приветствует тебя, Великий Вождь!»

Став взрослыми, мы продолжали общаться, но гораздо реже. Иногда перезванивались, поздравляли с праздниками, следили за успехами друг друга, иногда встречались с кем-то из бывших друзей. Великий вождь стал известным в нашем городе хирургом, Коля – биологом, старшим научным сотрудником исследовательского института. Юра и Саша работали в строительстве. Вера стала шеф-поваром, а мы с Леной закончили экономический факультет университета, но обе по специальности не работали. Я стала художницей, а наша красавица видела карьеру в удачном замужестве и уже дважды преуспела на этом поприще. К моменту описываемых событий она снова была свободна и открыта для новых отношений.

Глава 2. Злой Вепрь загадывает загадки

Спустя много лет после лесных игр в индейцев Вера, Лена и я сидели в летнем кафе, обсуждая предстоящую встречу племени Серебряного Озера. Её решил устроить Злой Вепрь в дачном посёлке Оладино по случаю своего дня рождения. Мы с девчонками созвонились и договорились встретиться, чтобы обсудить целесообразность участия в таком неформальном мероприятии, а заодно – и подарок, если его всё-таки придётся дарить. День рождения в расширенном составе был намечен на субботу, но нас, бывших индейцев, Вепрь пригласил приехать днём раньше, чтобы вспомнить прошлое, понюхать костра и попеть индейские песни.

– Честно говоря, я удивлена! – сказала Лена, собирая пену с капучино и отправляя её в рот. – Столько лет не встречались, и вдруг – такое приглашение.
– Да уж, – согласилась Вера. – Наверняка мальчишек не узнать, любопытно посмотреть. Кстати, меня Злой Вепрь предупредил, что праздник будет костюмированным. Тема прежняя: «Индейцы на тропе войны».
– Девчонки, – вспомнила я, – у меня до сих пор где-то валяется повязка из бисера с перьями.
– Интересно на Змея посмотреть, – мечтательно сказала Лена. – Я его давным-давно не видела. Говорят, хорошим хирургом стал, жалко, что не пластическим, а то бы я с него не слезла. 
Моё острое колено зачесалось, так и захотелось дать Ленке под дых. Первая любовь – великая вещь! За неё – и в огонь, и в воду. Хотя, если честно, у Ленки всё равно шансов нет, пусть помечтает.

Не поехать мы не могли. Это было просто невозможно. Нам захотелось опять вернуться в те счастливые времена, ощутить запах костра, услышать шорохи леса и гортанные индейские крики. При одном воспоминании об этом наши сердца замирали, а потом начинали биться часто-часто. И становилось так хорошо!

***
Через неделю, в пятницу вечером, мы уже въезжали в дачный посёлок на Верином кроссовере, обутые в мокасины, одетые в рубахи с бахромой, вооружённые индейским оперением, бусами и настоящим шаманским бубном в качестве подарка имениннику.

Единственное, что омрачило нашу щенячью радость, так это известие о том, что в пятницу вождя не будет. Возникла непредвиденная ситуация – срочная операция, поэтому он приедет только в субботу вместе с другими приглашёнными. Мы расстроились, но понимали, что Славка принадлежит не самому себе, а врачебному долгу, поэтому смирились и настроились на встречу с ним днём позже. Провести пятничный вечер без вождя означало остаться без игры, о которой мы мечтали. Но ничего не поделаешь, дело превыше всего.

Мы подъехали к Юриному участку, посигналили, никакой реакции. Ворота были открыты, и мы беспрепятственно въехали во двор. На шум нашего автомобиля никто не появился.

– Странно. А где народ? Неужели мы первые? – удивилась я.
Вышли из машины.
– Хорошо-то как! – потягиваясь и мечтательно закатывая глаза, сказала Лена.
Пока девчонки выгружали вещи, я пошла к дому с намерением пристыдить хозяина. Мы уже здесь, а он не встречает!  На двери висел большой лист бумаги с подписью Вепря – стилизованным изображением кабаньей головы. Я прочитала: «Первым приехал Ёж, теперь его не найдёшь. В полдень явился Волк и в лес его уволок».
– Девчонки! – крикнула я. – Тут записка. Ребята уже здесь. Ёж с Волком пошли в лес.

Мне стало радостно оттого, что я совсем скоро увижу старых друзей. Дверь была не заперта, и я вошла в дом. Он был пуст. На столе лежала ещё одна записка: «Ждём на Поляне Совета, будем гулять до рассвета». Вепрь любил играть на гитаре и писал песни, поэтому часто рифмовал, даже когда говорил в слух. Ещё с детских игр повелось, что он оставлял знаки и подсказки в виде стишков, поэтому найденные записки меня нисколько не удивили и не смутили. Наоборот, дали ощущение, что мы погружаемся в игру, и дальше нас ждёт что-то волнующее и интересное.

Я вернулась к машине, мы взяли вещи и потащили их в дом. Переодеваясь, мы беззаботно смеялись и болтали в предвкушении праздника. Обрядились в индейские повязки и пояса, нацепили перья и бусы. Нанося на лица боевую раскраску, строили предположения о том, какими стали наши бывшие единоплеменники. Снова превратившись в Озёрную Выдру, Лесной Ландыш и Острое Колено, мы вышли из дома и поспешили в лес. Прощай, цивилизация!  Здравствуй, детство!

Если бы я знала, с чем мне предстоит столкнуться, то так не веселилась бы. Я даже не могла предположить, что всего через несколько часов буду размазывать горькие слёзы по испуганному лицу и оплакивать нашу дружбу. Но в прекрасный летний вечер я ни о чём таком не подозревала, поэтому беспечно и радостно ринулась на тропу войны.

До Поляны Совета было десять минут ходу. Когда-то мы выбрали это место неслучайно. Совсем рядом было Серебряное Озеро, проглядывающее через заросли ивы. Решающую роль в выборе сыграли уединённость и таинственность. Дачники предпочитали ходить купаться на реку, и нам никто не мешал.

Мы с девчонками вышли на тропу, ведущую к озеру. Шли как в детстве – след в след. Так требовал Мудрый Змей, чтобы враг не понял, сколько нас. Я была последней. Выдра с Ландышем непринуждённо болтали, а во мне проснулась настоящая скво. Я озиралась по сторонам, пытаясь уловить звуки, запахи и знаки – «три З», как учил вождь.

Вдруг на стволе одного из деревьев я заметила какую-то тряпку, приколотую пером. Кто-то из наших оставил весточку. Мне стало любопытно. Повинуясь  древнему инстинкту, я не стала окликать девчонок и свернула к дереву. Тряпка оказалась куском от старой простыни. Она висела высоковато, сначала я попрыгала, пытаясь её сорвать, потом начала карабкаться по стволу, но сноровка была уже не та. Без должного применения старые навыки улетучились, и я решила использовать то, что наиболее усердно развивала в последние годы, ум. Поступила так же, как старая, умная обезьяна, разучившаяся лазить по деревьям или ставшая для этого слишком тяжелой – взяла палку и сковырнула записку.

Послание было от Злого Вепря, об этом говорил автограф – голова кабана. Прочитала: «Скоро вечер настанет и укроет следы. Если Волку поверишь, не минуешь беды». Записка меня озадачила. Что за предостережение? Зачем? Что Вепрь имел в виду? Я побежала за девчонками.

– Эй, подождите! – запыхавшись, крикнула я. – Вепрь оставил записку.
– Где? – обернулась Лена.
– На дереве.
– И что там на этот раз? Опять стихи? – насмешливо поинтересовалась Вера.
Между собой мы подшучивали над тягой Вепря к стихоплетству, но открыто его не обижали. Нравится человеку писать в рифму, пусть пишет. У каждого свои причуды.
– Ага, стихи, – ответила я. – Только там ерунда какая-то. Скоро вечер настанет и укроет следы. Если Волку поверишь, не минуешь беды.
Бывших индейцев не бывает. Весточка на помятой тряпке окончательно разбудила в нас Озёрную Выдру, Лесной Ландыш и Острое Колено.
– Вепрь явно предупреждает, что Волк играет против нас, – сказала Выдра.
– Девчонки! Как я давно не играла! – мечтательно заверещала Ландыш.
– Вы думаете, это уже игра? – спросила я.
– А ты думаешь, это что? – язвительно парировала наша красотка. – Вепрь в приглашении написал, что тема: индейцы на тропе войны.
– Всё равно странно, – ответила я.
– А что странного? – не поняла Выдра.
– Обычно все игры начинал Змей, – попробовала я объяснить свои сомнения. – Чтобы Вепрь перехватил инициативу, нужны достаточные основания.
– А какие тебе ещё нужны основания? – парировала Выдра. – Змей появится только завтра. Не сидеть же нам сутки без игры, да ещё обрядившись в перья! Ситуация обязывает.
– Девчонки, расслабьтесь! – примирительно сказала Лена. – Сейчас нам ребята всё объяснят.

Несмотря на возражения, они прислушались к моим аргументам, и наше радостное возбуждение поутихло. Дальше мы пошли молча. Каждая из нас на свой лад соображала, на что намекал Вепрь, и какую беду от Волка он пророчил. Лес звенел птичьими голосами, временами налетал приятный, свежий ветерок, принося ароматы трав и цветов. Сквозь листву пробивалось ласковое, уходящее на запад, солнце. Всё было бы хорошо, если бы не послевкусие от записки. После неё тревога лёгким холодком змеилась у меня по спине.

Вчера, после того, как стало известно, что у Змея срочная операция, я расстроилась. Чужие проблемы изменили наши планы. В лучшем случае он появится только завтра к обеду. А сегодня мы просто посидим, выпьем, вспомним детские игры, попляшем под бубен и попоём «индейские» песни. Без Мудрого Змея никто не посмел бы начать игру, это и сбивало с толку. В принципе, он мог поручить начало Вепрю, чем тот и занялся. Но интуитивно я чувствовала, что здесь что-то не так.

– Девчонки, не нравятся мне эти записки, – бурчала я.
– Ты слишком подозрительная, расслабься! – отвечала мне Выдра, шедшая впереди.
– Девочки, а воздух! Как хорошо! – восхищалась Лена.

В лесу, и правда, было здорово. Для нас, жительниц большого города, идти по тропинке, прислушиваясь к лесным звукам, было давно забытым ощущением. Вскоре мы вышли на Поляну Совета. Увидев её, я поняла, что значит «накрыть поляну». Посреди – шалашом стояли дрова для костра, вокруг – брёвна, покрытые старыми шкурами. В корзинах поблескивали бутылки, и гнездилась всякая снедь. Ребят не было. В другое время мы бросились бы к корзинам и стали разбирать то, что приготовил заботливый хозяин. Открывать, резать, раскладывать, нюхать, пробовать. Но на этот раз мы не торопились, подозрительно озирались по сторонам и чего-то ждали.

Выдра издала боевой клич, показывая, что мы пришли. От озера послышался ответ. Я облегчённо выдохнула. Всё, как всегда. Напряжение спало. Вскоре послышался шорох и хруст веток. На поляну вышли двое: Злой Вепрь и Белый Волк. В руках – вёдра с водой. Ребята были в индейских костюмах: рубашки с бахромой, повязки с перьями. Боевая раскраска немного изменила их лица, но не узнать их было нельзя. На Вепре красовался знаменитый ремень с кабаньими клыками. «Готовились», – подумала я.

Увидев нас, Волк поднял руку в приветствии и громогласно сказал:
– Хау! Лесной Ландыш, Озёрная Выдра и Острое Колено! Наши сердца ликуют оттого, что снова  видят вас через столько лет.
Волк улыбался во весь рот. Но после записок его весёлость показалась мне напускной. В наигранной беспечности таилась угроза. Я глянула на Вепря, он был мрачен. Мои подозрения усилились. Надо было отвечать. Я собралась духом, подняла руку с открытой ладонью и громко поприветствовала:
– Хау! Наши краснокожие братья, Злой Вепрь и Белый Волк! Мы рады встретить вас в этом священном месте, где мы спрашивали совета у лесных духов и пели песни победы.

Ритуал был соблюдён, но тревога не покидала. Из семерых нас было только пятеро. У всех, кроме Волка, лица были серьёзны. Дело в том, что детские игры в индейцев не прошли даром. Они научили нас концентрироваться и улавливать малейшие шорохи и движения, как внутри, так и снаружи, анализировать, сопоставлять, оценивать соответствие времени, месту и ситуации.

Когда ты крадёшься по лесу, зная, что где-то рядом в засаде кроется враг, который спит и видит, как снять с тебя скальп, все чувства обостряются. Превращаешься в слух и чувствуешь, как уши, словно два радара, поворачиваются, сканируя пространство. Становишься зрением, и глаза постоянно меняют фокус, исследуя уголок за уголком таящий угрозу лес. Мгновение, и ты – уже обоняние. У тебя остаётся только один нос, пытающийся уловить малейшие запахи. Память тела крепка, от неё никуда не деться. Записка Вепря включила её, и мы подозрительно уставились на Волка, чьё поведение казалось чересчур оживлённым и несоответствующим ситуации.

Вепрь был непривычно задумчив, напряжён и молчалив. Волк, напротив, балагурил, делал комплименты, сетовал на то, что нет Змея, и подтрунивал над мрачным видом друга.

– А где Ёж, он приехал? – спросила Выдра.
– Да, – нимало не смущаясь, ответил Волк. – Но снова уехал, ему позвонили. Мы как раз дрова для костра несли. Я пошёл вперёд. Возвращаюсь, поленья валяются, а Ежа нет. Наверняка что-то срочное. Мотоцикла тоже нет. Значит, уехал. Я звонил, телефон не отвечает.

Рассказ был складный. Я глянула на Вепря и поняла, что он слышит его не в первый раз, но не верит. Почему? Что вызывает его тревогу? Непонятно.
– А с ним ничего не случилось? – желая проверить реакцию Волка, спросила я.
– Вроде, ничего, – ответил он.
– Ты видел, как он уехал? – спросила я Вепря.
– Нет, меня в это время у дома не было, я в лес ходил, – ответил он.

Выдру с Лесным Ландышем совсем не беспокоили мои домыслы. Они полностью успокоились и пошли разбирать корзины, а я села думать. Не нравилось мне всё это. Почему Вепрь не смотрит в глаза, что могло случиться такого, о чём он не может говорить открыто? Что сделал Волк с Ежом? Надо во всём разобраться. Может быть, Вепрь оставил где-нибудь подсказки?

«Я на озеро схожу», – сказала я и увидела, как он бросил на меня быстрый взгляд. Значит, горячо.

Мне, и в самом деле, хотелось к озеру. Я столько лет его не видела! Оно всегда манило меня, с самого детства. И не меня одну. Любой, прибывший на это место, рано или поздно спускался к нему. Возражений и предложений сопровождать меня не последовало, и я не спеша направилась туда, где таинственно поблескивала вода, и где я надеялась найти разгадку. Но получилось иначе, я нашла очередные загадки.

Издалека увидела буйно цветущий куст шиповника. Обожаю его цветы, об этом знают все. Меня, как магнитом, потащило к нему. Среди цветов я увидела тряпку. Сняла и прочитала: «Бойся Волка в ночи. Хоть кричи, не кричи».  Подпись – кабанья морда. Что за загадки загадывает Злой Вепрь? Знал, что я потащусь нюхать шиповник, иначе не спрятал бы в нём записку.

Итак, что мы имеем? Белый Волк – злодей. Вепрь об этом знает, но молчит и подыгрывает ему. Почему? Загадка. Вепрь предупредил меня об угрозе. А если не только меня? Должны быть и другие подсказки. Надо искать! Я лихорадочно соображала. Куда бы пошла Выдра? Однозначно – на озеро, здороваться с тёзкой. Интересно, сколько лет живут выдры? Наверное, там уже внуки нашей старой знакомой. Я подошла к берегу и стала всматриваться в воду. Кромка воды вся поросла высокой травой. Надо поискать что-то вроде гнезда.

Всё оказалось проще. Записка была привязана прямо к стеблю ивы, склонившемуся над водой. Я сняла тряпку, развернула и прочитала: «Выдра, Волка берегись! На колени не садись!». Когда-то Выдра была влюблена в Волка, но он предпочёл Ландыш. Был даже страшный скандал, девчонки чуть не подрались. Но наша красотка милостиво заявила, что чужого ей не нужно, от своего отбоя нет. Интересно, кого она имела в виду? Не Змея ли?

В вождя мы были влюблены все, но он игнорировал знаки нашего внимания, поэтому кое-кто искал цели попроще, только не я. Моя беззаветная и безответная любовь вызывала насмешки, но мне было всё равно. Я была уверена, что рано или поздно он будет мой. Мне иногда кажется, что вся наша компания держалась вместе только потому, что всех нас опутывали невидимые, романтические нити безответной любви и надежды, которые позволяли на многие годы сохранить чистоту и прелесть наших отношений.

Записка предупреждала Выдру, чтобы она держалась подальше от Волка.  Или Вепрю известно о его коварных планах соблазнения, или он призывает нас не расслабляться и сохранять бдительность на случай неадекватного поведения Волка. Интересно, в чём он его подозревает? Неужели намекает на конфликт с Ежом, но что они могли не поделить? Непонятно.

И тут мне на глаза попались следы кроссовок и ивовый прутик, завязанный узлами. Он валялся на берегу у самой воды. «Не может быть! – прошептала я. – Кто ещё из наших имел такую привычку? Думай!». От мыслей меня отвлёк громкий всплеск, я вздрогнула. Неужели выдра? Попыталась что-то разглядеть, но ничего не увидела.
Ладно, осталось найти подсказку, которую Вепрь оставил для Ландыша. Где он мог это сделать? Конечно, там, где ландыши! Она обязательно пошла бы их собирать. Сезон цветения, скорее всего, закончился, но вдруг? Стоит проверить. Начала вспоминать. Недалеко было место, где они раньше росли. Поплутав, я нашла полянку. Ландыши почти отцвели. Я начала рыться в остатках былой роскоши, надеясь найти записку. Вытоптала половину поляны. Нашла и прочитала: «Ландыш, Волку ты не верь! Закрывай покрепче дверь!»

Ага, уже кое-что! Вепрь надеется, что мы доживём до места, где будет дверь. Стало быть, в лесу нам ничего не грозит. Успокоенная этим выводом, я направилась к Поляне Совета.

«Всю работу за девчонок сделала», – ворчала я, засовывая в карман последнюю записку. Хотя, если честно, понятнее не стало. Ясно одно: Вепрь считает, что Волк – враг, и нам всем грозит опасность. А если Волк случайно прибил Ежа, а сейчас по одному будет убирать всех свидетелей? Моё воображение разыгралось.

Глава 3. Синий Овраг

Когда я вернулась на поляну, праздник уже начался. Вепрь разводил костёр, Волк развлекал девчонок. Судя по довольным лицам, в кружках у них была огненная вода, другого настоящим индейцам пить не полагалось. Я присела рядом. Тут же почувствовала зверский голод, всё-таки весь день на ногах. Волк налил мне живительной влаги и сунул в руки лепёшку с завёрнутым в неё тонко порезанным вяленым мясом.

– Ешь! – важно сказал он. – Оленина придаст тебе быстроты и ловкости, а мясо собаки сделает послушной и преданной племени.

Я подозрительно покосилась на бутерброд. На вид – обычная говядина. Попробовала, на вкус – тоже.
«Ладно, – решила я, – что бы это ни было, надо поесть. Силы мне сегодня пригодятся».

Напряжение потихоньку стало спадать. Огненная вода сделала своё дело. Вепрь взял подаренный бубен и стал бить в него, издавая дикие вопли. Волк и девчонки тоже не отставали. Устроили боевые пляски вокруг костра и запели нашу старинную песню Юркиного сочинения «Много скальпов не бывает». Потом стали курить Трубку мира, поочерёдно передавая её друг другу. Мне мешали веселиться загадки сегодняшнего вечера. Я была готова согласиться, что у Вепря паранойя, если бы не ивовый прутик, завязанный узлами. Не может быть!

Солнце уже зашло, и лес начал темнеть. Первой пошла прогуляться Выдра. Когда много выпито, этого не избежать. Высокопарно объявила, что хочет поздороваться с тёзкой, и удалилась в направлении озера. Прошло минут пятнадцать, она не возвращалась. Беспокоиться я не стала. Волк был на глазах, значит, бояться нечего. Потом ушла Ландыш. Сказала, что найдёт Выдру и притащит её за космы, чтобы не отбивалась от племени. С концами. Я начала было волноваться, но потом решила, что они просто купаются. Выдра просто полезла в воду искать тёзку, спьяну и не такое бывает.

– Что-то девчонок долго нет, – не выдержал Волк.
– Они, скорее всего, купальный сезон открывают, – предположила я.
– О! Тогда и я пойду, – оживился он.

Готова поспорить, представил Ландыш в купальнике или без. Как такое пропустить? Встал и потрусил к озеру. Провожая его взглядом, я подумала, что в нём всё-таки есть что-то волчье. Походка что ли? Спустя мгновение он уже скрылся за деревьями. Я разрывалась. С одной стороны, не должна была оставлять девчонок наедине со злодеем, с другой – мне страшно хотелось допросить Вепря, пока мы остались одни. Вряд ли Волк, даже если опасения на его счёт верны, станет нападать на двоих сразу.
Рассудив так, я осталась у костра и приступила к допросу:
– Вепрь, что за дела? К чему эти записки? В чём ты подозреваешь Волка?
– Сам не знаю, – ответил он. – С Ежом что-то произошло. Он пропал.
– Волк говорит, что он уехал, – строго сказала я. – Почему ты сомневаешься?
– Не уехал. Я нашёл мотоцикл. Кто-то закатил его за сарай и прикрыл рубероидом.
– Ничего себе! – поразилась я, и тут же у меня родилась догадка: – Может, это Ёж решил поиграть? Сам и спрятал. Сидит где-нибудь в кустах и наблюдает.
– Нет, – вздохнул Вепрь, – на дровах для костра, которые ребята принесли, я увидел кровь, немного. Потом заметил, что Волк переоделся. Мне это показалось странным. Заглянул к нему в сумку. Там рубашка в крови.
– Дела! А ты спросил его про рубашку? – поинтересовалась я.
– Хотел, не успел, – он вздохнул. – Сначала раздумывал, потом вы появились. Решил его не провоцировать.
– Жуть! Что делать будем?
Он пожал плечами.
– Был бы с нами Мудрый Змей… – я не договорила, от озера послышался свист и крик. Волк звал девчонок.
– Странно, – хором сказали мы и переглянулись. Я было рванулась к озеру, но Вепрь удержал меня за руку.
– Подожди, – строго сказал он. – Хочешь быть следующей?
– Но девчонок нужно спасать! – заорала я.
– Боюсь, уже поздно, – многозначительно сказал он и посмотрел мне прямо в глаза.
Мы сели. Почувствовала, как колотится сердце.
– Давай думать, – предложил Вепрь. – Здесь в округе есть только одно место, где можно спрятать… – он запнулся, видимо, не хотел произносить при мне страшных слов. – Ну ты сама понимаешь.
– Трупы? – спросила я, он кивнул.
– Это Синий Овраг.

Я задумалась и стала вспоминать. Овраг был провалом метра в два глубиной. Высокий берег озера когда-то обвалился, образовав длинную расщелину. Летом её склоны зарастали синими цветами медуницы, поэтому овраг называли Синим. В детстве мы любили прятаться в нём и устраивать засады.

Вепрь продолжал:
– Если прятать трупы, то только там. Потом можно привязать камни и утопить в озере. Никаких следов.
Мне показалось, что волосы у меня на голове зашевелились.
– Что будем делать с Волком? – спросила я. – Надо его как-то брать.
– Я думал, – вздохнул Вепрь, и я поняла, что думы были тяжёлые. – Волк каратэ занимался, одним ударом вырубить может. А оружия у меня нет, только нож, но это бесполезно.
– Нужна ловушка, – глубокомысленно изрекла я.
– Вот я и думаю весь вечер, ничего придумать не могу. Хотел утром в доме его взять, пока спит. Связать и допросить. Не ожидал, что он на девчонок нападёт.
Мы хором вздохнули. Пока размышляли, время шло. Волка больше не было слышно.
– Почему он не возвращается? – забеспокоилась я. – А если сейчас подкрадётся и нас вырубит?

Стали озираться. Подождали ещё. Никто не напал. Через полчаса мы поняли, Волк тоже пропал. В лесу стало совсем темно. Мы сидели у костра. Отсветы пламени бросали на наши раскрашенные лица жуткие тени.

– Что будем делать? – спросила я.
– Надо обыскать овраг, – вздохнул Вепрь. – Пошли!

Направились в обход, чтобы не напороться на засаду. Пробирались крадучись, стараясь не произвести ни единого звука. У озера повернули к оврагу.

– Трава затоптана. Здесь кто-то был, – прошептал Вепрь. – Ты останешься наверху. А я полезу вниз. Если что, кричи.
– Я с тобой, – вцепилась я в его руку. – Боюсь оставаться одна!
– Жди здесь! Если понадобится, побежишь в посёлок за подмогой, – строго прошипел он и стал спускаться в овраг, цепляясь за кусты, которыми порос весь склон.

Ждала минут пять, потом ещё пять. В овраге было совсем темно, и Вепрю наверняка было сложно что-то рассмотреть. Вспомнила про Змея, он всегда носил с собой налобный фонарик. В озере плескалась выдра, громко квакали лягушки. Интересно, выдры едят лягушек? Вепрь не появлялся.

– Вепрь, ну как там! Пусто? – подала я голос.
Старалась сильно не кричать, мало ли что? В ответ – тишина.  Я решила крикнуть громче:
– Вепрь! Что там? Вылезай! Не пугай меня!
Вепрь молчал. Меня охватила паника. Сердце забухало внутри. Я встала на четвереньки, заглянула вглубь оврага и завопила во весь голос:
– Вепрь!
Молчание. Мой последний друг исчез. Я не понимала, что делать. Знала только одно: никакие силы мира не заставят меня полезть в овраг.
Пусть меня сочтут трусихой и предательницей, не пойду! Ни за что! Я беспомощно села на траву. Мысли метались. Просто так убежать я не могу. Вдруг он там лежит со свёрнутой шеей или проломленной головой. Но что я могла сделать?
Я опять подползла к краю и позвала:
– Вепрь, пожалуйста, вылезай! Я сейчас умру со страха!

Мне никто не ответил. Мысленно я понеслась к дому. Хотела, как можно быстрее, убраться из этого страшного места. В голове крутилась наша старая индейская песня, только вот слова были другими:
«Злого Вепря не зови, Волка Белого не жди.
Ты осталась здесь одна, одинока, как Луна.
Ландыша Лесного блеск и Озёрной Выдры всплеск,
Не увидишь больше ты, хоть кричи, хоть не кричи.
Много скальпов не бывает в пламенеющей ночи».

Я остановила себя. Если сейчас убегу, то перестану себя уважать. И я полезла в овраг. Цепляясь за охапки травы, я спустилась до самого низа. Глаза почти ничего не видели. Ориентируясь по краям оврага, я осторожно пошла вдоль него, прощупывая каждый шаг, чтобы на кого-нибудь не наступить. На дне были какие-то ветки и мусор, разглядеть что-то было трудно, но я не торопилась. На меня никто не нападал, поэтому я немного успокоилась и начала тщательно обследовать овраг. Дошла до самого конца, до того места, где он, постепенно поднимался на поверхность. Никого не было.

«Что за шутки?!» – подумала я. Выбравшись из оврага, я почти не сомневалась, что все эти исчезновения – чья-то странная, жестокая мистификация, розыгрыш. Или игра? Кто её устроил? Мне кажется, я догадывалась, но отказывалась в это верить.

«Нужно возвращаться», – решила я и побежала на поляну. Там, как и прежде, никого не было. Костёр догорел. Остатки застолья, шкуры и корзины – на прежних местах.  Не было только людей. Мне стало жутко, и я понеслась к дому, не разбирая дороги. В голове стучало: «Дальше, дальше».

Постепенно я стала выдыхаться и перешла на шаг. Бежать по тёмному лесу было небезопасно, того и гляди, запнёшься и покатишься кубарем, а то и сломаешь что-нибудь важное. Уже на подходе к дому в моём воспалённом мозгу пробилась мысль: «Почему я до сих пор никому не позвонила?». Торопливо достала сотовый. Сначала набрала Вепрю. Временно не доступен. Попробовала позвонить девчонкам, то же самое. Все телефоны отключены. Наконец я вбежала во двор. Окна в доме были темны. Все машины – на местах. От этого стало ещё страшнее. Единственный человек, который мог мне сейчас помочь – это был Мудрый Змей.

«Эх, если бы ты был здесь, этого кошмара не случилось бы», – прошептала я, набирая знакомый номер. Послышался гудок, потом совсем рядом вибрирующий звук. Он раздавался из открытого окна. Нет! Не может быть! Я застыла на месте.

В доме послышалось сразу несколько голосов:
– Наконец-то! Сообразила. Трубку будешь брать?
Я узнала голос Волка.
– Нет, конечно, – ответил Мудрый Змей. – Держимся плана. Как только она откроет дверь, включаем свет и кричим «Хау!»
Сердце у меня сначала завибрировало, а потом с грохотом понеслось в пропасть. Он здесь! И он ждёт меня, чтобы закончить эту жестокую игру.
– А это – не слишком? – похоже, это был Ёж.
– Она неплохо держалась, но я бы не стал так рисковать, – с сомнением сказал Вепрь.
– Что-то её долго нет, – подала голос Выдра, в её словах послышалась тревога.
– Представляю, как она сейчас лазает по оврагу и обдирает свои острые колени, – захихикала Ландыш.

И тут меня прорвало. Слёзы потекли по лицу. Значит, все в сборе и заодно. Все против меня. Внутри стала закипать злость. Если бы ни Ленкино ехидное замечание, я бы вошла в дверь, и страшная игра наконец-то закончилась. Но насмешку я простить не могла. Не из-за остроты коленей мне дали моё гордое имя, а потому, что могу дать под дых, если доведут. Ландыш специально осмеивает меня перед Змеем. Унизить соперниц – привычная тактика. Знаем, играли. Только зря, не выйдет!

Глава 4. Пугало огородное

Стоя под окнами, я слышала весь их разговор. Они ждали, что я с минуты на минуту вбегу, как ошпаренная. Проигравшая и осмеянная? Не дождётесь! Змей, я не дам тебе победить! По крайней мере, не так просто. Как я ни крепилась, слёзы текли. Я побежала прочь. Сначала была мысль убраться из посёлка. Но ловить попутку ночью – нереально. Я не знала, что делать, у меня не было никакого плана. От бессилия слёзы потекли ещё сильнее. Пробежала весь посёлок, надеясь встретить того, кто помог бы мне. Окна всех домов были темны.

Наконец я оказалась на месте, которое называли капищем. Никаких идолов там не было., всего лишь несколько обыкновенных огородных пугал. Кто и когда их установил – загадка. Периодически жители узнавали на них чью-то старую одежду, при этом её владельцы уверяли, что относили тряпьё на помойку, откуда оно чудесным образом перекочёвывало на чучела.

Отношение к капищу было настороженное. Рассказывали, что в старые времена у пугал даже были имена: Огородник, Луговик, Огуречник, Грядочник, Полевик. Считалось, что они спасают поля, сады и огороды не только от птиц и зверей, но и от кикимор, которые по ночам пробираются полакомиться огурцами. А дружбу с ними водят деревенские домовые, которые и снабжают их одеждой. Бывало, что она пропадала прямо с верёвок, на которых сушилась, и оказывалась на пугалах.

Некоторые суеверные старушки приносили чучелам угощение: яблоки, сливы, кабачки. Видели и такое: идёт мимо старичок, да и поклонится, скажет добрые слова пугалам, попросит о защите. Такое идолопоклонство не нравилось местным властям. Ещё в советские времена они, обеспокоенные мистическим отношением к этим творениям, велели выкорчевать их и сжечь. Что и было тут же сделано.

Устроили целое народное гулянье. Мужики и бабы выдирали из земли чучела и складывали в костёр, а малолетняя детвора плясала вокруг с криками «Гори, гори ясно!». Каково же было изумление жителей, когда наутро они увидели пугала на том же месте, краше прежнего. А к обеду пошёл град, да такой, что побил весь урожай, превратив грядки с клубникой и огурцами в сплошное месиво. С тех пор на чучела уже никто не покушался.  К ним стали относиться, если не с уважением, то с опаской. Всё своё летнее детство я бегала мимо капища, но приближаться побаивалась по причине суеверия и врождённой осторожности.

Перед выпускным концертом в музыкальной школе я приехала в посёлок к бабушке. Мне нужно было много репетировать. Когда была хорошая погода, я выходила в сад. Как-то сижу на крыльце со своей скрипкой, и меня будто кто-то позвал со стороны капища, послышалось: «Оля, сыграй нам!». Я пошла посмотреть, кто меня зовёт. Никого не увидела, а только мне играть очень захотелось.

Начала Грозу Вивальди, готовила её для экзамена. Сама не поняла, что случилось. Играла так, как никогда прежде. Это было что-то невероятное. Музыка лилась сама собой. Пальцы и смычок двигались помимо моей воли. Когда я закончила, услышала: «Спасибо! У тебя всё получится. Не волнуйся!». На концерте я ни разу не сбилась. А потом долго думала, что же произошло? Кто со мной говорил на капище? После того случая, приезжая на дачу, я обязательно навещала пугала и разговаривала с ними.

Вот и сейчас, увидев разлапистые, покосившиеся тени, я попросила о чуде. И оно явилось. Из темноты вынырнула фигура и тревожно окликнула меня:
– Это кто тут? Ольга, ты что ли? – услышала я голос Петровича, бывшего соседа, главного рассказчика нашего посёлка. Я узнала бы его из тысячи. В детстве я переслушала сотни его историй! Если бы не он, не стать бы мне творческой личностью. Это он вдохнул в меня тягу к сочинительству.
– Я, дядя Семён, – ответила я и, совершенно неожиданно для себя, заплакала.
– А ревёшь-то чего? – заботливо спросил он. В его голосе было столько теплоты, что последние шлюзы раскрылись, и я зарыдала навзрыд, как в детстве.
– Они надо мной смеются! Даже Славка! Сначала испугал до полусмерти, а сейчас собирается ещё и высмеять. Мне надо где-то спрятаться.
– Так в дом ко мне заходи! – предложил Петрович.
– Нет, в дом не могу, – сквозь слёзы сказала я.
Он заулыбался.
– Боишься, муж заревнует? И правильно, – довольно сказал бывший сосед. – Я – мужчина хоть куда, в полном расцвете сил. Правда, Зинка дома, но она спит.
Ситуация показалась комичной, и я улыбнулась сквозь слёзы.
– Вот и хорошо, – увидев мою улыбку, сказал он. – Ты, девка, иди-ка в баньку! На краю моего участка, помнишь? А я тебе туда одеяло да чай принесу.

Он пошёл к дому, а я направилась к бане по узкой тропинке, которая вилась в густых зарослях малины. Через несколько минут он появился. В руках был чайник, недопитая бутылка водки и два стакана, под мышкой зажат пакет, а через плечо перекинуто одеяло. Он расположился на лавке. Вытащил из пакета металлическую кружку, смятую коробку чая и бутерброды с колбасой.

Хитро поглядывая на меня, он деловито заварил чай, разлил остатки водки в два стакана и протянул мне бутерброд.
– И водочки выпей от стресса! – сказал он, пододвигая ко мне стакан.
– Дядя Семён, я крепкого не пью, – хотела было возразить, но он не дал.
– Пока не выпьешь, не уйду. А пока ты ешь, я тебе историю расскажу.

Глава 5. Петрович

Семён Петрович поудобнее устроился на соседней лавке и начал:
«Мы вот с мужиками думаем. И чего только бабам надо? Чего им, как людям, не живётся? То детей рожают, то деньги подавай, то ремонт сделай! Ведь не в этом же счастье! Нет в этом материализме никакого смысла! Всё – суета сует и томление духа. А как хорошо собраться, выпить, на гармошке поиграть, песни попеть! Если не веселиться, то зачем жить? Никакой же радости. Одна тоска. На работе, дома, всё – одно и то же. Должен, должен…

Хорошо, что друг у меня есть, Генка. Во всём меня поддерживает. Недавно на помойке сборник Есенина нашел, так мы с ним сейчас романсы разучиваем. Два уже осилили: «Клён ты мой опавший» и «Отговорила роща золотая». Сейчас третий осваиваем – «Не жалею, не зову, не плачу». Вот Есенин – мужик был! Сразу видно, из наших.

Как-то с нами случай произошёл. Сидим, как обычно, на бережке, поём. Вдруг вижу: баба от реки поднимается с ведрами. Да не простая, а – корова. Выше пояса – баба, всё, как положено: руки, груди, голова в косынке. А ниже пояса – корова пятнистая с копытами.

Я Генку спрашиваю:
– Видишь?
А он:
– Кого?
Я говорю:
– Бабу-Корову.
Он отвечает:
– Вижу!

Испугался я и давай бежать, Генка за мной. Бегу и думаю: «Бывало, что в наших местах русалок видели, но, чтобы Бабу-Корову – в первый раз».
Тут я споткнулся и полетел с пригорка, да так сильно, что понесло меня, даже через голову кувыркнуло, чуть шею не сломал. Рухнул, ногу подвернул, лежу, стону.

Тут Генка подбегает, глаза дикие. Кричит:
– Ты как? Живой? А чего побежал то?
– Так испугался – говорю.
– Кого?
– Так Бабу-Корову.
– А чего её бояться? Не узнал, что ли? Это же Зинка из Три Калитки.
– Какая Зинка?
– Ну та, что в прошлую зиму под лёд провалилась.
– Зинку то я знаю, только ведь – Корова.
– И корова Зинкина, я у них молоко покупаю.
– Ты чего тупишь то? Она же – кентавр!
– Чего?
– Кентавр. Сверху баба, снизу корова.
– Ну, да?! Не заметил.
– Так я же тебя спрашивал: видишь?
– Ну, я и ответил: вижу! И Зинку видел и корову.
–…, …, … – только и смог я сказать.

Поднялся еле-еле, доплёлся до дома. Жена увидела, в каком я состоянии, и давай орать. Психанул, зашёл к соседу, Кузьмичу. Рассказал ему всё, как было. Выпили, как водится, а он говорит:
– Так и знай, это кентавриха была, даже не сомневайся. У нас село как называется? Оладино. А почему, знаешь?
– От оладий, наверно.
– Сам ты – оладий! Оно от Эллады, Греции то есть. Старики рассказывали, что село наше греки основали. Потому нам греческие оборотни и являются. Сирены всякие, кентавры, с крыльями, не помню, как называются. В прошлом году со мной случай был. Уехал я на вахту. Возвращаюсь. А у меня во дворе два козлоногих мужика дрова пилят. Тоже сверху мужики, а снизу – козлы. По-гречески – паны.
– Так паны – это по-польски!
– По-польски – это другие. А эти, как козлы с копытами, только рогов не было. А может, были, не помню. Так вот пилят они и скалятся, а из дома баба моя выглядывает, полуголая. Я так и обомлел, ноги подкосились, рухнул от неожиданности. В поезде то мы с товарищами всю дорогу квасили, так что не устоял. Да неудачно, прямо на вилы, они снегом припорошены были. Лежу я на этих вилах, матюгаюсь. Оборотни скрылись, а жена прибежала и давай оправдываться, что мол кругляк по дешёвке привезли, она и попросила шабашников напилить. Вот шалава!
Я же всё своими глазами видел! Как она голая перед этими козлами. Если бы не вилы, огребла бы по полной. Лечиться пришлось, даже фельдшера на дом вызывали. Так что не сомневайся, и ты Бабу-Корову видел. Может, в церковь сходить, попросить попа освятить чего-нибудь? Как этих бесов языческих отвадить? Ведь житья от них скоро совсем не будет!

***
Семён Петрович замолчал, допил, что оставалось в стакане, и продолжал:

«Нечисть, которая у нас в посёлке поселилась, совсем обнаглела. Замучили нас бесы, никакого житья от них не стало. Собрались мы с мужиками и решили призвать экзорциста, того, который бесов изгоняет. Слух шёл, что живёт такой чудотворец в соседней области, километров сто от нас, зовут Фока. Снарядили мы за ним наших мальцов. Те съездили, привезли.

Экзорцист этот – малый не промах, сразу же потребовал перегону и закуси, говорит, обряд надо предварительный сделать. Что просил, всё ему доставили. Поселили его у тётки Нюры. Она – баба покладистая и не зловредная, да и болтать зря не будет. Экзорцист два дня на улицу нос не казал, видно, заговоры читал. Наутро вылез из избы, нос красный, сам довольный. А мы – тут как тут, с рассвета дожидались, потому как обещал он, что явится на третий день.

«Мужики, – говорит, – нечисть изгонять начнём с русалок. Вы жаловались, что они вас пуще всего донимают. На речку пойдём, только удочка нужна с крючком, и покрепче».

С удочкой загвоздки не случилось, чай на реке живём, с неё и питаемся. Пошли мы к речке, не все конечно, а кто смог. Дед Сидор палку дубовую с собой взял покрепче на случай, если от нечисти обороняться придётся. Я перегона прихватил, вдруг для ритуала понадобится. А день жаркий начинался, с самого утра солнце палило. Взмокли, пока шли, но держались стойко.

Пришли на речку. Фока велел нам по кустам попрятаться, а сам к воде пошел. Удочку взял, штоф с перегоном. Оглянулся и строго сказал: «Что бы ни происходило, никому не высовываться!»

А бережок у нас обрывистый. Сполз он вниз и скрылся с наших глаз. Полчаса ждём, час, ничего не происходит. Решили мы силы подкрепить, выпили и опять наблюдать. Смотрим, от реки дым пошёл, насторожились. Но тихо. Тут на нас всех, по одному, дремота навалилась.

Проснулись мы от страшного шума. Визг, плеск воды, свист, крики, вроде, Фокины. Хотели было бежать его спасать, но нас как будто потусторонней силой к земле приковало, сдвинуться с места не могли. Вспомнили его наказ да так в кустах и остались. А потом стихло всё. Мы опять выпили для храбрости, взбодрились немножко. Но тут нас снова дрёма сковала. Очнулись. Темень, хоть глаз выколи. Побоялись выползать, так до утра и остались.

Чуть свет, проснулись. Фоки нет. Стали совет держать, что делать? Должно быть, умотали экзорциста наши русалки. Может, и в живых то его уже нет. Решили осторожно посмотреть. Подползли к бережку, заглянули вниз, а он там в зарослях ивы валяется. Живой, нет ли, не понятно. Рядом пепел, как от костра, и рыбьи кости валяются. Видно, ритуал проводил. Штоф пустой – тут же. Спустились, потрогали, живой. Только нехорошо ему.

Побрызгали на него водичкой, очнулся и говорит:
– Вы кто? – видать, память отшибло.
– Так мы из посёлка, с вами сюда пришли русалок изгонять. В кустах хоронились, как вы велели.
– А, ну да. Видели что-нибудь?
– Видели дым. А потом – крики страшные и визг со свистом.
– Это я русалок гонял. Больше они не придут. Я у них главную заарканил и не отпускал, пока она слово не дала, что уйдут на другую речку. Пошли по домам! Завтра лесных кикимор изгонять будем.

Я, конечно, ничего не сказал, а про себя подумал: «Разве можно этой нечисти на слово верить? Надо было хоть какой-то договор с ними подписать, или клятву взять кровью. Как там у них положено? А то сегодня ушли, завтра опять придут. Так и будем за этим Фокой за сто километров гонять. Никакого перегона не хватит».

Глава 6. Тот, кто приходит утром

Петрович договорил, покосился на пустую бутылку, на мой стакан и спросил:
– Допивать будешь?

Я отрицательно замотала головой. Он взял мой стакан, допил и собрался уходить. Тут я сообразила. Надо соблюдать правила. Раз уж я продолжаю игру, то обязана оставить знаки.

Сняла бусы и сказала:
– Дядя Семён, у меня к тебе просьба. Я подсказки должна оставить. – Разорвала нитку бус и протянула ему. – Разбросай, пожалуйста, бусины через несколько шагов до дороги.
Он взял, кивнул и сказал:
– Сделаю. А ещё у калитки посторожу, чтобы они сюда раньше времени не пришли. Если что, пошлю их к озеру. Спи!

Вспомнив единоплеменников, дружно сидящих в доме, я опять начала злиться. Хотят посмеяться надо мной. Не выйдет! Я продолжу игру, но конец у неё будет другой. Никто меня не обвинит, что я нарушила правила и не оставила следов. Ищите!
В бане было тепло и пахло влажным деревом. Я завернулась в одеяло и устроилась на широкой лавке у окна с твёрдым намерением наблюдать, как будут развиваться события. Ребята подождут ещё полчаса, а потом пойдут меня искать. Неспокойной вам ночи!

Моему намерению – насладиться местью – не суждено было сбыться. Резко схлынувшее напряжение, алкоголь и усталость длинного дня сморили меня. Я заснула тут же на скамейке, пристроив голову на груду полотенец.

Мне снился сон. Они лежали рядом все пятеро как живые, но без волос: Колючий Ёж, Озёрная Выдра, Лесной Ландыш, Белый Волк, Злой Вепрь. Отблески костра рисовали на их лицах причудливые тени. Мудрый Змей пел над ними Последнюю Песнь. Он поднимал вверх руки. В одной трясся бубен, в другой – поблескивал закалённой сталью острый скальпель. Змей призывал духов насладиться плодами своей победы. В тёмное небо уносились слова песни: «Много скальпов не бывает в пламенеющей ночи».

Я в ужасе проснулась. Кошмар вчерашнего вечера превратился в жуткий сон, и я проспала самое важное – свою месть. Глянула в окно бани. Небо покраснело, расступаясь перед восходящим солнцем. Рассвет. За дверью послышались шаги. Вошёл Змей. Вид у него был уставший.

– Ну, здравствуй! А мы уже спасателям собрались звонить. Искали тебя всю ночь. С девчонками чуть истерика не случилась.
Я равнодушно посмотрела на него. Мне то что? Он сел рядом.
– Ладно, не дуйся! Они не виноваты. Я один. Решил устроить игру. Получилось неудачно. Был уверен, что ты догадалась. Я же тебе подсказки оставил: ивовый прутик с узлами и следы. Думал, что ты мне подыгрываешь.
– Догадалась, потом, поздно… Вепрь нашёл окровавленную рубашку.
– Это было вне плана. У Волка просто кровь носом пошла. Так бывает. Замарал рубашку. Переоделся.
– А мотоцикл?
– Его спрятал я, после того, как вывел Ежа из игры. Позвонил ему, сказал, чтобы он шёл к Синему Оврагу, велел сидеть там. Потом отправил в дом.
– А девчонки?
– С ними просто. Ждал, когда придут к озеру. Брал в плен, снимал скальп. Потом послал в дом окружным путём, чтобы не наткнулись на вас.
– Волка тоже?
– Ага. До сих пор ходят все, измазанные красной помадой. Скоро сюда мыться придут. Петрович разрешил.
– Ну уж нет! – решительно сказала я. Подошла к двери и закрыла задвижку. – А Вепрь? Он знал?
– Нет. Я ему в овраге рот зажал. Между прочим, он уговаривал не оставлять тебя одну. Уверял, что ты с ума сойдёшь от страха в тёмном лесу. Но ты же знала, что я рядом. По крайней мере, я был в этом уверен.
Он посмотрел в окно:
– Идут. Надо им сказать, что всё нормально.

Моего нападения он не ожидал. Я налетела со спины. Накинула полотенце ему на голову и ловко закрутила концы. Он забился, но я держала крепко. Попытался освободиться, потом передумал. Обмяк, вытащил из кармана красную помаду и протянул мне. Хотела было нарисовать символический круг на его голове и уже занесла руку, но остановилась. Снять скальп с вождя – такого ещё не было.

– Ладно, дарю тебе жизнь, но при условии, что ты будешь моим вечным рабом. Выбирай: жизнь или смерть!
– Змей в рабство? Никогда! – сказал он.
– Ах так! – я быстрым движением черкнула ему по лбу. – Много скальпов не бывает! Всё, иди к предкам!

Я открыла окно и закричала победным индейским кличем, колотя пальцами по губам. Он пронёсся в утренней тишине подобно крику петуха. Конец игры.

Повернулась к Змею и спросила.
– А когда я была у озера, ты там был?
– Да, наблюдал за тобой из оврага, как ты ползала, пытаясь достать записку Вепря.
– А почему меня в плен не взял?
– Было рано выводить тебя из игры.
– На десерт оставил?
– Ага, – улыбнулся он.
– Ну и дурак. Орал бы сейчас победный клич. Ни за что не прощу, что ты наврал мне про срочную операцию!
– Да ты за многое меня не простишь, – усмехнулся он.
В это время кто-то дёрнул дверь, а потом требовательно застучал.
– Мы моемся, – крикнула я. – Не беспокоить!
– Да, нам надо хорошенько вымыться, а то всю ночь по лесу бегали, – добавил Змей.
Я увидела в окошко, как девчонки с недовольным видом поплелись обратно. Так им и надо! Всю ночь обхаживали моего мужа. Острые коленки! Подождёте!
– Печку затопи! – сказала я.
Он наклонился, поцеловал моё колено и сказал:
– Хау! Великий Вождь моего сердца.
– Ты сказал им, что мы женаты? – спросила я.
– Нет. Хотел сегодня, чтобы торжественно, на дне рождения.
– Хорошо, – сказала я. – Не говори пока. Пусть будет интрига.

А дальше Змей рассказал мне всё, как было на самом деле. Подозреваю, что кое-что он скрыл, поэтому, зная характер своих друзей, особенно девчонок, дорисовала некоторые детали.

Глава 7. Мудрый Змей

За несколько дней до описанных событий Славе позвонил Юра.
– Привет, Змей! – радостно сказал он.
– Привет! Сколько лет, сколько зим! Как сам? – спросил бывший вождь.
– Всё хорошо. У меня тут день рождения намечается. Красивая дата.  Хотелось бы отметить по-особенному. Давай тряхнём стариной, типа: индейцы на тропе войны. Костёр разведём, по лесу побегаем, песни попоём, рассвет встретим, как раньше. Может, игру какую замутим?

Прошло много лет, но воспоминания о тех временах до сих пор вызывали у Славы острое чувство.
– Чего молчишь? – настаивал Юрка. – Девчонок позовём, Волка с Ежом. Поляну накроем. Классно же!
– Да я не против.
– Ну и здорово! Можешь игру какую-нибудь придумать? Сейчас все на квестах помешались, так мы круче можем сделать.
– Надо подумать, – ответил бывший вождь. – В принципе, я согласен. А детали потом обсудим.
– Тогда лады! Звоню остальным.

Юра отключился, а Слава задумался. Из всего племени настоящими индейцами, кроме себя самого, он считал двоих: Юрку и Ольгу. Остальные были готовы играть во что угодно: в пиратов, марсиан, рыцарей или казаков-разбойников. Ольга – другое дело. Когда, вопреки её желанию, племя назвало её Острое Колено, она по размашистости натуры объявила всем бойкот и ни с кем не разговаривала целую неделю. Но, поскольку сердце у неё было доброе, а ум – логический, поразмыслив, она прекратила конфронтацию. Лето проходило, и сидеть одной с книжкой надоело. Куда интереснее искать следы и разгадывать загадки!

Ольга отнеслась к идее о встрече в лесу с восторгом. Сразу стала искать по всему городу мокасины, перья, подвески из бисера и тесьму с бахромой. Запаслась всем необходимым и самолично изготовила наряд. Постоянно названивала девчонкам и учила, куда нужно пристрочить бахрому, и как сделать повязку с перьями на голову. Так что женская часть племени, благодаря её вдохновению и усилиям, старательно готовилась к встрече.

Мужской частью племени занялся Юрка. Кроме обмундирования, обсуждались вопросы провизии и горячительных напитков. Было единогласно решено, что кроме огненной воды, в лесу другого алкоголя быть не должно. Никаких вин, вермутов и ликёров. Изысканную кухню тоже решили отложить до субботнего застолья. Индейским играм было отведено время с пятницы на субботу. Чистое детство без примесей и изъянов цивилизации.

Племя готовилось, а вождь думал. Когда до встречи бывших индейцев оставалось всего несколько часов, он вдруг заявил, что у него форс-мажор, срочная операция, которую он не может ни отменить, ни отсрочить. Единоплеменники восприняли эту новость без восторга. Но ничего не поделаешь, работа – есть работа.

На самом деле это была всего лишь уловка. Слава придумал игру, и внезапно возникшая операция была лишь частью замысла. О том, что он собирается в пятницу в Оладино, он не сказал никому, даже своей жене. Утром, как обычно, поцеловал её, пожелал хорошего дня и, как ни в чём не бывало, отправился на работу. Когда он отъехал от дома, траектория его движения резко изменилась, и он направился в гараж, куда заблаговременно перевёз всё, что могло понадобиться в его тайной миссии. Там он переоделся, перетащил вещи в машину и тронулся в направлении Юркиной дачи.

Въехав в посёлок, он восторженно огляделся. Как же давно он тут не был! Родители продали старый дом несколько лет назад, и у него больше не было повода, чтобы наведываться в эти места. Слава не торопился, ехал не спеша, ему хотелось поймать настроение. План он продумал заранее. Машину нужно спрятать так, чтобы её никто не видел. Поэтому он сразу поехал к бывшему соседу Семёну Петровичу.

Петровича в посёлке любили. Главным образом за его доброту и за то, что он был необыкновенным рассказчиком. Его дом был рядом с Юркиным, а участок сплошь зарос ягодными кустами: малина, смородина, крыжовник. Было несколько яблонь, груш, вишнёвых и сливовых деревьев. С тех пор, как не стало хозяйки, сад жил своей собственной жизнью: цвёл, плодоносил, разрастался, захватывая всё новые участки. Особенной наглостью отличалась малина, которая заполонила всё вокруг.

Петрович разрешал всем соседским детям собирать ягоды, но при условии, что они будут есть их на месте, выносить урожай со двора не разрешалось. В этом была хитрость Петровича. Ему нужны были слушатели. Когда бывшие «индейцы» были детьми, они подолгу торчали у него на участке, а он устраивался рядышком и развлекал их своими историями. Какие-то из них происходили с ним лично или с его друзьями, а что-то он выдумывал, иногда прямо на ходу.

Слава знал, что не так давно Петрович женился во второй раз на женщине из соседней деревни Три калитки, по имени Зина. Но он пока не видел его избранницу. Подъехав к дому, Слава увидел бывшего соседа на крыльце. Заглушил двигатель и вышел из машины. Узнав в прибывшем бывшего вождя краснокожих, дядя Семён чуть не прослезился.

– Славка, привет! Какими судьбами? – крикнул он.
– Привет, Петрович! – улыбнулся Слава. – Я к Юрке на день рождения приехал. Кстати, все наши будут.
– Как время то летит! Вроде недавно пацанами с перьями бегали. А сейчас смотри-ка, BMW. Ты, говорят, хорошим врачом стал.
– Хирургом, – опять улыбнулся Славка. 
Он посмотрел внимательно на бывшего соседа и сказал:
– Дядя Семён, мне помощь твоя нужна. Я тут одну игру задумал. Мне бы надо мою машину спрятать, чтобы никто не догадался, что я здесь.
– В чём проблема? Вон гараж. Я сейчас Ниву во двор поставлю, а ты свою на её место загоняй.
– Вот спасибо! – обрадовался Славка.
Он взял из багажника рюкзак, вытащил из него бутылку водки и протянул соседу.
– Вот это дело! – заулыбался сосед поредевшим ртом. – Жалко, что ты не стоматолог, – подмигнул он, – а то бы пол-литрой не отделался, – и сам засмеялся своей шутке.
– Петрович, – попросил Славка, – только ты никому не говори, что меня видел.
– Само собой. Могила! – заверил сосед и потряс бутылкой так, что в ней завихрились пузырьки. – Я сейчас эту госпожу прикончу, да и спать завалюсь до завтрашнего утра. – Только я тебя не отпущу, пока ты мою историю не послушаешь. Она про вашего Кольку, мне тут сорока на хвосте принесла, а мужики здешние подтвердили. А он тоже сегодня приедет?
– Должен, – обречённо сказал Змей и сел рядом с Петровичем, зная, что тот всё равно не отстанет, пока не расскажет.

Коля был последним, кто продал дачу в посёлке Оладино. Он дольше всех общался с Семёном Петровичем, и Славе было даже любопытно, что придумал про него местный шутник-рассказчик. История оказалась забавная.

Глава 8. Сходил Коля на охоту

Кроме ботаники у Коли была ещё одна страсть. С самого детства он бредил охотой. Представлял, как идёт с ружьём по полям и лесам, рядом собака бежит, уши по ветру полощутся. А кругом дичи видимо-невидимо, только стреляй. Пришло время исполнить мечту. Первым делом завёл Колька охотничью собаку. Назвал её Баттерфляй, то есть бабочка. Когда она подросла и прекратила грызть в доме, всё что ни попадя, он перешёл ко второй фазе своего плана.

Получил разрешение на оружие и купил путёвку, а также – двустволку, патронташ, фляжку, рожок и ещё много чего, что нужно настоящему охотнику, в том числе фотоаппарат, чтобы фотографироваться на фоне трофеев. Патронами запасся на утку, взял дробь, тройку, как советовали бывалые. В субботу чуть свет отправился на охоту. Место выбрал хорошее, поближе к камышам. Чучела утиные понаставил, ждёт. Час, другой, нет уток. Все мимо летят, только сверху покрякивают, ни одна не садится.

Закручинился Коля и говорит сам себе:
– Может рано? Надо подождать.

Решил перекусить, дома-то спозаранку неохота было. Колбаски порезал, из фляжки глотнул пару раз. Потом ещё и ещё…

Вдруг видит, сорока прилетела, села рядом на ветку и говорит:
– Зря ты тут ждёшь. Не будет здесь уток.
Коля от удивления аж дар речи потерял. Сорока стрекочет, а он её понимает. Чудеса! Чего только на охоте не бывает! Но известно, сорокам верить нельзя. Поэтому решил выяснить до конца.
– Как это, уток не будет? – строго спросил он.
– А так, – отвечает сорока и косится круглым, чёрным глазом на его колбасу. – У нас в этом году крокодил объявился. Вот они и боятся.
– Сорока, ты, что, с ёлки грохнулась? – возмутился Коля. – Какой крокодил? Откуда ему тут взяться?
– Понятия не имею, – деловито рассматривая Баттерфляй, ответила сорока. – Подружки говорят, что из соседнего зоопарка сбежал. Его там плохо кормили.
– Из зоопарка? – задумался Коля.
– Если мне не веришь, ты мужиков спроси. Вон за теми кустами в засидке притаились. Крокодила ждут. Они там на него охотятся.

Пока Коля вспоминал, где находится ближайший зоопарк, и прикидывал, сколько от него плыть по реке, сорока ловко схватила кусок колбасы и ретировалась под запоздалый лай рванувшейся за ней Баттерфляй.

Новоявленный охотник соображал вслух:
– Если это правда, то зря я тут сижу. Надо пойти и всё у мужиков узнать.
Собрал он свои манатки и поплёлся в обозначенном сорокой направлении. Видит, и правда, охотники под кустами расположились. Отдыхают.

Подошёл он к ним и говорит:
– Привет, мужики! А правда, что тут крокодил поселился, поэтому и уток нет?
Те посмотрели на него, примерно, как он на сороку, переглянулись друг с другом и отвечают:
– Привет, охотник! А ты откуда знаешь?
– Так сорока на хвосте принесла. Сказала, что вы тут на крокодила охотитесь, который из зоопарка сбежал, – заговорщицким тоном ответил Коля.

Те опять переглянулись, наверное, не довольны были, что об их браконьерских планах кто-то узнал, и спрашивают:
– А ты сегодня закусывал?
– Думаете, крокодил запах алкоголя чувствует? – всполошился Коля.
– Да нет, не должен. У него вроде с обонянием не очень. Пресмыкающееся же, а не зверь. Ты садись, брат. Тебя как зовут-то, болезный?
– Коля. А можно я с вами поохочусь? – с надеждой попросил он.
– А что ж нельзя?! Охоться! У тебя что во фляжке-то? – поинтересовался один.
– Беленькая. На всякий случай взял, вдруг ноги промочу, согреться.
– Так ты, похоже, уже промочил, – усмехнулся второй.
Коля недоумённо посмотрел себе на ноги и сказал про себя:
– С чего это он взял? Сапоги-то новые.

Третий охотник добродушно предложил:
– Садись, брат! Давай знакомиться! Где там твоя фляжка? Только имей в виду: завалим крокодила, шкура – нам, тебе – удовольствие, ну и снимки. Фотоаппарат же наверняка взял?
– А то! – вскинулся Коля, – зеркалку, новенький!
– Хорошо. Поснимаем. Ты давай, наливай!

Дальше Коля уже плохо помнил. Не зря говорят, первый блин комом. Всё-таки на охоту надо идти с проверенными людьми.

***
Петрович закончил рассказывать, хитро улыбнулся и сказал:
– А Колька, говорят, женился. Слышал?
– Да, в прошлом году. Завтра его жена должна приехать.
– Что же, зайду, погляжу, – пообещал Петрович.

После того, как дело было сделано, и машина скрылась в гараже соседа, Слава прихватил рюкзак и вышел со двора через заднюю калитку, чтобы никто из сельчан случайно его не увидел. Он нырнул в поросль молодых берёзок и лёгким индейским шагом направился к озеру.

Глава 9. В засаде

Для своей дислокации Слава выбрал Синий Овраг. Нужно было оборудовать наблюдательный пункт и лежанку. Ждать в засаде предстояло несколько часов, поэтому лучше было устроиться с комфортом, чтобы ни поясница не ныла, ни шея не затекала. Четвёртый десяток, это вам не двенадцать, и даже не двадцать пять.
Слава шёл, с трудом узнавая местность. В детстве эти места казались таинственнее.

Он поравнялся с огромным деревом. Много лет назад под собственной тяжестью три его ствола повалились в разные стороны, но не сломались окончательно, а нашли себе новую опору и продолжали жить. Вот и сейчас каждый из них был покрыт буйной зеленью в виде тенистого шатра. В детстве это место называлось Три Кущи.

Через пару десятков метров Слава вышел на Поляну Совета. Как ни странно, высокой травы на ней не было. Посередине угадывалось место для костра. Брёвна, как и прежде, лежали полукругом. Значит, редкие туристы сюда всё же забредают. Не увидев ничего примечательного, Слава пошёл дальше к озеру, которое проглядывало между деревьями. Он старался идти осторожно, чтобы не попасться на глаза, но следов оставлять не боялся. По его плану, племя должно было заподозрить скрытого врага. Поэтому он намеревался дать ему подсказки, как непременное условие игры. Это был закон. 

Слава постоял у воды, полюбовался красотой озера, прислушался. Где-то плескалась рыба, недалеко прыгнула в воду лягушка.
«Как тут хорошо! – подумал он. – Со своей работой я почти не бываю на природе. Надо бы выбраться сюда с женой на недельку. Покупаемся в озере, половим рыбу, приготовим её прямо на костре. Романтика!»

Он пошёл дальше к Синему Оврагу. Боялся, что туристы превратили его в подобие свалки. Это было бы некстати, пришлось бы корректировать план. Слава оставил рюкзак наверху и стал осторожно спускаться по склону. Опасения не оправдались. Дно оврага было довольно чистым, не считая веток, принесённых ветром, да пары пластиковых бутылок, которые он закинул подальше, чтобы не мешались.

Удовлетворённо осмотрев овраг, Слава убедился, что это место, как нельзя лучше, подходит для его целей. В нём легко могло уместиться несколько человек. Кроме того, овраг был очень удобен для наблюдения. Внизу трава была невысокая, а склон порос медуницей и клевером, которые создавали душистую, мягкую подстилку. По самому краю росли невысокие кустики, заслонявшие от случайного взора.

Слава поднялся наверх, вытащил из рюкзака ворох старых байковых одеял и бросил на дно оврага. Туда же полетел и сам рюкзак. Потом пошёл к озеру. Опять залюбовался. Захотелось искупаться, но он отбросил эту мысль. Дело – превыше всего. А сегодня его делом была игра. Вождь сорвал с ивы прутик, оборвал листья, навязал на нём несколько узлов и бросил на берегу на видном месте, так, чтобы его не смыло водой. На мокрой земле он оставил очень чёткие отпечатки своих мокасин. «Они сюда обязательно придут и увидят», – сказал он сам себе. Привычка говорить вслух появилась у него давно, так ему лучше думалось.

Он стоял у Серебряного Озера, пропитывался его духом и постепенно превращался в Мудрого Змея. Всё городское, наносное испарялось, уступая место чему-то древнему, первозданному и могучему. Из оврага ни тропу, ни Поляну Совета не было видно, поэтому вождь решил устроить себе ещё один наблюдательный пункт. Самое удобное место было – Кущи. Там можно было хорошо спрятаться. Оттуда просматривалась тропинка, ведущая от дома к поляне. Змей растянулся в тенёчке, на тёплой земле и стал ждать.

Прошло довольно много времени, и вдалеке появились двое. Он узнал их сразу. Это были Волк и Ёж, тащившие дрова для костра. Волк шёл впереди. Выводить его из игры первым не имело смысла. Он больше других подходил на роль злодея. Первым надо было убрать самого безобидного. Когда друзья прошли мимо, Змей взял телефон и позвонил. Невдалеке раздался звонок, потом – звук дров, брошенных на землю.

Ёж взял трубку:
– Слушаю, – сказал он. – Привет!
– Привет! – ответил Змей. – Подожди, пусть Волк уйдёт вперёд. Оставь дрова там, где они лежат. Иди к Синему Оврагу, только не по прямой.  Обойди кусты справа, чтобы Волк тебя не видел. Звук у телефона отключи. Отвечай только на мои звонки. Как придёшь, полезай в овраг и жди. Всё понял? – спросил Змей.
– Понял, – тихо ответил Ёж, но перед тем, как отключиться спросил: – играем, вождь?
– А то! – ответил Змей. – Будешь на месте, пришли сообщение!

Ёж выполнил всё, что ему было сказано. Крадучись, он обошёл Волка и побежал к берегу. Колька был приятно возбуждён. Когда он узнал, что Змей задерживается, то расстроился, поняв, что без него никакой игры не будет. Объявившийся вождь, твёрдо раздающий указания, заставил сердце ликовать. Ёж был готов незамедлительно выполнить любой приказ.

Спустившись в овраг, он нашёл одеяла. Улыбнувшись такой заботе, он с удовольствием растянулся на них, послал сообщение и стал ждать.
Змей тем временем наблюдал за Волком. Тот, свалив дрова на поляне, вернулся на тропу, явно не понимая, куда делся Ёж. Дойдя до места, где тот оставил свою ношу, он ещё больше удивился. Взял телефон и стал набирать, видимо, ему, но тот, как и было велено, не отвечал.

– Что за чертовщина? – услышал Змей недовольный голос. – Ну возьми же ты трубку!

Безрезультатно. Волк чертыхнулся и стал собирать брошенные дрова. Потащил их на поляну. По дороге он внезапно остановился и засуетился. Издалека Змей не мог разобрать, что он делает. Волк смешно вскидывал голову, но продолжал идти вперёд. Вождь решил не выходить из-за укрытия, чтобы не попасться на глаза. Он подождал, пока Волк оставит дрова на поляне и вернётся. Когда тот приблизился, он заметил, что его рубашка в крови.

«Понятно, что за суета была, – шёпотом проговорил Змей. – У него кровь носом пошла. Что ж бывает, особенно от жары и напряжения».

Волк скрылся по направлению к дому, а Змей пошёл на Поляну Совета. Он посмотрел на большую кучу дров и заметил, что некоторые поленья испачканы кровью. Присел рядом и задумался: «Как это может повлиять на игру? Вепрь обязательно увидит кровь, когда будет разжигать костёр. Кровь плюс исчезновение Ёжа. Какова будет его реакция? Не хватало ещё, чтобы он подумал, что Волк прибил Ежа. Надо убрать испачканные дрова».

Исполнить задуманное Змей не успел, услышал приближающиеся шаги. Сгруппировался и молниеносно откатился в ближайшие кусты.

«Эх, не вовремя!» – с досадой прошептал он, наблюдая, как Вепрь вышел на поляну, волоча перед собой огромный свёрток. Хозяин раскатал его. Это оказались старые шкуры, которыми он заботливо стал укутывать брёвна вокруг будущего костра. Потом подошёл к куче дров и присел на корточки, внимательно их разглядывая.

«Увидел, – подумал Змей. – Ничего уже не поделаешь. Не успел! А вот мотоцикл Ежа надо спрятать. Пусть лучше думает, что Ёж уехал, чем то, что пошёл на дно озера с камнем на шее».

Вепрь раздумывал над дровами, а потом стал складывать их шалашом для костра. Вождь видел, как он отложил несколько поленьев в сторону, наверняка для того, чтобы спрятать. «Молодец!» – мысленно похвалил его вождь и лёгким индейским шагом поспешил к дому.

Во дворе никого не было. Волк переодевался внутри.  Вождь пригнулся, проходя под окнами, свернул за угол и увидел мотоцикл Ежа. Было только одно место, куда его можно было спрятать, – за сарай. Это Змей и проделал, после чего укрылся за кустами смородины, чтобы понаблюдать за тем, что произойдёт дальше. Прислушался, в доме было тихо. Вскоре вышел Волк, переодевшийся, но озабоченный. Очевидно, он надеялся, что найдёт Ежа в доме, а когда того не оказалось, забеспокоился. Спустившись с крыльца, он пошёл за дом.

 «Сообразил, – прошептал Змей. – Проверяет, на месте ли мотоцикл».
Волк надолго не задержался. Убедился, что Ёж просто уехал. Вскоре у дома появился Вепрь.

– Я гляжу, ты уже приоделся! – сказал он Волку, кивая на его рубашку с бахромой. – Девчонок ждёшь?  Они минут через двадцать появятся. Я им только что звонил. Они на подъезде.
– А ты Ежа не видел? – спросил Волк.
– Он же с тобой был, – прищурился Вепрь.
– Был. Только я вперёд ушёл, а ему кто-то позвонил, я думал – ты. Ёж бросил дрова на полпути и ушёл. Пытался ему набрать, телефон не отвечает. Проверил, мотоцикла нет, значит, уехал.
– Странно. Ладно, с этим потом разберёмся. Сейчас надо еду на поляну отнести. Вон там возьми, – Вепрь показал на две гружёные корзины, стоявшие у крыльца. – Ты иди. Я сейчас вёдра найду и догоню. Подожди на поляне, потом к озеру сходим, воды принесём, – и, как будто оправдываясь, добавил: – Девчонкам вода понадобится.  Да и для костра, техника безопасности.

Змей отметил про себя, что инструкции Вепря были подозрительно подробными, как будто он специально хотел удержать Волка подальше от дома. Ничего не подозревающий Волк взял корзины и пошёл на поляну. Хозяин тут же скрылся за домом и задержался там на несколько минут. Если он просто хотел удостовериться, что мотоцикла нет, то он отсутствовал слишком долго.

«Неужели увидел следы и заглянул за сарай? – подумал Змей. – Эх, аккуратнее надо было!».

Не успел он додумать, как из-за дома появился Вепрь, который был крайне озабочен или даже испуган, издали было не разобрать. Торопливо зашёл в дом и вышел обратно через несколько минут. На его лице был такой букет чувств, что Змей понял: он нашёл окровавленную рубашку и сейчас пытается сообразить, что делать дальше.

Вепрь сел на крыльцо, опустил голову и обхватил её руками. Посидел, подумал. Потом вернулся в дом, побыл там недолго и снова вышел. Через плечо у него была перекинута сумка-планшет с бахромой, которую Змей сразу узнал. Когда-то Юрка сам сшил её из старой отцовской куртки и очень ей гордился. На голове у Вепря была повязка с перьями, на лбу и щеках – боевая раскраска.

«Картина: Вепрь на тропе войны, – усмехнулся Змей. – Ладно, постараюсь тебя не разочаровать. Игра будет что надо!».

В руках у хозяина дома был листок бумаги. Он прикрепил его на дверь, взял из сарая пару цинковых вёдер и пошёл к поляне. Прежде, чем последовать за ним, Змей прочитал записку на дверях: «Первым приехал Ёж, теперь его не найдёшь. В полдень явился Волк и в лес его уволок».

«Произошло то, чего я и боялся, – нахмурился вождь. – Вепрь начинает паниковать и девчонок настроит на тот же лад. Нехорошо!»

Змей пошёл следом, держался позади, скрываясь за деревьями. На полпути к поляне Вепрь остановился и закрепил высоко на дереве ещё одну записку. Её содержание тоже стало известно вождю: «Скоро вечер настанет и укроет следы. Если Волку поверишь, не минуешь беды».

Но на этом Вепрь не остановился. Он оставил ещё три записки. Которые предназначались каждой из девчонок, и были размещены там, где они с большой вероятностью могли их найти. Вепрь старательно обходил поляну, на которой расположился Волк и уже начал дегустировать содержимое одной из бутылок.
Змей двигался за Вепрем как тень.

Он последовательно прочитал все три записки, которые тот оставил девчонкам. Ему стало ясно: Вепрь подозревает Волка в убийстве Ежа. Наверняка его мучает вопрос: почему Волк оставил поленья, испачканные кровью? Это кажется ему нелогичным. Времени спрятать следы было предостаточно, но Волк этого не сделал. Значит, либо не заметил, как кровь попала на дрова, либо понадеялся спрятать позже, после того, как снимет окровавленную рубашку и переоденется.

Змей задумался. Игра приобрела нежелательный криминальный оборот, который он не планировал. Его замысел был гораздо проще. Исчезновение Ежа должно было посеять тревогу и вынудить вступить в игру. Вождь предполагал, что племя сплотится, проведёт совет и пойдёт искать пропавшего. Змей собирался подбрасывать им подсказки, которые рано или поздно привели бы их к Синему Оврагу. В конце концов племя должно было окружить овраг и освободить Ёжа. Однако события стали развиваться иначе. Игра вышла из-под контроля создателя и зажила собственной жизнью.

«Что делать? – думал Змей. – Ладно, пока понаблюдаю, а там будет видно», – решил он.

В любой момент можно выпустить Ежа, но это означало бы конец игры. Убивать её в самом зародыше, вождь не хотел. Племя собралось здесь для того, чтобы ощутить вкус приключения, и он обязан это устроить. Никакой реальной опасности нет. Убийца существует только в воображении. Борьба со своими страхами и победа над ними – вот настоящий вкус игры. Вепрь должен справиться со своей паникой и организовать племя. Любой потенциальный конфликт можно будет прекратить, появившись на поляне.

«Всё под контролем», – решил вождь. Он проследил, как Вепрь вернулся на поляну и позвал Волка с собой. Они направились к озеру за водой. Змей поспешил к оврагу, где его с нетерпением ждал Ёж.

– Ну наконец-то! – встретил он вождя бурным восклицанием. – Привет! Очень рад тебя видеть. Как там наверху?
– Девчонки, должно быть, уже приехали. Скоро придут. Ребята пошли за водой. Вот-вот начнётся вечеринка на поляне. Жаль, что мы не сможем участвовать, но у каждого в этой игре своя роль.
– И какая роль у меня? – поинтересовался Ёж.
– Роль наживки. Но ситуация запуталась. После того, как ты исчез, произошёл целый ряд непредвиденных событий, из-за такой ерунды, как кровь из носа.
Змей рассказал Ежу подробности, тот только глаза выпучил.
– Ничего себе! Целый триллер вырисовывается, – восхищённо сказал он. – Меня все будут считать мертвецом, а Волка – убийцей. Ничего себе!
– В моей детской игре больше нет смысла, – задумчиво сказал вождь. – Живого тебя они бы искали, а мёртвого – не будут. Им сейчас важнее спасти собственные жизни.
– Если честно, мне уже надоело здесь сидеть, – пожаловался Ёж. – Я бы предпочёл поляну, сейчас девчонки приедут, весело будет.
– Я и сам с удовольствием бы к ним присоединился, но я должен устроить для Вепря настоящую игру-приключение. Он очень хотел. Это его день рождения.  Не можем же мы усесться вокруг костра, как туристы, и нажраться водки. Мы же – индейцы, а индейцы бывшими не бывают.
– Это да. Что будем делать? – спросил Ёж.
– Если бы ты видел сейчас Вепря! Он вышел на войну. Нельзя вот так вылезти и убить его надежды. Он будет разочарован. Он собрался пережить что-то очень значительное: страх, борьбу, победу.
– И какие мысли?
– Сейчас начнётся вечеринка. Рано или поздно каждый из них пойдёт к озеру. Я буду захватывать их по одному и выводить из игры. Сделаю так, что Вепрь останется последним.
– А это не слишком? Его Кондрашка не хватит? – засомневался Ёж.
– Ничего с ним не случится. Он сам игру хотел, настоящую.
– А мне чем заняться? Надоело тут сидеть. Я же тебе уже не нужен.
– Можешь идти в Кущи. Дождись, пока девчонки пройдут на поляну. Потом можешь спокойно спрятаться в доме, только не высовывайся.

Тут Змей вспомнил историю, рассказанную Петровичем, про то, как Коля ходил на охоту. Хотел спросить, есть ли в ней хоть доля правды. Но передумал, нет времени. Подозрительно посмотрел на Ежа и сказал:
– Но, чтобы ты не испортил игру, я тебя всё-таки обезврежу.

Он вытащил из кармана красную помаду и молниеносным движением провёл по краю волос Ежа. Тот от неожиданности опешил, забыл, каково это – лишиться скальпа. По закону племени, это означало смерть и выбывание из игры. Он не имел права общаться с остальными. Змей насмешливо улыбнулся:
– Извини! Много скальпов не бывает.

Коля, вмиг превратившийся из Колючего Ёжа в обычного человека, кивнул и стал выбираться из оврага. Через несколько мгновений он уже скрылся из виду.
Змей растянулся на одеялах и стал думать. Наверняка Ольга, как самая любопытная, клюнет на записки Вепря и пойдёт искать разгадки. На берегу она увидит следы и найдёт прутик. Догадается, что вождь здесь, а значит, и исчезновение Ежа не случайно. На её сообразительность и здравый смысл можно рассчитывать. Она сумеет успокоить Вепря. Поэтому её надо оставить с ним до самого конца. Что касается остальных, то их надо выводить из игры по мере возможности.

Вскоре Змей услышал громкие голоса неподалёку. Слов было не разобрать, похоже, мужская и женская половины племени с криками «Хау!» приветствовали друг друга. Прошло ещё время, и он услышал, что кто-то идёт. Шаги были осторожные. Он выглянул из укрытия. Это была Ольга. Она шла к озеру и озиралась по сторонам.

Змей поборолся с искушением подойти и продолжал наблюдать. Если посвятить её в свои планы, вряд ли она согласится играть отведённую ей роль. Начнёт убеждать, что всё это нехорошо, что Вепрь в панике.  Да и вообще, что женщина может понимать в мужских играх?! Назвалась скво – подчиняйся! Но это Ольге трудно, слишком своенравна.

Скво тем временем свернула к кусту шиповника. Нашла записку, прочитала. Пошла к озеру. Змей видел, как она смешно пыталась достать тряпку, прикреплённую к ветке ивы. Потом рассматривала, оставленные им следы и прутик с узлами.

«Молодец! Я в тебе не ошибся, – подумал вождь. – Сейчас она должна понять, что это – только игра».

Острое Колено скрылась из виду. Змей проследил за ней, потом опять укрылся в овраге и задумался. На этот раз о любви.

Ещё в детстве эта смешная девчонка очень нравилась ему. Именно про неё можно было сказать: единство и борьба противоположностей. Она была одновременно смелая и трусливая, умная и глупая, послушная и строптивая, простодушная и хитрая, добрая и злая, щедрая и жадная. Он не понимал, как в одном человеке уживаются такие несочетаемые вещи. Оксюморон. Она была уникальна, такой и осталась. Он всегда любил её, хотя об этом никто не подозревал.

Начало темнеть. Скоро нужно ждать гостей. Змей выбрался из оврага. Он притаился за кустом и стал ждать. Первой появилась Выдра. Вождь уже много лет не видел её и узнал не сразу. Фигура крепкая. Джинсы песочного цвета, рубашка, украшенная бахромой и яркой тесьмой. Темные длинные волосы заплетены в две косы. На голове – повязка с бисером и перьями. Настоящая скво!

Она шла легко и что-то тихонько напевала. У воды замолчала и стала прислушиваться. Наверняка надеялась уловить фырканье выдры. Осмотрелась, потом замерла, любуясь озером. Змей подошёл к ней со спины.

– Привет! – тихо поздоровался он.
Она обернулась.
– Ты? – не веря своим глазам, сказала она. – Но как? У тебя же срочная операция.
Змей подошёл совсем близко и заглянул ей в глаза. В детстве они были очень близки. Она ходила за ним по пятам, след в след. Подкармливала его, приносила пирожки и коржики, которые пекла её мама. Однажды даже поцеловала. Тогда ей было пятнадцать.
– Хау, Озёрная Выдра! Великий вождь – Мудрый Змей приветствует тебя!  Очень рад снова видеть, – он нежно взял её за талию и притянул к себе. Она доверчиво, по-детски прижалась к нему.
– Змей, я так рада! – она счастливо улыбнулась. – Значит, всё-таки игра?
– Да, – сказал Змей, доставая красную помаду.

Выдра увидела его движение и ловко вывернулась. Пружиной она сорвалась с места и побежала, но почему-то не на поляну, а к Синему Оврагу.

«Ох, уж эти женщины! У них свои игры», – мелькнула мысль в голове вождя, когда он ринулся вслед за ней.

Выдра бежала и смеялась. Совершенно бесстрашно она бросилась в пасть оврага и покатилась вниз по его склону.

«Сумасшедшая!» – мелькнуло в мозгу у Змея.

И тут он вспомнил. Однажды это уже было. Много лет назад он точно так же бежал за ней, а она бесстрашно сиганула в овраг. На этот раз падение было мягче, ведь внизу ждали одеяла. Когда Змей спустился за ней, она поймала его в свои объятия и прильнула к губам, точно так, как много лет назад. Но на этот раз он высвободился.

– Выдра, я смотрю, огненная вода заиграла в твои жилах, – нравоучительно сказал он.
– Да брось, Слава, мы тут одни, – засмеялась она.
– Это ничего не меняет.
– Да уж. Ни одна из нас никогда не могла тебя соблазнить, – горько-насмешливо сказала она. – Ты же великий и неприступный!
– Что ты несёшь? Мы были детьми, – попытался возразить Змей, но знал, что она права.

В детстве его смешили попытки девчонок ему понравиться. Тогда разница в четыре года была непреодолимым барьером. Хотя девчонки и играли с ним в одни игры, в любви они казались сущими детьми. Ему нравились девушки постарше, и ни у Выдры, ни у Острого Колена, ни даже у Ландыша не было ни малейших шансов.

– Сейчас мы не дети, – сказала Выдра.

В надвигающихся сумерках её глаза блестели, губы были приоткрыты и дрожали.

– Поцелуй меня! – требовательно и властно сказала она.
– Не могу, – грустно улыбнулся он.
– Почему? – прошептала она беззвучно, не сводя с него тёмных глаз.
– Я женат, – просто сказал он.
– Разве? Не знала. На ком?
– Завтра я торжественно представлю свою жену.
– Она приедет на день рождения? – разочарованно спросила Выдра.
– Она там будет во всей красе, – печально улыбнулся Змей.

Печально, потому что он очень любил Выдру, как боевую подругу, и не хотел огорчать. Но что поделать? Такова жизнь. Мы выбираем, нас выбирают. Выдра отодвинулась и села.

– Что дальше? – спросила она.
– Сейчас я сниму с тебя скальп, и ты пойдёшь в дом отдыхать. Кстати, там Ёж. Поболтаете, пока я тут с другими разберусь. Обещаю в самом скором времени поставить вам пополнение.

– Выдра! – услышали они голос Лесного Ландыша совсем близко.
Змей быстрым, точным движением провёл по краю волос девушки красную линию и сказал:
– Подожди пока здесь. Вдвоём пойдёте, – и полез наверх.

Леночка стояла у самой воды. Змей подошёл сзади.
– Привет, Лесной Ландыш! – вкрадчиво сказал он.
Девушка вздрогнула и повернулась.
– Ты? – удивилась она.
– Не ожидала?
– Нет, конечно. Тебя же здесь быть не должно. Сказали, что только завтра приедешь.
– Как видишь, мои планы изменились, – улыбнулся он.
– Змей, я так рада тебя видеть! – завела знакомую песню очередная подруга.
– И я рад. Как ты выросла!
– Издеваешься? – лёгким смехом зазвенела Ландыш.
– Нисколько. Правда, рад.

Ландыш изящным движением поправила великолепные волосы, спускавшиеся золотым каскадом почти до пояса.
– Целоваться будем? – игриво спросила она и протянула к нему руки.
– Чем вас Вепрь угощает на поляне, что вы такие бесстрашные? – засмеялся Змей.
Он взял Ландыш за руки, привлёк к себе, обнял и по-отечески поцеловал в лоб.
– Значит, ты уже видел Выдру? – спросила Ландыш.
– Ага. Она тебя в Синем Овраге ждёт, – засмеялся Змей.
– А что она там делает?
– А ты у неё сама спроси.

Не успела девушка опомниться, как он подхватил её и понёс к оврагу. Ни одна женщина за всю его жизнь не сопротивлялась, попав к нему в руки. Вот и Ландыш доверчиво расслабилась и отдалась на волю судьбы. Опустив её на землю у самого обрыва, Змей быстрым движением провёл помадой по краю её великолепных волос и сказал:
– Много скальпов не бывает.

Ландыш хотела было возмутиться коварству Змея, но увидела Выдру, вылезавшую из оврага.
– Девочки, – строго сказал вождь. – Сейчас, не заходя на поляну, идите в дом. И постарайтесь, чтобы вас никто не видел. Ёж заждался. Чаю пока попейте, скоро мы все придём.

Они посмотрели на него разочарованным взглядом и, не говоря ни слова, двинулись по направлению к посёлку. Скоро их стройные фигурки растворились в сумерках. Змей присел на траву и стал рассуждать: «Следующим должен прийти Волк, либо все трое сразу. Но, скорее всего, один. Ольга не упустит случая остаться наедине с Вепрем и вытрясти из него правду о записках, ведь при Волке она этого сделать не могла. Подожду».

Так и вышло. Сначала послышался крик:
– Девчонки!
Потом появился и сам Волк. Он слегка покачивался и спотыкался, то ли от выпитого, то ли из-за кочек, попадавшихся под ноги. Уже темнело. Волк подошёл к озеру и стал осматриваться. Очевидно, он надеялся застать девчонок купающимися, но вокруг была тишина.

– Девчонки! Я здесь. Хватит прятаться, выходите!

Змей прикрыл рот ладонью и изобразил звук сдавленного смеха. Волк мгновенно уловил его и вприпрыжку побежал к оврагу, прямо в западню.
Вождь спустился ниже, чтобы его не было видно, и продолжал хихикать, изображая спрятавшихся подружек.

Волк, пытаясь рассмотреть, наклонился над краем. Уловив какое-то движение внизу, он сказал:
– Ах, вот вы где! – довольно засмеялся и стал спускаться вниз. Наткнувшись на Змея, он нежно обхватил его руками, но тут же понял, что поймал не того, кого собирался.
– Что за… – начал было он, но Змей прервал его.
– Волк, я тоже страшно рад тебя видеть. Но ты прости, я без предисловий, – и провёл у волос красную черту. – Много скальпов не бывает.

Волк опешил и только таращил глаза в темноте, пытаясь рассмотреть вождя.
– Прости, брат! – извинился вождь, – но девчонок тут нет. Они ждут тебя в доме.
– А ты чего здесь делаешь? Тебя же здесь быть не должно.
– Не должно. Но я есть.

Нехитрый аргумент убедил Волка, он зевнул и сказал:
– У меня сегодня трудный день был. Я пойду. Девчонки точно в доме?
– Точно, только поляну обойди, чтобы тебя не видели. Лады?
– Лады, только вы долго не задерживайтесь!
– Скоро все придём. Вы там пока чаю заварите!

Волк что-то пробурчал и начал выбираться из оврага, а Змей стал думать: «Остались двое: Вепрь и Острое Колено. Сейчас они обмениваются информацией и строят предположения, в течение получаса придут сюда. Ольга останется наверху, а Юрка полезет. Самое сложное – схватить его так, чтобы не пикнул».

Змей замер и начал концентрироваться. Эму нужны были ловкость, быстрота и отточенность движений. Он всегда так делал перед операцией, настраивался. Отключал посторонние мысли и превращался в орудие, действующее по заданному алгоритму и чётко держащее цель. Стемнело. Множество звуков и запахов. А он один, как всегда. Почему вождь одинок? В любом коллективе есть лидеры и ведомые. Вожди мыслят идеями, последователи – фантазиями и материальными категориями. Для него игра – это цель, знаки, подсказки, догадки, неожиданное нападение, победа. Для них – бахрома, перья, костёр, песни. Вождь тоже любил всё это, но только как фон для настоящей игры.Он услышал голоса наверху. 

– Я с тобой, – возбуждённо говорила Ольга. – Боюсь оставаться одна.

Вепрь велел ей оставаться на месте и стал спускаться вниз. Змей ждал, потом сделал «бросок кобры» – свой лучший, хорошо отточенный приём. Заткнул противнику рот и дал знак молчать. Тот повиновался, смотря на него восторженно-непонимающим взглядом. Вождя слушались беспрекословно, все и всегда. Змей сделал знак двигаться за ним и пополз по оврагу. Расщелина тянулась на много метров, становилась всё уже и постепенно поднималась на поверхность. Вдвоём они осторожно выбрались из оврага с противоположной стороны и, скрываясь за кустами, побежали к поляне.  Там они остановились.

– Змей, – сказал Вепрь, – рад тебя видеть! Ты откуда?
– Я давно здесь.
– Так, значит, исчезновения – твоих рук дело?
– Моих, – ответил вождь. – Ты же хотел игру.
– Круто! – восхитился Вепрь. – А что дальше?
– Сейчас пойдём в дом и будем ждать Острое Колено.
– Змей, её нельзя там бросать. Она в панике.
– Ты её плохо знаешь, она – игрок. Убедится, что ты пропал, и побежит к дому. Там мы её и встретим все вместе.
– Мне кажется, это – слишком, – настаивал Вепрь. – Она нас потом не простит.
– Простит, никуда не денется. Зато потом будет с восторгом рассказывать, как вопила у оврага, призывая тебя вернуться. Не сомневайся! Я её лучше знаю.
– Нет. Так нельзя! – решительно сказал Вепрь.

Змей остановился и подошёл к нему вплотную.
– Ты не подчиняешься своему вождю? – удивлённо спросил он.
Вепрь молчал.
– Из-за Острого Колена ты готов предать своего вождя? – Змей внимательно посмотрел на товарища, пытаясь понять его чувства.
– Змей, ты, конечно, великий игрок, но она – всего лишь женщина. Одна в темноте, в лесу, после того, как все исчезли один за другим, это слишком жестоко.
– Она знает, что это – всего лишь игра, – уверенно сказал вождь.
– Ты ошибаешься. Она испугана, – стоял Вепрь на своём.
– Так ты хочешь закончить игру? – Змей начал раздражаться.
– Да, на сегодня хватит, – ответил Вепрь.
– Хорошо! Пусть будет так! – сказал вождь и быстрым движением прочертил по его лбу помадой. – Много скальпов не бывает. А сейчас быстро в посёлок! Пятнадцать минут, и она будет там, я тебе гарантирую. Ещё и нас с тобой обгонит. Бежим! – он подтолкнул опешившего Вепря, и они побежали по направлению к дому.

Глава 10. Змеиный яд

Все пазлы собрались, и картина предстала во всей своей целостности. Слава устроил игру, а я сыграла в ней главную роль. Судя по рассказу, реальный шок от происходящего испытали только мы с Вепрем. Для остальных это была приятная вечеринка в лесу. Я вспомнила строчку из старой песни: «Меньше всего любви достаётся нашим самым любимым людям».

Почему муж так жестоко обошёлся со мной? Понадеялся на ивовый прутик? Конечно, я сразу подумала, что это мог сделать Славка. Это он постоянно завязывает узлы. Руки у хирурга должны быть очень гибкие и ловкие. Но я свято верила своему мужу и считала, что его там не могло быть. Мне проще было поверить, что у кого-то другого есть привычка вязать узлы, чем допустить, что муж меня обманул. Эта ночь разбила мои иллюзии. Я поняла, что он способен мне врать и причинять боль, пусть и не физическую, но очень ощутимую.

Мы вышли из бани только через два часа. Но ни объяснения, ни вода, ни пар, ни даже ядрёный хлёст веника не смогли выбить из меня яда, который принесла мне прошедшая ночь. Змеиный яд отравил меня, и я в мыслях стала называть мужа Змеем.

Мы вернулись к дому. Девчонки, осуждающе смотрели на нас, как на прелюбодеев, но вопросов не задавали. Взяв с собой полотенца, они вместе пошли в баню. Игра окончилась. Можно смывать индейскую раскраску и вновь превращаться в изнеженных горожан, заехавших на дачу, чтобы немного отдохнуть и повеселиться на лоне природы.  Сашка и Коля, выкупавшиеся в реке, отправились спать. За ними пошёл и Змей. После бессонной ночи они хотели немного восстановить силы.

Мы остались с Юркой вдвоём. Вчерашний вечер нас сблизил. Он напряжённо молчал, казалось, что он хотел меня о чём-то спросить, но не решался. Готовил мангал для шашлыков. Я растянулась рядом на шезлонге, не хотелось ничего делать.

Вдруг раздался странный рык. В воротах показался Семён Петрович с алабаем. Огромная золотисто-белая псина смотрела на меня внимательным взглядом. Странно, почему я её раньше не видела. Где она была ночью? В руках у соседа была удочка и какой-то ящик.

– Привет хозяевам! – громко поздоровался Петрович. – Место! – строго приказал он, указывая алабаю на землю.

Пёс, поворчав, покрутился и занял наблюдательный пункт у ворот, а Петрович подошёл к нам и поздоровался с Юркой за руку.
– Ольга, сколько лет, сколько зим. Ты всё цветёшь! – радостно сказал он, как будто не было сегодняшней ночи в его бане. – Я вчера Славку видел, всё шифруется. Опять игры устроили? – спросил он, обращаясь к Юрке.
– Нет, больше никаких игр! – ответил он и метнул на меня быстрый взгляд.
– А вы на рыбалку собрались? – спросила я Петровича.
– Нет, это – подарок, – он протянул имениннику удочку и ящик. – С днём рождения, сосед! Долгих лет! Ума палату! И хорошего улова! Особенного прекрасного пола.

Семён Петрович улыбнулся и хитро подмигнул. Должно быть, намекал на то, что раз мы оба – люди не семейные, то должны не упускать ни малейшего романтического шанса, который встречается нам на пути. Юра был доволен. Он явно обрадовался и намёку, и подарку. Взял снаряжение из рук Петровича и поблагодарил. Потом они вместе начали колоть дрова для мангала. Я наблюдала за ними, а заодно и за алабаем, который важно лежал в тенёчке и не сводил с меня внимательных карих глаз. Видно, я ему чем-то понравилась, а возможно, больше других напоминала добычу. В моей жизни с алабаем была связана одна история, которая закончилась тем, что наша Вера вышла замуж.

Глава 11. Страшная история со счастливым концом

Это было пару лет назад под Новый Год. Тогда мы с Леной только-только пережили разводы. В последние годы мы почти не общались, но с праздниками друг друга поздравляли. В предпраздничном разговоре мы и выяснили, что сердца наши опять свободны и открыты для новых приключений. Вспомнили Веру. На тот момент она тоже была без пары. Позвонили ей. Она сказала, что собирается встречать Новый год с друзьями в деревне, что компания будет отличная, и пригласила нас присоединиться.

 Поскольку более привлекательных вариантов не было, мы согласились. Очень захотелось увидеться. Это встреча должна была быть первой за несколько лет.
Компания собиралась большая. Мы вызвались поехать первыми, чтобы помочь хозяевам с подготовкой праздника. Вера – шеф-повар, она не могла допустить, чтобы стол готовили без неё.

Тронулись в путь на двух машинах. Первыми ехали хозяева, Толя с Таней. Мы втроём – за ними на Верином кроссовере. Ещё на трассе начался сильный снегопад. Была мысль вернуться, но хозяева резво ехали вперед. Мы успокоились и, стараясь на отставать, держались строго за ними. Когда съехали на отворотку, снег пошёл стеной, дорогу заметало на глазах. Если бы не Толя с Таней впереди, точно бы заблудились. Еле-еле добрались.

Домик нам понравился, живописный, как на новогодней открытке, но встретил он нас холодно.

– Ничего, сейчас печку затоплю, тепло будет, – успокоил нас хозяин.
Вскоре нас ждал первый неприятный сюрприз. Оказалось, что нет света. Это смутило даже Толю.
– Вот непруха! – с досадой заворчал он. – Опять провода где-то оборвались. Так бывает от снега. Придётся встречать Новый Год без благ цивилизации.

Мы расстроились. Ни музыку включить, ни телефон зарядить, ни воду вскипятить. Достали свечи, разожгли, сидим, пытаемся согреться. Тут опять слышим, как Толя чертыхается:
– Блин, и воды нет. Насос электрический. Всё одно к одному. Сразу видно, год свиньи!

Стало совсем грустно.
– А что пить будем? – поинтересовалась Лена.
Хозяйка поспешила успокоить:
– Шампанское. Да и компотов полно. Я летом банок десять закрутила из вишни, из сливы. Яблочный сок есть, свой.
– Компот, конечно, хорошо, – сказала я, – но хотелось бы чего-нибудь погорячее… Толя, а как у вас тут с экологией? Может, снежка свежего набрать и на печке растопить. Чайку очень хочется!
– Сходи, если не лень, – отозвался хозяин. – Вон котелок возьми!

С радостью, что могу принести хоть какую-то пользу, я направилась во двор, но только открыла дверь, как услышала рычание. Застыла на пороге. Уже темнело, метрах в пяти увидела огромного зверя. То ли медведь, то ли волк.
Захлопнула дверь. Глаза вытаращила, слова сказать не могу.

– Ты чего? – обернулся ко мне Толя. – Холодно что ли?
– Там зверь! – испуганно ответила я.
– Какой ещё зверь? У нас тут не бывает.
– Медведь, – предположила я.

Толя выглянул в окошко, но ничего не увидел. Пошёл к двери, а жена как закричит:
– Толя, не ходи! Не к добру это!
Да так проникновенно, аж мурашки побежали. Нехорошо нам стало.
– С ума вы посходили? – недовольно проворчал Толя, но чувствовалось, что и сам опасается.

Подошёл к двери, выглянул и облегчённо выдохнул.
– Так это Пашкин алабай, по сугробу забрался и через забор перепрыгнул, а обратно ему не залезть. Так бывало уже.
Толик вытащил что-то из запасов, высунулся из двери и позвал:
– Гоша, иди сюда!

Через мгновение в проеме появилась огромная морда, похожая на голову белого медведя. Взяв у Толика подачку, довольный пёс тут же удалился.

– Пашка в городе Новый Год встречает, только завтра вернётся, – сказал хозяин. – Зато сейчас нас Гоша охранять будет. От медведей, – добавил он, глядя на меня, и улыбнулся.

Я сделала вид, что не заметила. Алабай алабаем, а всё же – не шпиц, может и загрызть. Поэтому за снегом решила не ходить. Обойдусь без чая. К этому времени печка уже нагрелась и стала распространять по дому приятное тепло. Я сняла шубу и пошла помогать Татьяне строгать оливье. Лена резала мясо и рыбу, а Вера делала свой фирменный салат. За работой мы повеселели, начали оживлённо болтать.

Вдруг – стук в дверь, да такой громкий, что мы чуть не подпрыгнули. Самое странное, что не было слышно лая нашего охранника. Мы застыли, а стук перешёл в грохот. Такое ощущение, что колотили уже ногами. Наши бы так ломиться не стали.

– Хозяева! – заорали мужские голоса.
– Точно, год свиньи! – подумала я. – Неприятности продолжаются.
Взяла телефон, сигнала не было.
– Кто там? – нервно крикнул Толик. – Чего долбите? Не глухие.
Хозяин бодрился, но голос предательски дрожал. От его напряжения, нам стало ещё страшнее.
– Открывайте! – те, кто был за дверью, теряли терпение.

Мы переглянулись, было ясно, что открыть всё равно придётся, иначе вломятся сами. Толя повернул задвижку и распахнул дверь. На пороге стояли два незнакомца, с ног до головы занесённые снегом. В руках у одного было что-то большое, завёрнутое в байковое одеяло.

– Хозяева, выручайте! – громко сказал один из них. – Ехали в Воробьёво встречать Новый Год. Застряли. Машина – ни туда, ни сюда. Дорогу занесло.

Делать было нечего. Мы расступились и пропустили мужиков внутрь. Они потопали ногами, отряхнули снег и вошли.

– Только мы не одни. У нас тут поросёнок – символ года. Друзьям везли в подарок. Боимся, что замёрзнет.

Мужчина развернул одеяло и вывалил на пол маленького розового поросёнка. Тот тут же резво вскочил на ножки и поцокал копытцами к печке.

– Ой, какой забавный! – заверещала Ленка.

Я критично рассмотрела мужиков и решила, что нормальные. Расслабилась.

– Раздевайтесь! – сказал Толик. – Раз уж так получилось. Всё равно раньше утра помощь не придёт. Завтра Пашка из города вернётся, у него трактор есть, дорогу почистит.

Парни оказались симпатичные. Притащили из машины продукты, воду и магнитофон на батарейках. Приятели хозяев так и не приехали. Видимо, решили в такую погоду не рисковать. Но нам и без них было весело. Сначала Старый Год провожали, потом Новый встречали. Песни пели, танцевали. Ребята оказались лётчиками. Истории рассказывали о новогодних традициях в разных странах. Интересно!

Первого января вернулся сосед Паша. Зашёл к нам со своим алабаем. Я неприязненно покосилась на Гошу, как на предателя. Наверняка бегал куда-то Новый Год встречать. Паша сказал, что дорогу занесло. Последний километр ему пришлось идти пешком.
Сначала он помог парням, расчистил дорогу до Воробьёво, чтобы они всё-таки подарили друзьям поросёнка. Не везти же его обратно в город! Потом и мы собрались домой. Паша ехал на тракторе впереди. На трассе прощались бурно, как старые друзья. Он оказался симпатичным, весёлым, а главное – холостым. Пригласил нас встретись с ним Старый Новый Год. Мы с Ленкой тогда не поехали, а вот Вера решилась. Уж не знаю, что у них там произошло, только через три месяца состоялась их свадьба.

***
Пока я вспоминала эту новогоднюю историю, вернулись из бани девчонки и стали бурно приветствовать Петровича. Я поняла, что пока он не расскажет пару баек, не уйдёт. Так и вышло.

Глава 12. Брачная философия

Девчонки устроились на шезлонгах рядом со мной, а великий рассказчик уселся на крыльце и заговорил:

«Вот вы, девки, уж не молоденькие, а всё замуж рвётесь. И не спорьте, по глазам вижу. А вот молодёжь сейчас совсем другая, жениться не хочет. Недавно дочка моя бойфренда привозила, так они тут такую философию развели, что я очень за нашу демографию забеспокоился. Дружок её, Витька, всех замужних женщин старыми перечницами называет.

Идея такая. Живёт молодой перец, острый, ядрёный, упругий. А потом попадает в «хорошие руки». Его вымоют, высушат, в мельнице перемелют и положат в перечницу. Используют строго дозированно или в сторону убирают, потому что то изжога, то аллергия, то голова болит.

Свободный мужчина отличается от женатого также, как свежий стручковый свежий перец от порошкового, молотого, который годами лежит в перечнице и выдыхается. Ни цвета, ни вкуса, ни запаха. То отсыреет, то засохнет. Короче, полная тоска у перца. Будет он после этого жену любить? Она же для него как тюрьма. Одно слово – перечница.

Я у дочкиного бойфренда спрашиваю: «Понятно, почему перечница. Но почему старая? Не все же жены старые». А он отвечает: «Когда в перечнице другой перец хранился, это чувствуется. Пахнет чужим. Если уж выбирать перечницу, то только новую».

Вот такая философия.  А дочка моя не отстаёт. Говорит: «Что хорошего в этом замужестве? Чего я там забыла? Оденут скучно, пошлют на кухню. Надо будет полы мыть. В койку по расписанию. Хочешь, не хочешь. Потом ещё детей рожать. Родильно-стиральный полуавтомат. Жуть! Куда лучше свобода! Иди, куда хочешь. Делай, что пожелаешь. Карьера – пожалуйста! Путешествия – велком! Общайся, люби! Новые друзья, лёгкие отношения. Никто не спрашивает отчёта. Никому ничего не должна. Нет, не пойду замуж. Ни за что! Почему этого другие не понимают? Так и стремятся захомутать друг друга. Всех хороших парней расхватали ещё щенками. Как с каким перцем не познакомлюсь, у него обязательно уже есть своя перечница. Глупые люди! Не видят своего счастья! Свобода – это всё, что есть. Брак – это тюрьма, мельница, которая перемалывает людей в порошок».

***
Семён Петрович посмотрел на своего алабая и сказал:
«Если честно, я считаю, что собака лучше жены. Сомневаетесь? Представьте: ушёл мужик 31-го декабря, а вернулся только утром 2-го января. Как его встретит жена? Правильно, со скалкой или с другими подручными средствами. А как собака? Она бросится на грудь, будет уморительно лизать его лицо и радоваться, что он вообще пришёл. Её глаза будут излучать такую безусловную любовь, что мужик подумает: «Вот оно счастье! В чистом виде, без задней мысли».

Но собака лучше жены не только в Новый Год. Чем чаще уходишь из дома и чем дольше отсутствуешь, тем собака предпочтительнее. Только надо не забывать оставлять ей корм, а то может не дождаться.

Сами подумайте! Собака не просит денег, не пристаёт с расспросами: «Где был, что делал, почему маленькая зарплата?». Собака экономичнее жены, ей не нужны одежда, ремонт и мебель. Ей не надо в театр и в Париж. Она не заставляет мыться, бриться и чистить зубы. С собакой веселее, чем с женой. Можно поиграть во что-то подвижное, бросать палочки, мячики и заставлять принести. Только представьте такую картину с женой. Жуть!

Если что, собака может выручить. Например, от холода. Когда нет отопления, или утром лень вставать, чтобы растопить печку. Позвал собаку, обнял, зарыл в неё свой нос. Хорошо! Тепло. С собакой можно ходить на охоту или просто по лесу гулять. Она может спасти от воров, хулиганов и назойливых соседей. От надоевших подружек тоже, достаточно научить её жевать их сапоги».

***
Петрович был в ударе. Не часто ему приходится иметь сразу столько слушателей. Он продолжал философствовать:

«Женился я во второй раз на женщине с исключительными достоинствами.   Распланировали мы с Зиной нашу жизнь на двадцать лет вперед. Характеры у нас с ней задиристые, правду любим, поэтому работать по найму – нам путь закрыт. Не выдержим, ни мы начальников, ни они нас. Выход один – жить своим хозяйством.

Решили мы с ней быть фермерами. Экология, природа, всё натуральное. Излишки на рынке продавать будем. Отстроимся, расширимся. Помощники нужны будут, наследники. Детишек нарожаем побольше. Но никаких им айфонов и компьютеров! Только грабли, вилы, лопаты, трактор и прочая сельхозтехника.

Но случилась одна загвоздка. Зинке сны стали сниться про счастье. Видит, будто она – испанка. Да так реально! Даже слова какие-то по-испански шепчет. Что бы это значило? Может воспоминания из прошлых жизней? А недавно ей Сервантес приснился, говорит ей: «Зина, не русская у тебя душа! И зовут тебя Фрида. Поезжай-ка ты на родину! Не будет тебе здесь счастья!»

Рассказала мне Зинка сон, а сама задумчивая такая. Вижу: мается. Я ей говорю: «Да мало ли что присниться может? Это же неправда! Я сам много чего вижу».

А у Зинки застряло в башке, что она на родину должна поехать. Стала сериалы смотреть, мексиканские. Чемодан купила, красный на колёсиках. Я забеспокоился. Вдруг в самом деле запросится за границу, а у нас ни денег, ни паспортов. Настроение у неё стало меняться, то нормальная, то смотрит куда-то вдаль, улыбается. Должно быть, представляет себя среди кактусов с доном Педро. А на днях домой краски и мольберт притащила, рисует.

Думаю, что за новое увлечение? Стал пытать. Призналась, видела во сне, что она – реинкарнация Фриды Кало, художница такая была, мексиканская, с бровями. Тут уж я понял. Лечить надо Зину, ведь сбежит и пропадёт. Но как? Пошёл к доктору. Психотерапевт называется. Рассказал всё, как есть, а он говорит: «Это у неё от неудовлетворённости».

Сказал, что может помочь, но дорого. Я решил, сам вылечу. Думал долго. Определился с лекарством: клин клином. Тоже сны смотреть буду, только вот про что? Кем бы себя представить? Кого Зинка после меня любит? Вспомнил. Дня три собирался духом. Придумывал, аж волосы на голове шевелились от работы ума.

Вечером в койку ложимся, обнял я Зинку и говорю:
– Спокойной ночи! Я к своим блондинкам.
– К каким ещё блондинкам? – встрепенулась она.
– Понимаешь, мне уже которую ночь снится, что я – Дмитрий Нагиев, живу в Петербурге, и у меня три жены-блондинки. Красивые! Зовут: До, Ре, Ми. Я сегодня Ми-ми выгуливаю.
– Кого выгуливаешь? – напряглась Зина.
– Малыш у нас есть. Она – Ми большая, он – ми маленькая. Получается Ми-ми. Других детей пока нет. Но мы над этим работаем.

Что тут стало! Запрыгнула Зинка на меня, и как закричит:
– Ну, уж нет, я тебе спать не дам!

***
Картина – тётя Зина верхом на Петровиче – так нас всех развеселила, что мы начали хохотать. Петрович ещё немного побалагурил и удалился вместе с алабаем. Пёс бросил на меня прощальный взгляд и поплёлся за хозяином. Девчонки ушли в дом переодеваться.

Глава 13. Нелюбимая у окна

Несмотря на веселье, вчерашний вечер не шёл у меня из головы. Юрка был у мангала и наблюдал, как прогорают поленья. Я подошла к нему и встала рядом. Чувствовала, что он хочет мне что-то сказать, но не решается. Я не торопила. Он должен заговорить сам. Но он молчал. Тогда я зашла издалека:

– Юра, а почему ты не женишься? У тебя кто-нибудь есть?
– И да, и нет, – он помолчал и заговорил: – У меня есть женщина. Она придумала меня и нашу будущую жизнь. Даже выбрала имена детей и школы, в которых они будут учиться. Мне не хочется разбивать ее мечты. Но и воплощать их я не собираюсь. Я ведь ничего не обещал. Буду с ней, пока она не припрёт меня к стенке, не начнет устраивать истерики и требовать определиться. На самом деле я сделал выбор в тот момент, когда ее увидел. Она – не та, за которую я умру.
– Но почему ты к ней ходишь? – спросила я.
– Потому, что мне некуда больше идти. А одному быть – ничего хорошего.
– Почему ты не скажешь ей правду?
– А почему я должен что-то говорить? Она сама не видит? Или не хочет видеть? Если она не чувствует меня, а живет в своих фантазиях, то сама и виновата.

Юра перевернул дрова в мангале, чтобы лучше прогорели, и продолжал:
– Она добрая, страстная, заботливая, много не требует. Часами может слушать, не задавая вопросов, и, кажется, даже понимает. Да и если я уйду, найдет ли она вообще кого-нибудь? Может, такая любовь лучше, чем никакая? Она лишний раз не звонит, не хочет надоедать. Когда я иду к ней, то часто издали замечаю её у окна, ждёт. Ловлю себя на том, что боюсь поднять глаза. Не хочу видеть, как она настойчиво вглядывается, не появлюсь ли я из-за угла. Стыдно. Вокруг столько женщин, но в их глазах такая тоска, что хочется бежать.

– А твоя первая жена. Какой она была? – спросила я.
– Необыкновенной. Она принадлежала к особой породе девушек, которые вызывают особое восхищение.
– Порода? Ты смеёшься?
– Нет. Это, действительно, особая порода. Эти девушки динамичные, красивые, знают, чего хотят, трудолюбивые, щедрые, смелые, веселые. У них всегда есть цели, к которым они стремятся, несмотря ни на что. Они как ветер, их не так-то просто догнать. Не носят рюшек, пайеток, накладных ресниц и волос. Не наращивают грудь, задницу и губы. Не колют себе в лицо всякую дрянь, не прошиваются нитями. Не говорят о детях и планах на будущее. Они живут здесь и сейчас.

Он помолчал и продолжил:
– Они – самые желанные, мечта любого мужчины. С ними чувствуешь себя охотником и подтягиваешься, как будто внутренне собираешься вступить в схватку.

Я понимала, о чём говорит Юра. Я встречала таких девушек. Их не увидишь с грустными глазами и недовольными лицами. Когда им плохо, они ненадолго отдаляются и зализывают раны в одиночку. Они не воюют с мужчинами и не любят, когда их завоевывают. Либо сами выбирают, либо убегают, как будто говоря: «Догонишь – я твоя!». А угнаться за ними непросто. Это не горелки, поймал – поцеловал. Мало просто быстро бегать. Надо быть целеустремленным, интересным, успешным, цельным, чтобы постоянно оказываться на шаг впереди нее. Только так ее можно привлечь.

«Чья это спина впереди, что за перец?» – вдруг подумает она и присмотрится к затылку впереди бегущего.

Немногие мужчины стремятся покорить таких красавиц. Охота охотой, а зря бегать никто не хочет. Порой, чтобы приблизиться к такой девушке, есть только один шанс – чтобы она споткнулась. Но даже, если её поднять, всё равно может не заметить, так как она видит только героев. Благодарно примет помощь, отряхнется и побежит дальше. Одинокими эти девушки бывают только временно и ненадолго. Обычно они сами назначают того, кто скрашивает их жизнь. Такой стать нельзя, ей можно только родиться.

– И она убежала от тебя? – спросила я.
– Да, – ответил он.
– И поэтому та, у окна, кажется тебе такой пресной?

Юра посмотрел на меня и ничего не ответил.

– Пару лет назад, когда мы встретились в супермаркете, это была она? – поинтересовалась я.
– Нет. Это была вторая жена. Правда, мы не были расписаны. Гражданский брак. Её звали Лиля.

Глава 14. Мясо по-французски

В первые месяцы совместной жизни Лиля прекрасно готовила. Завтраки были восхитительны и разнообразны, заряжали настроением на целый день. Ужины – изысканны и прекрасны, создавали романтичную атмосферу, превращая вечера в незабываемые праздники любви.

Но постепенно всё стало меняться. В меню прочно обосновались блюда из полуфабрикатов, салаты, купленные в супермаркете, роллы и чизбургеры из ближайших забегаловок. В ответ на претензии гражданского мужа Лиля отговаривалась нехваткой времени, усталостью, ленью или головной болью.

Однажды Юра обедал на работе со своим напарником, Сан Санычем. Поедая шаурму, он посмеялся: «Надеюсь, вечером жена приготовит что-нибудь другое». На это бывалый товарищ сказал: «Если тебя не устраивает ужин, значит жену не устраивает то, что происходит после него». Юра пропустил его слова мимо ушей. Однако, в тот же вечер, поедая дежурные пельмени, вспомнил. А ещё через пару часов поймал себя на мысли, что то, чем они только что занимались, напоминало быстро приготовленный полуфабрикат. Ни вкуса, ни запаха, ни эмоций, ни желания съесть ещё. Фаст-фуд.

Тем не менее, напрягаться не хотелось. Юра решил: пусть всё идёт, как идёт. Наверное, это неизбежная деградация супружеских отношений, привычка, рутина. А потом стал посматривать по сторонам. Вокруг было много хорошеньких женщин, сгорающих от желания угостить чем-нибудь вкусненьким. Юра заметил одну закономерность. Они, как правило, готовили одно и то же блюдо – мясо по-французски. Сначала это показалось ему изысканным, но потом он понял, что это – самое простое блюдо, которое трудно испортить.

Однажды он должен был улететь в командировку, но рейс из-за непогоды отложили до утра. Юра вернулся домой и с удивлением обнаружил, что его жена возится на кухне в полной боевой раскраске. В духовке что-то вкусно румянилось, заполняя всё пространство изумительным мясным ароматом.

– Почему ты не улетел? – удивлённо спросила Лиля.
Принюхалась, побежала к плите и вытащила форму с двумя кусками запечённой свинины, выглядывающими из-под пузырящейся сырной корочки.

– А чего это ты тут делаешь? – не ответив на её вопрос, спросил Юра.
– Подружка обещала прийти, – после небольшой заминки сказала Лиля. – Я вспомнила, что у нас в морозилке есть мясо. Вот и решила приготовить.
– А стрелки на глазах для кого навела? Ты же утром без них была, – поинтересовался Юра. Внутри у него что-то закипало.

Лиля опять нашлась не сразу. Видимо, привычка врать на ходу была ещё не наработана:
– Коллега по работе купила новый карандаш для подводки. Я решила попробовать. Тоже хочу такой. Мне идёт? – сказав это, она засуетилась. – Ой! Надо Маринке позвонить, чтобы не приходила. Скажу, что ты не уехал.

Она потянулась за телефоном, лежащим на столе, но Юра перехватил её руку, и, глядя прямо в глаза, сказал:
– Пусть приходит! Наконец-то познакомлюсь. А то только и слышу: Маринка, Маринка…
Жена вспыхнула и пробормотала:
– Ну, что за глупости!  Зачем нам третий лишний? Съедим мясо вдвоём, тут же всего два куска.
Лиля явно нервничала. Она попыталась улыбнуться и снова взять телефон, но Юра её опередил.
– Подождем! – решительно сказал он, засовывая его в карман.

Глава 15. Счастливая лужа

Мы несколько минут помолчали, и Юра спросил:
– Оля, ты извини, но я спрошу. Мне важно. Что у тебя со Славой?
– Не знаю, – ответила я. – Ещё вчера я считала нас мужем и женой. Но сейчас происходит что-то, чего я сама боюсь.
– Я не понял, – удивлённо сказал Юрка. – Так это ты – его жена, которую он нам хотел сегодня представить?
– Да, мы расписались три месяца назад.
– Ничего себе! Не ожидал такого поворота! Вот почему вы в бане зависли. А как получилось, что вы сошлись?

Я рассказала Юре нашу историю. Это было в конце января. Погода была не по-зимнему тёплой. Я поехала в торгово-развлекательный центр. Мне хотелось посмотреть фильм, наделавший много шума, и который уже вторую неделю шёл в прокате. Я вышла из трамвая, мне осталось пройти через небольшой сквер. Навстречу медленно шёл высокий мужчина, сосредоточенно глядя куда-то внутрь себя. Впереди была огромная лужа от растаявшего снега. Чтобы её обойти, мы вместе направились к обледеневшему перешейку, но пройти по нему мог только один из нас. Мужчина двигался, опустив голову и, казалось, ничего не видел впереди. Я поняла, что дорогу он мне не уступит, поэтому остановилась у самой кромки и ждала, когда он пройдёт.

Он ступил на хрупкий, подтаявший снег. Нога в замшевом ботинке внезапно провалилась в серую жижу. Мужчина потерял равновесие, замахал руками и, пытаясь тормозить второй ногой, чтобы не упасть, обдал меня веером грязных брызг. Я не успела отскочить, и мой пуховик мгновенно покрылся тёмными пятнами, которые тут же стали разрастаться причудливыми уродливыми разводами. От неожиданности и возмущения я хотела было закричать, но, увидев растерянный взгляд мужчины, остановилась. Да и что толку орать? Несчастный случай. Бывает. И не такое.

Он вылез из лужи с ботинками, полными воды, и виновато глядя на меня, сказал:
– Ради Бога, простите! Я задумался. Сам не понимаю, как это вышло. Я всё исправлю!

Когда он заговорил, я его сразу узнала. Это был Слава. Он наклонился, снял сначала один ботинок, вытряхнул из него воду, потом второй. При этом, как мог, меня успокаивал:
– Вы только не расстраивайтесь. Сейчас мы зайдём в торговый центр. Там есть химчистка. Всё быстро сделают. А мы пока в кафе подождём. Вы не торопитесь?
– Куда уж торопиться в таком виде, – ответила я.
– Вот и хорошо! Не переживайте! Будет как новый.

Он закончил отряхиваться, уступил мне дорогу, чтобы я смогла пройти. Он подал было руку, но увидев, что и она грязная, опомнился и опустил её.
– Простите! – опять сказал он. – Мне сегодня страшно не везёт!
– Слава, ты меня не узнал? Я – Ольга, Острое Колено. Помнишь? – я осторожно обошла роковую лужу и встала перед ним.
– Ольга?! – удивлённо сказал он, всматриваясь в моё лицо. – Не узнал, богатая будешь. Шапка, но глаза твои.
Он улыбнулся и притянул меня к себе.
– Привет! – ласково сказал он и обнял.

Мне стало хорошо, как в детстве. Мы направились в торговый центр, скользнули в крутящиеся двери и спустились в химчистку. Я сняла пуховик, а Слава пошел к приёмщице и долго с ней спорил, видимо, уговаривал почистить поскорее.

Потом вернулся ко мне, протянул квитанцию и виновато сказал:
– Придётся ждать три часа. Приглашаю в кафе, надо выпить горячего чая. А потом в кино. Смотрела… (он произнес название того фильма, на который я собиралась)? Только, пожалуйста, сначала помоги мне выбрать новые ботинки, эти совсем сырые.

Покупка обуви много времени не заняла. В первом же магазине мы практически единодушно остановились на одной модели, заодно прихватив и носки. Слава тут же переобулся, и мы почувствовали, что проблемы позади. Устроились в тихом уютном кафе, долго выбирали чай. Торопиться уже не хотелось. Обсудив все возможные варианты, остановились на зелёном со специями, апельсином и имбирём. От сладкой ароматной влаги на душе потеплело.

Разговорились, и Слава сказал:
– Очень странно, что мы встретились именно сегодня. Это – знак. Сегодня я узнал, что мы с женой больше не вместе. Кто-то прислал видео на мой телефон, где она с другим. Но сейчас я даже рад. Давно мучился оттого, что мы стали чужими людьми. Это произошло незаметно. Я много работал, возможно, уделял мало внимания. Она не жаловалась, но постепенно отдалялась. Сначала перестала готовить горячий завтрак. Потом стала жаловаться на головную боль в самый неподходящий момент… Даже не знаю, зачем я тебе это рассказываю.

***
Я посмотрела на Юрку, который внимательно слушал меня и закончила:
– Мы не виделись с ним десять лет. И вдруг такая неожиданная встреча! Если бы не та лужа, то мы не были бы вместе. Хотя не знаю уже, хорошо это или плохо.
– Понятно, – сказал Юра. – А я уж было подумал, что тебе понравилась жестокая игра, которую он нам вчера устроил.
– Юра, – попыталась я оправдать мужа, – он же не собирался этого устраивать. Просто игра вышла из-под контроля.
– Вышла из-под контроля? Ты смеёшься? – раздражённо спросил Юра. – Да он контролировал каждый шаг. Мы были пешками в его игре. Он наслаждался нашим страхом.
– Прекрати! Славка не виноват, что у Сашки кровь пошла, и что ты, вместо того, чтобы спросить у него про рубашку, начал паниковать и разбрасывать свои дурацкие записки, – я разозлилась.
– Да, может быть, я – паникёр, но не садист! – в тон мне ответил Юрка.
Хотел ещё что-то сказать, но раздался гудок. Во двор въехала машина.
– Потом договорим! – сказал он и направился навстречу прибывшим.

Глава 16. Цветочный роман

Это были жёны Саши и Коли с детьми. Саша был женат много лет, двое сыновей-школьников. У Коли детей пока не было, только сын его жены Галины. Она была флористом и работала в цветочном салоне. Вполне логично. На ком ещё жениться страстному любителю гербариев?

Девчонки между собой называли Галю цветочницей. Мне это не нравилось, но воспитывать их было бесполезно, не маленькие.

Услышав гомон прибывших, заспанные мужья появились из дома, стали обниматься с жёнами и детьми, выносить из машины вещи. Мы с Юркой тоже поздоровались и перезнакомились с теми, кого видели в первый раз. Новые силы, влившиеся в нашу полусонную компанию, заставили всё вокруг завертеться. Началась подготовка к празднику. Мужчины жарили мясо. Жёны накрывали на стол, резали, варили, жарили. После бани к ним присоединилась Вера, которая подошла к делу профессионально, как шеф-повар с международным дипломом.

Мы с Леной не претендовали на роль искусных хозяек. Постоянно пытались похудеть, поэтому ко вкусной пище относились враждебно. Шезлонги на террасе казались нам намного привлекательнее суетливой кухни. Мы переоделись к празднику и опять заняли места на террасе. Лениво наслаждались свежим воздухом и ловили ласковые солнечные лучи.

– Видела цветочницу? – спросила меня Лена.

Только я раскрыла рот, чтобы ответить, как в проёме двери появилась Галина. Она была смущена, похоже, слышала Ленины слова.

Я захотела как-то сгладить ситуацию, поэтому сказала:
– Галя, посидите с нами! Правда, что у вас есть собственный цветочный салон?
Женщина нерешительно присела рядом на шезлонг и ответила:
– Да, правда. Мы там с Колей и познакомились.
– Надо же, как интересно! – оживилась Лена. – Расскажите!
История знакомства Галины и Николая оказалась очень романтичной.

***
Галина с отцом и маленьким сыном Сашей жила в маленьком уютном домике на одной из торговых улочек в центре города. На первом этаже была расположена мастерская, где глава семьи занимался ремонтом обуви, и куда наведывались местные жители, чтобы сменить набойки, подклеить и пристрочить подошвы. На втором этаже были жилые комнаты. Галя училась на флориста и собиралась в будущем открыть свой цветочный салон. Её мечта сбылась самым неожиданным образом.

Внезапно её отец влюбился. Дело было в субботу. Его избранницей оказалась обычная сельская труженица, владелица прекрасного сада. По выходным она продавала фрукты на городском рынке. Приехав в город в этот раз, она сломала каблук. Зашла в первую попавшуюся мастерскую и встретила свою судьбу. Пока сапожник прилаживал на место отвалившийся каблук, она рассказывала ему о своей жизни. Он – о своей, и почему-то оба решили, что им нужны перемены.

Такая стремительность озадачила Галю, но препятствовать отцовскому счастью она не стала. Вскоре он вместе со своими верстаками и инструментами отбыл в направлении сада своей ненаглядной. Галина, недолго думая, превратила бывшую мастерскую в цветочный магазин. Она очень любила цветы. Ей казалось, что каждый из них рассказывает какую-то историю: нежную или таинственную, грустную или весёлую, страстную или романтичную.

Люди в городе редко покупали цветы просто так, чаще – на какие-то знаменательные события или праздники. Исключение составляли влюблённые. Как правило, они приходили ближе к вечеру и брали всего по одному цветку. Самые шикарные букеты покупали неверные мужья. Их Галина вычисляла сразу. Загадкой было только то, кому предназначались цветы: благоверной или разлучнице. Галина любила по внешнему виду покупателя угадывать, что за повод привёл его к ней: чей-то день рождения, свидание, юбилей или печальное событие. Она часто спрашивала об этом посетителей, чтобы проверить свои догадки. Со временем научилась почти безошибочно определять, что им нужно, с какой целью и по какой цене.

Был среди её клиентов один молодой мужчина, тайну которого она пока не могла разгадать. Он приходил уже несколько раз, всегда в начале седьмого вечера, в строгом костюме. Покупал исключительно белые цветы: розы, лилии, каллы, гвоздики или хризантемы. Галя ломала голову. Семь вечера – время свиданий. Но почему он одет так официально и покупает такие холодные цветы? Было бы гораздо логичнее, если бы он пришёл на встречу с девушкой в чём-нибудь попрактичнее и купил цветы поярче.

Когда он пришёл в очередной раз, Галя встретила его словами:
– Добрый вечер! А у меня сегодня для вас есть прекрасные белые эустомы.
– Вы запомнили, что я покупаю белые цветы? – удивился он.
– Конечно. Это довольно необычно. Девушкам предпочитают дарить что-нибудь яркое. Говорят, чем сильнее любовь, тем краснее цветы, – засмеялась она.
– Это девушкам, – улыбнулся мужчина. – А я дарю их в память о моей маме. Она служила в нашем театре. Я хожу на спектакли и дарю цветы актрисам, которые играют её роли. Сегодня «Татуированная роза» Уильямса. Поэтому мне хотелось именно розы, так что эустомы не подойдут.
– Жаль! Сегодня, как только я их увидела, почему-то сразу вспомнила вас. Но ничего! Белые розы тоже есть.

Галина выбрала несколько штук. Бережно заворачивая их, она думала о его матери и о странном выражении сыновней любви. Вспомнила и своего Сашку. Он должен был скоро прийти из детского сада. Воспитательницей была её подружка, которая жила в соседнем доме. После того, как родители разбирали всех детей, она приводила его.

Галина протянула букет мужчине и сказала:
– Должно быть, вы очень любили свою маму.
– Да, конечно, – опять улыбнулся он. – Кстати, вы на неё очень похожи, поэтому мне нравится покупать цветы именно у вас. До свидания! Приятного вечера!
Он взял букет, расплатился и пошёл к выходу. Галина с лёгкой досадой посмотрела ему вслед. Ей хотелось, чтобы он задержался и поговорил с ней ещё.

В дверях он оглянулся, посмотрел на неё долгим взглядом и сказал:
– Меня зовут Николай? А вас?
– Галина, – ответила она и сразу успокоилась. Внутри стало уютно и тепло.

После этого вечера Галя начала мечтать о нём. Конкретных желаний не было. Просто она вспоминала его взгляд, голос, улыбку, руки, нежно берущие цветы. Как-то вечером, перед самым закрытием магазина, он зашёл вновь. На этот раз костюма на нём не было. Вообще, он был какой-то другой. Не такой строгий, даже линии лица стали мягче.

– Добрый вечер! – сказал он. – Мне нужен очень красивый букет для девушки.
Галя почувствовала, как её сердце тоскливо сжалось внутри.
– Какие цветы она любит? – рассеянно спросила она.
– Я не знаю. Мы с ней почти не знакомы. Это – первое свидание. Выберите на свой вкус.

Галя отвернулась от прилавка, чтобы скрыть повлажневшие печальные глаза, и стала отбирать цветы. Руки не слушались, и она несколько раз укололась о розовые шипы.
«В конце концов, с чего ты взяла, что имеешь к нему какое-то отношение? – уговаривала она себя. – Он – просто клиент, а ты – продавщица. И больше никаких фантазий!»

Она собрала миниатюрный букет из разноцветных роз, упаковала в красивую бумагу, перевязала шёлковой ленточкой. Залюбовалась. Всё-таки цветы – это чудо природы. Они способны вылечить даже самое больное сердце. В этот момент в магазин вошла воспитательница, а за ней и Сашка.

– Привет! – сказала подружка и пропустила вперёд мальчика. Тот подошёл к матери, обнял её и с чувством выполненного долга побежал наверх, махнув на прощанье воспитательнице. Она тоже простилась и ушла. Галя заметила, как Николай проводил её сына внимательным взглядом.

– Ваш? – удивлённо спросил он, в его голосе послышалось разочарование. – Я не заметил у вас кольца, – как будто оправдываясь, добавил он.
– Да, так бывает, – устало ответила она, словно мгновенно пережив многолетнюю тяжесть одинокого материнства. Она протянула цветы Николаю и сказала:
– Держите! Надеюсь, ваша девушка будет довольна.

Он не шелохнулся.
– Это вам! – сказал он и подчёркнуто серьёзно посмотрел ей прямо в глаза, как будто пытался уловить малейшую реакцию на свои слова.
– Мне? – растерявшись от неожиданности переспросила Галя. – Но вы же сказали, что цветы для вашей девушки, и у вас свидание.
– Я имел в виду вас. Хотел пригласить на набережную. Сегодня потрясающий вечер! – сказал и, замявшись, добавил. – Но вам, наверное, не с кем оставить сына?
– Вообще-то он у меня самостоятельный, – улыбнулась Галина. – Я только покормлю его и спущусь. Вы подождите здесь!

Она с букетом стала подниматься по лестнице на второй этаж. По пути оглянулась. Николай взял в руки алую розу и внимательно рассматривал её лепестки. Почувствовав взгляд, он поднял голову, улыбнулся и сказал:
– Я хотел бы иметь дочь по имени Роза.

Сердце Галины запело, а заботливая фантазия нарисовала картину, как в день свадьбы он несёт её на руках по этой самой лестнице, украшенной алыми розами. И стало так хорошо!

***
Галина закончила говорить. После её истории в воздухе почувствовался аромат цветов. Я посмотрела на Лену, и мне показалось, что ей стыдно за её презрительное – «цветочница». Галина ушла, а мы ещё долго молчали, находясь в плену романтического настроения.

Пришла Вера, сказала, что всё, что нужно сделала, осталось накрыть на стол. Нас позовут. Растянувшись в шезлонгах, мы пытались делать вид, что ничего необычного не произошло, но девчонки не выдержали.

– Ольга, что у тебя со Славкой? – спросила Вера.
– Да, – поддакнула Лена, – вы два часа в бане проторчали. Что вы там делали? Вообще-то, он женат.
– А что мы могли там делать? – невинным голосом ответила я. – Мылись и выясняли отношения. Думаете, так приятно видеть, как вокруг тебя среди ночи исчезают люди?
– Ты победным кличем в честь чего кричала? Скальп с него сняла? – поинтересовалась Лена?
– Сняла, – ответила я.
– Ничего себе! Это же никому никогда не удавалось! – восхитилась Лена.
– Да он ей сам поддался, – жёстко сказала Вера, и я почувствовала в её тоне ревность.
– Ну, а ты, надо полагать, отдалась в знак благодарности? – сказала Лена, так ехидно, что мне захотелось заехать в неё чем-нибудь тяжёлым.

Сдержалась, смеётся тот, кто смеётся последним.

Когда всё было готово, мы собрались за столом. Поздравляли именинника, говорили тосты, ели с аппетитом, который бывает только на природе. Поглощали приготовленные блюда, особенно фантазийные от шеф-повара. Потом настал момент, когда Славка торжественно объявил, что мы – муж и жена, уже три месяца. Для девчонок это было шоком, даже большим, чем два часа, проведённый нами в бане. Они были потрясены. Не думаю, что у Веры были планы сменить мужа на кого-то другого, а вот Лена была явно разочарована тем, что Славка оказался женат, да вдобавок – на мне.

После застолья мужчины решили сыграть партию-другую в бильярд, жёны наших друзей занялись мытьём посуды, дети играли во дворе, а мы втроём заняли место на террасе.

– Эх, – не выдержала Лена. – Славка женат, а я уж размечталась! Лучшим хирургом стал, надо же!
Она сказала это так, будто меня не было в пределах видимости.
– Все мы кем-то стали, – отозвалась Вера. – Жизнь преподносит такие сюрпризы! Если бы мне десять лет назад сказали, что я буду поваром, то рассмеялась бы в лицо.
– А как ты стала шеф-поваром? – спросила Лена. – Ты никогда не рассказывала. Я слышала, что у тебя была успешная карьера модели, ты даже работала за границей. И вдруг такой вираж – кулинария.
– Это было непростое решение, – ответила Вера.   

Я уже знала Верину историю. Она наглядно подтверждала известную истину: когда заканчивается один жизненный проект, самое время – начать новый.

Глава 17. Новый проект

Вера несколько лет работала в Париже по контракту с модельным агентством. Была успешной и востребованной моделью. Жила в крохотной квартирке в самом центре города. Однажды я даже гостила у неё. Помню маленький балкончик и окно ванной, выходящее прямо на улицу. Можно было стоять под душем, почему-то всегда прохладным, и выглядывать из-за занавески на проходящих мимо людей.

Круг общения Веры был широкий: модели, фотографы, визажисты, парикмахеры, портные, помощники модельеров, организаторы шоу. Жизнь била ключом: показы, фотосессии, съемки для модных журналов и рекламы. Постоянная спешка, суета, напряженный график, частые разъезды по всему миру. Хорошие деньги, дорогие привычки. Медийное и мужское внимание. Вокруг суетились сводники, но у неё хватало ума не быть живым товаром. Хозяева агентства в этом смысле ей не интересовались, наверное потому, что были нетрадиционной ориентации. Их устраивал её типаж, фотогеничность, артистичность и умение представлять одежду.

Вера понимала, что так будет не всегда, и тяжело переживала это. Другой приемлемой работы в Европе не было, да и в России тоже. У неё был диплом менеджера провинциального вуза, полученный дистанционно, но ни опыта, ни трудовой книжки не было. Единственный способ хорошо устроиться был известен: выгодно выйти замуж. Но не везло. Несмотря на обилие поклонников, никто не торопился делать предложение. В Париже несколько тысяч моделей, востребованы из них не более тысячи, а зарабатывают хорошие деньги – едва ли сотня. Остальные бегают по городу с языком на плече, пытаясь найти хоть что-нибудь.

Многих топ-моделей Вера знала лично. Она наблюдала, как их шумный успех с годами сходит на нет, как они выходят замуж или становятся содержанками богатых клиентов, а чаще – вообще пропадают, неизвестно куда. Она знала случаи тяжелых зависимостей и даже самоубийств среди тех, чья психика не смогла справиться с увяданием карьеры. Такой сценарий её не устраивал, но она всё более остро чувствовала безысходность и обречённость. Работы становилось всё меньше, и Вера решилась.

Долгие годы голодания на морковке и петрушке она сменила на совсем другую жизнь, полную новых вкусов, запахов и удовольствий. Поступила в Париже во всемирно известную школу кулинарного искусства. Выучилась, получила Гранд Диплом по кулинарии и кондитерскому делу, а потом и дипломы по кулинарному и винному менеджменту. Прошла стажировки в лучших французских ресторанах, а после окончания устроилась в один из них.

Так из худосочной, вечно голодной модели она превратилась в шикарную даму, шеф-повара, которую мечтали заполучить многие рестораторы. Пригодились и старые навыки, она стала сниматься в рекламе у своих работодателей. В Россию вернулась несколько лет назад, объясняла, что потянуло на родину.

Пример Веры меня всегда вдохновлял. Когда я чувствовала, что в моей жизни что-то заканчивается, то, вспоминая её, говорила: «Отпусти уходящее и начни заново!».
Пока Вера рассказывала Лене свою историю, я думала о своей жизни. Похоже, мой проект под названием «Счастливый брак» заканчивается. Всего три месяца. Не густо!

– Вера, а тебе не страшно было поехать в чужую страну? – спросила Лена. – Оставить друзей, семью.
– Нет. Я тогда была взвинчена, – ответила Вера. – Только что рассталась со своим парнем. Оказался предателем. Променял меня на карьеру и деньги. Мне было всё равно куда ехать, хоть на Камчатку, хоть в Париж. Ничего не держало.
Об этом Вера раньше не рассказывала, и я решила послушать.

Глава 18. Как тебе живётся без меня?

«Я тогда в Москве жила, карьеру модели строила. Когда мы познакомились, это было какое-то чудо. Полное слияние душ. Нам казалось, что мы созданы друг для друга. У нас были одинаковые мечты и желания, отношение к людям, реакции на события, даже темперамент. Нас обоих тянуло на приключения. Всё это роднило нас и создавало общую реальность. Мы радовались и наслаждались друг другом. Много смеялись и дурачились. Постоянно что-то придумывали, куда-то ездили. Прыгали с парашютом, катались на лошадях, ловили щук, погружались на дно моря, залезали на крыши домов.

Он говорил мне: «С тобой не соскучишься!», а я ему: «Похулиганим?». Было легко и весело. На улице прохожие улыбались и смотрели нам вслед. Житейские проблемы, как волны, разбивались о стены нашей крепости под названием «Любовь». Мы снимали крохотную квартирку. Он работал в небольшой компании рядовым сотрудником, а я была моделью и дистанционно училась в институте.  Мы были счастливы.

А потом случилось то, что я называю «Большой соблазн». Его заметили и стали продвигать. Сначала – до старшего менеджера, потом – до начальника отдела. Он очень изменился. Все его мысли переместились в планы, показатели, продажи, переговоры, презентации, проекты, отчеты… У него перестало хватать времени на нас.

Он говорил о своих делах, о своих надеждах и своих перспективах. Его больше не интересовало, что мы будем делать завтра, в выходные, на следующей неделе, в отпуске, в следующем году, когда-нибудь. Зато чётко выстроилась стратегия собственного роста: начальник управления, заместитель генерального, партнёр.

Слово «мы» полностью выпало из его лексикона. Незаметно я стала лишней. Сжалась в комочек и наблюдала, что будет. Мне казалось неправильным привлекать его внимание, требовать общения, настаивать на своих интересах, говорить: «А помнишь? Ты обещал!»

Моя выжидательная позиция закончилась полным крахом. Как-то он пришёл и сказал, что у него ко мне серьёзный разговор. Оказывается, собственник компании – поборник строгих моральных правил и семейных ценностей. Он не одобряет разного рода сожительства. Я улыбнулась и наивно предложила: «И хорошо. Давай, поженимся! Вопрос будет снят».

Он опустил глаза, казалось, ему было стыдно, и сказал: «Понимаешь, шеф намекнул мне, что в будущем был бы рад видеть меня своим зятем и партнёром». Я растерялась, а он торопливо продолжил: «У нас были хорошие времена. Но пришла пора каждому идти своим путём. Такова жизнь, в ней всё непросто. Приходится делать выбор».

Я была обескуражена. Мне, наивной, казалось, что у нас один путь и одна жизнь. Оказалось, что нет. Он собрал вещи и на прощанье сказал: «Не грусти, заяц! У тебя всё получится! Ты – сильная». Да, сильная. А куда деваться, если положиться больше не на кого?

Через несколько месяцев встретила его у метро. Угрюмый, усталый, глаза прячет. Спросила: «Ну как, тебя можно поздравить? Стал партнёром?». Он отрицательно покачал головой, начал что-то объяснять. А я смотрела на него и думала: «Был человек, и нет человека. Вместо него какая-то унылая, ходячая функция. И цели, и желания, всё – в пределах бюджета».

Зато рассказал, что квартиру взял в ипотеку, машину купил, земельный участок присматривает под дом. Я бы и дальше слушала. Да скучно стало. «Ладно, заяц, пока! – сказала я. – Тороплюсь очень. Завтра утром с друзьями улетаю на Камчатку, в долину гейзеров».

Он встрепенулся. Видели бы вы его лицо! В нём было всё: вспыхнувший и мгновенно погасший восторг, желание узнать подробности и понимание, что это его уже не касается, безысходность, тоска… Нет, не заяц, пёс на цепи.

Поправила я на плече рюкзачок, завернулась в шарф и побежала к метро. У входа в павильон оглянулась, он грустно смотрел мне вслед. Я помахала ему рукой и скрылась в людском потоке, текущем в подземелье. В тот же вечер – звонок из агентства. Предложили поехать в Париж, я даже раздумывать не стала». 

***
Вера замолчала, а потом спросила:
– Лена, а правда, что у тебя первый муж олигархом был?
– Нет, просто директор компании, – ответила Лена.
– А как вы с ним познакомились? – спросила я.
– О, это был целый детектив, – засмеялась Лена. – Если хотите, расскажу.
История оказалась, и правда, детективная.

Глава 19. Счастье в мусорной корзине

Лена училась на последнем курсе университета и подрабатывала уборщицей в крупной производственной компании. Приходила в офис к концу рабочего дня. Последним она убирала кабинет директора. Глава компании, Николай Иванович, часто засиживался допоздна, чем доставлял девушке немало неудобств. Как-то, вытряхивая мусор из корзины под его столом, она увидела целую стопку бумаг с пометками. В глаза бросились слова «Бережливое производство».

Лена ни за что не стала бы читать чужие документы, тем более из мусорной корзины. Но тут был особый случай. Тема её диплома звучала именно так, с небольшими вариациями. Исследовательский интерес заставил её полистать бумаги. Там было столько полезного, что девушка, не задумываясь, забрала их домой. Целый вечер она изучала ценный трофей и поняла, что диплом у неё в кармане. Неделю она потратила на тщательную проработку документов. Однако выявилась проблема: кое-чего не доставало. Материал был разрозненный, оставалось много неясных моментов. Для того, чтобы собрать все пазлы, нужны были советы практиков.

Лена решила порыться в Интернете и нашла очень крутой форум по Бережливому производству. На нём высказывались специалисты разных компаний. Обсуждали, спорили, делились опытом. К своему удивлению, среди активных участников Лена обнаружила и своего директора. «Как тесен мир!» – подумала она.

Зарегистрировалась и, сначала робко, а потом всё увереннее, стала участвовать в обсуждениях. Её интересовало то, чего недоставало в обретённых бумагах. Поэтому она забрасывала вопросами именно Николая.

Бывалый управленец был поражён проницательностью и глубиной познаний новой форумчанки. Она мыслила как он, использовала те же термины и понятия. Делала акценты на том, что для него самого было не совсем ясно, и на постижение чего ушла масса времени. Пытаясь ответить на её вопросы, Николай удивлялся: «Надо же! Её интересует то же самое, что и меня». Его самолюбие не позволяло ударить в грязь лицом перед молоденькой, симпатичной коллегой. Хоть и не сразу, но он всё-таки находил ответы и, не без гордости, делился с Леной.

Так совместными усилиями, а вернее активным стимулированием, с одной стороны, и усиленной мыслительной деятельностью, с другой – была создана цельная модель производственной системы для компании, которой он руководил. О том, что Лена имеет какое-то отношение к ней, директор не догадывался. Она для него была обычной студенткой университета, пишущей диплом по Бережливому производству. Николай так вдохновился новой знакомой, что пригласил её обсудить детали проекта при личной встрече у себя в офисе.

Лена тщательно подготовилась. В ней было не узнать скромную уборщицу. Дресс-код, макияж, каблуки, строгая причёска – всё работало на имидж успешной, деловой женщины. Только взглянув на неё, Николай понял, что это – судьба.

После получасового разговора он уже предложил ей место менеджера проекта по внедрению Бережливого производства с неполным рабочим днём до момента защиты диплома. Когда она ушла, он ещё долго улыбался и говорил про себя: «Надо же! Неужели такое бывает? Вот повезло!». Николай не без удовольствия представил, как будет злиться его жена, которая пару месяцев назад оставила его, с явным намерением воссоединиться, но уже на её условиях.

«Будет локти кусать, как только увидит меня с Леной», – думал сорокалетний директор. В своей победе он не сомневался. Леночку роль любовницы не устраивала, поэтому она добилась и стала женой Николая, даже несколько месяцев проработала в компании. Запала и знаний надолго не хватило. Лена предпочла уволиться и начать праздную жизнь светской львицы. Брак продлился всего четыре года, но принёс ей немалые дивиденды. С тех пор Лена в деньгах не нуждалась.

Глава 20. Он сел на мотоцикл и вернулся только через год

Мне надоело сидеть на террасе, захотелось размяться. Как раз в это время из дома вышел Сашка, полностью продувшийся в бильярд, и позвал нас:
– Девчонки, никто не хочет пройтись?
Я поднялась.
– Я бы лучше чайку попила. – сказала Лена.
– И я, – присоединилась к ней Вера.

Мы направились в сторону озера. Брели медленно, наслаждаясь вечерним покоем. Прошло больше суток после наших индейских приключений. Сегодня Саша был совсем другой. В нём исчез веселый Волк, который вчера балагурил и был готов на подвиги.

– Саша, ты какой-то серьёзный сегодня. – заметила я. – Это на тебя так семья действует?
– Зришь в корень, Острое Колено, – с горечью в голосе ответил он, – и, как всегда, бьёшь, не церемонясь, прямо под дых.
– Прости! Просто сегодня – вечер откровенных историй. Столько нового узнала!
– А я ведь уходил от неё, – задумчиво сказал он, – три года назад. Но не смог, вернулся. Ты эту историю не знаешь. Я её никому не рассказывал. Помнишь, когда я в прошлом году был у тебя в галерее, то долго смотрел на картину с видом Владивостока? Ты ещё тогда спросила, не хочу ли я её купить? А дело было не в ней. Я просто вспоминал.

***
Саша как-то вышел из дома и вернулся только через год. Накануне своего исчезновения он пришел с работы рано. Его уволили. Был конец апреля. Дома – жена, сыновья, тёща. Вечер прошёл в тягостном молчании. Увольнение не было неожиданностью, в компании шла реорганизация после смены собственника. На ведущие позиции расставлялись свои люди. Сашу уволили в один день, по соглашению сторон с выплатой отступных.

Всю ночь он пролежал, глядя в потолок, по которому скользили отсветы наружной рекламы. Жена не пришла, в последнее время она спала в комнате с близнецами, жаловалась то на открытую форточку, то на храп. Предлоги были разные. Саша подозревал, что она его за что-то наказывает, только не мог понять за что. В последние месяцы на работе была такая запарка, что лишний раз подумать об отношениях в семье, не было ни времени, ни сил.

«Я для неё неудачник», – грустно думал он, ворочаясь в кровати.
В карьере жена его обходила. Было в ней что-то железобетонное. Она никогда не мучилась выбором, действовала строго по указаниям начальства. Надо – значит, надо. А правильно, не правильно – это её не интересовало. Она любила говорить: «Я делаю то, за что платят деньги, остальное – мне по барабану!»

Утром Саша взял рюкзак, побросал в него самое необходимое и пошёл к двери. Его никто не окликнул. Тёща копошилась на кухне, в детской комнате слышались отголоски мультика. Всё как всегда. Он вышел из дома, выгнал из гаража мотоцикл и поехал, куда глаза глядят. Через полчаса он выехал из города и помчался на восток. Через сто километров остановился в придорожном кафе, позавтракал холодными сырниками с кофе в бумажном стакане. Вспомнил любимый бокал с оленем. Сжалось сердце. Всё, что было дорого, осталось далеко позади.

В первый день он проехал пятьсот километров, остановился на ночлег в маленьком городке, в единственной гостинице. Купил в местном супермаркете продуктов, устроил прощальный вечер с прошлой жизнью. Жене послал сообщение, что уехал в отпуск. Телефон заряжать не стал. «Не хочу ничего знать. Баста!» – думал он.
Утро второго дня встретило его такой яркостью и чистотой, что в сердце забурлила радость. Он нёсся по блестящей от весеннего дождя дороге, по обеим сторонам пробегали деревья, покрывавшиеся изумрудом первой листвы.

Было так хорошо, что хотелось петь. «Вот так бы ехать до самого океана, – подумал он. – А почему бы и нет? До Владивостока 9000 км. За месяц доберусь, не напрягаясь. Да и куда мне торопиться? Свобода!»

Дорога до океана заняла всё лето. Нижний Новгород, Казань, Уфа, Челябинск, Омск, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Чита, Хабаровск, Владивосток. Саша останавливался в разных местах, общался со многими людьми.

За эти четыре месяца он прожил целую жизнь. Дом почти не вспоминал, не думал о том, что будет завтра, послезавтра. Вечером разминал затёкшие, простреливающие болью конечности, и изучал карту, пытаясь определить место следующего ночлега. В крупных городах останавливался на несколько дней. Устраивал себе баню, стирку и даже пытался развлечься: сходить в кино, театр, бродил по музеям.

Иногда звонили старые друзья, поначалу и жена, но всё реже и злее. Саше было всё равно. Для него прошлое и будущее перестали существовать. Впервые в жизни он жил здесь и сейчас. Замыленная фраза наконец-то дошла до его сознания. Просто жить! Ехать, купаться в маленьких речушках, покупать у дороги вишню, проситься на постой к бабушкам в придорожных посёлках, кормить вчерашней колбасой бродячих собак. Встречать беглую, неожиданную любовь, уходить от погони, залечивать раны в травмпунктах и ремонтных мастерских.

Сашу поразил размах России. Он, конечно, знал, что живёт в огромной стране, но только сейчас понял, что это означает на самом деле. Во Владивостоке пробыл две недели. Было уже прохладно, но он всё же залез в сентябрьские волны океана, к которому ехал через всю страну. Надеялся перезимовать в Иркутске, но под Улан-Уде, на обледенелой дороге, разбил мотоцикл в хлам. Сам месяц провалялся в больнице. Новый год встречал на Байкале с новыми друзьями, новой любовью и новыми планами.

Вернулся через год, только для того, чтобы оформить развод и навсегда уехать в то место, где наконец-то нашёл своё счастье. Он открыл дверь своим ключом, вошел и натолкнулся на испуганный, усталый взгляд жены.

– Ты почему не на работе? – спросил он.
– Мальчишки болеют, – ответила она.

Он зашел в комнату к близнецам и понял, что никуда не уйдет. Так бывает. Жизнь слишком сложна, чтобы быть идеальной.

Глава 21. Любовь и разбитое сердце

– Ты жалеешь, что тогда оставил всё, как есть? – спросила я Сашу.
– И да, и нет, – ответил он. – Да – потому что всё также мучаюсь. Нет – потому что понимаю, я не могу оставить сыновей, не имею права. Но как только они вырастут, я уйду. Я это точно решил. Да и верность я уже давно не храню. Жить с женщиной, которая стала чужой, очень сложно, почти невозможно.

Я пыталась найти ободряющие слова и не могла.
– Ольга, – не заводи детей, пока не поймёшь, что любишь по-настоящему.
В его словах было столько боли, что мне самой стало нехорошо.

Мы дошли до места, которое называли Три Кущи, и услышали, что за нами кто-то идёт. Оглянулись, это был Славка. Он поравнялся и сказал:
– Оля, мне бы поговорить с тобой, – и добавил: – Саш, ты прости, что я помешал.
– Ничего! Мне уже пора возвращаться. Я пацанам обещал прокатить их на Колькином мотоцикле, – Волк развернулся и пошёл к дому.

Мы остались с мужем одни. Он хотел поцеловать меня, но я отстранилась и сказала:
– Не надо, Змей! Не время и не место.
– Почему? – удивлённо спросил он.
– Нет настроения. Давай лучше к озеру пройдёмся.

Мы дошли до озера и увидели там Семёна Петровича. Он ловил рыбу. Нещадно квакали лягушки. Пахло свежестью и травой.
– Гуляете, молодёжь? – поприветствовал нас рыбак.
– Ага, о любви говорим, – попытался пошутить Слава.
– А чего о ней говорить? Её делать надо, – засмеялся Петрович. – Вот вы вроде выросли, а любви не поняли, раз всё ещё о ней говорите.

Мы сели рядом на бревно, и я спросила.
– Петрович, раз ты всё знаешь, скажи нам, что такое любовь?
– Любовь – это, когда ты разбиваешь своё сердце вдребезги и бросаешь под ноги любимому. Оно больше не нужно тебе, такое, каким было. Ты идёшь до конца. Без любимого тебе жизни нет.

– А он, что сделает он? – спросила я.
– Тут возможны варианты. Если он поступит также, расколет своё сердце на маленькие кусочки и бросит к твоим ногам, то произойдёт чудо. Из ваших крошек воссоздастся одно общее сердце. Это и есть Любовь. Представь, как перемешиваются стёкла в калейдоскопе, и возникают картины невиданной красоты. Это – гармония Любви.

– А разве нельзя просто соединить два сердца? – спросил Слава.
– Нельзя. Чтобы воссоздать что-то новое, старое должно быть разрушено. В сердце человека много всего, хорошего и плохого. Когда оно разбивается, то всё, что в нём было, рассыпается на кусочки, на составляющие. И потом в общее сердце берётся только хорошее, остальное исчезает: эгоизм, жадность, зависть…

– Петрович, а если я рассыплюсь, а он не захочет?
– Бывает. Тогда он останется самим собой, цельным, таким, как был. А вот ты уже не будешь прежней. Ты попытаешься собрать себя заново без него. Но как прежде не получится. Ты будешь присматриваться к каждому кусочку и думать, нужен ли он тебе? Нужно ли смирение, уважение к мужчине, самопожертвование, доверие? Ты кое-как соберёшь то, что выбрала, вместе склеишь, но оно уже будет другим. Лучше или хуже – будет зависеть от твоего выбора. Но в любом случае на нём останутся шрамы – следы склейки.

– А можно ли понять, как он поступит? – допытывалась я.
– Можно попробовать, но никаких гарантий нет. Нам никогда не понять, что внутри другого человека. Он может притворяться, искать выгоду, а ты примешь его слова и дела за чистую монету. Любить – это всегда риск.

– Если нет никаких гарантий, то стоит ли вообще любить? – спросил Слава.
– Это самый трудный вопрос в жизни. И каждый решает его сам. Ради Чуда Любви, того самого одного сердца на двоих, кто-то готов отдать всё, что у него есть, даже саму жизнь. А кто-то боится и до конца живёт с тем сердечком, которое ему дано. Есть такие, кто стараются, но не могут. Стукнут молоточком, пойдёт пара трещин, а разбить страшно. Так и продолжают жить, ни то, ни сё.

– Почему некоторые готовы отдать жизнь? – спросила я.
– Потому что нет более великого чуда, чем Любовь. Когда она есть, не нужно ничего другого.

– И как же жить? – мне нужен был ответ.
– Не бояться любить и слушать своё сердце. Помнить, что не всякие сердца могут соединится в одно, а только родственные. Перед тем, как рассыпаться в крошки, они начинают вибрировать в унисон. Прислушивайся не только к себе, а пытайся уловить вибрации его сердца и понять, совпадают ли они с твоими. Если твоё трепещет, а его шевелится еле-еле, остановись и умерь пыл, это не твоё, чужое. Твоё сердце рассыплется, а его максимум покроется трещинами. Любви не получится. И наоборот, если он готов бросить к твоим ногам свои осколки, а ты нет, не искушай его, останови. Скажи правду: не люблю!

Петрович стал необычно серьёзным и похож на учителя.
– Не увлекайся своими эмоциями, – продолжал он, – слушай и наблюдай. Только когда почувствуешь, что ваши сердца бьются в такт, только тогда дай волю своему. И мой тебе маленький мужской секрет: подожди всё-таки, чтобы его сердце рассыпалось первым. Хотя, когда женщина слушала мужчину? Поступай, как знаешь. Но помни одно: страшно не разбить своё сердце вдребезги, и даже не то, что ты сделаешь это одна. Страшно – неправильно его потом собрать. Очень важно понять, что бы ни случилось, надо отделить тёмное от светлого и оставить лучшее. Слышала выражение: что нас не убивает, делает сильнее? Да, сильнее, но не всегда лучше. Разбивая сердце и собирая снова, мы должны выбрасывать всё худшее: злобу, зависть, ненависть, эгоизм. Это трудно и удаётся немногим. Как правило, склеенные сердца хуже. Любить – это и есть жить: умирать и возрождаться. А если ты не любил, то и не жил.

– Петрович, – задумчиво сказал Слава, – а ты когда-нибудь так любил, чтобы сердце вдребезги?
– Нет, не решился, – засмеялся он.

***
Мы со Славой пошли дальше. Всю дорогу молчали. Каждый думал о своём. Слова Петровича заставили задавать себе вопросы: «Люблю ли я его? А он – меня?»

В доме у Юры было только три спальни, поэтому мы с девчонками ночевали вместе. Утром я проснулась очень рано. Встала. Услышав мою возню, Вера подняла голову и спросила:
– Ты куда?
– Я пройдусь вокруг озера. Спите!

Солнце ещё не встало. Было очень тихо. Низины белели туманом. Мне нужно было вспомнить всё, чтобы разобраться в себе и понять, люблю ли я своего мужа. И самое главное – способна ли я любить вообще. 

Часть II.  Калейдоскоп

Глава 22. Не Хочу, Не Могу и Не Буду

Недавно, разбирая старые вещи, я наткнулась на калейдоскоп. В детстве я очень любила его, подолгу крутила, разглядывая причудливые узоры, раскрывающиеся с едва уловимым стеклянным шелестом. Меня завораживала цветная гармония, изменяющаяся при малейшем движении и никогда не повторяющаяся. Я постоянно дергала маму и говорила: «Мама, посмотри, как красиво! Ой, а это ещё красивее!»

У меня было много игрушек, но именно калейдоскоп был чем-то совсем особенным. Может быть, поэтому он и дожил до сегодняшнего дня? Хотя сохранился второй, первый я случайно разбила. Зеркала внутри рассыпались, и вместо безупречной красоты оказалась груда разноцветных стекляшек. Но нет худа без добра. Я делала из остатков калейдоскопа «секреты», вырывала во дворе ямки, красиво раскладывала стекляшки, прикрывала стеклом и засыпала землёй. Потом приводила подружек смотреть, взяв с них обещание хранить тайну.

Жизнь человека похожа на калейдоскоп. Мы как цветные стёклышки, которые судьба невиданным образом складывает в картину жизни. Собирает, разъединяет, перекатывает, и ничего невозможно предугадать. Такова жизнь. Со временем плохое забывается, остаётся хорошее, о котором приятно вспоминать и перебирать в памяти. Стоит взять в руки старую игрушку, и всплывает целый калейдоскоп забытых событий, людей, чувств.

С детства я очень любила сказку про девочку и трёх злых волшебников: Не Хочу, Не Могу и Не Буду. Эти негодяи буквально терроризировали бедняжку, нашёптывая ей на ушко свои имена. Стоило взрослым попросить девочку сделать что-то полезное, как она тут же заявляла: «Не хочу!», «Не могу!» или «Не буду!». Сказка была в стихах, и я любила их читать, переиначивая на свой лад: «Три волшебника злых Не Хочу, Не Могу и Не Буду нашу бедную девочку Олю преследуют всюду».

Короче говоря, ребёнок капризный и ленивый не потому, что такой уродился, или его избаловали родители, а потому что заколдован злыми волшебниками. Чтобы стать хорошей, этих негодяев надо изгнать. Странная сказка. Сразу видно, что современная. В старых – мудрости больше. Из них мы знаем, что свято место пусто не бывает, и на смену ушедшим демонам неизбежно придут другие. Я была хоть и маленькая, но логика у меня работала хорошо. В моём представлении вместо злых волшебников должны были появиться три добрых: Хочу, Могу и Буду. Жизнь показала, что это не так. Вступить в борьбу со злодеями может только суровый волшебник по имени Надо. Он, и никто другой. Родители, ясли, детсад, школа, взрослая жизнь постоянно твердили мне: надо, надо, надо. Не Хочу, Не Могу и Не Буду боролись с Надо не на жизнь, а на смерть.

Помню одну такую битву. Дело было в яслях. В группе объявили, что всех по одному будут фотографировать. Я решительно не понимала, что происходит. Знала одно: не хочу, не могу и не буду! Воспитатель с нянечками ловили меня по всему залу, а я пыталась от них удрать. Когда они схватили меня и усадили на коричневый кожаный диван (с тех пор не люблю кожаную мебель), я была вынуждена сдаться Надо. Последствия битвы остались на фотографии: одежда сбита, бант на боку, в глазах – драма.

Подобных сражений с Надо было немало. Волшебники Не Хочу, Не Могу и Не Буду не собирались сдавать позиции. Однажды в школе повторилась почти та же история. Трое взрослых пытались меня приневолить сделать прививку под лопатку. Но силёнок у меня было уже побольше, чем в яслях, не далась.

Как-то давно один парень попытался за мной ухаживать. Звал то сюда, то туда. Он мне не слишком нравился, а обижать не хотелось. Я отговаривалась занятостью. Он прямо в лоб спросил: «Оль, ты не можешь или не хочешь?». Я тогда подумала: «А есть ли разница?». И ответила сама себе: «Нет. Если я не хочу, то и не буду. А если не могу, то и не захочу. А если захочу, то и смогу, и буду».

Так я поняла, что Не Хочу, Не Могу и Не Буду на самом деле одно, причём то же самое, что Хочу, Могу и Буду. Они – моя родная воля. Надо – воля чужая, недружественная. Она там, где есть холод, голод, страх и болезнь. Когда ты сыт, здоров, в тепле и защищён, можно послать Надо подальше. Просыпаешься утром и спрашиваешь себя: «Душенька, а что бы тебе сегодня хотелось?»

Читала, что в человеке есть две воли.  Одна воля – природная, она свободна от выбора и нацелена на абсолютное добро. Вторая воля – гномическая, свобода выбора. Она появляется тогда, когда есть ограничения. Не Хочу, Не Могу и Не Буду у нас не согласованы, как лебедь, рак и щука. Они вечно сражаются с Надо. Чем больше ограничений, тем больше рабства в сетях Надо. Мы – гномы по сравнению с тем Человеком, которым могли бы быть.

Глава 23. Правильное желание

Раньше под Новый Год я загадывала желание, часто одно и то же, про любовь. Но оно почему-то не исполнялось. Как-то я поинтересовалась у мамы, сбываются ли её новогодние мечты.
– Конечно, – ответила она. – Только нужно загадать правильное желание.
– Что значит правильное? – не поняла я.
– Желание, – сказала мама, – должно быть очень конкретное, материальное. В Новогодней канцелярии любовь и дружбу не раздают, и здоровья у них тоже нет. А вот тренажер или абонемент в фитнес-клуб – пожалуйста!

Я задумалась. Как это у них нет любви? Значит, я зря каждый год загадываю желание? А что тогда просить? Загрустила. Стала голову ломать, что бы такое заказать конкретное, но по теме. Так ничего и не придумала. Вечером пошла на каток. Погода хорошая. Народу много. Музыка играет, лампочки разноцветные переливаются. Коньки плавно скользят. А мне не радостно, всё про желание думаю, скоро же Новый Год. Катаюсь, грущу.

И вдруг, как молния, сверкнула догадка. Кольцо надо заказать, обручальное. И любовь, и материя – два в одном. Не успела мысль додумать. Ба-бах! – резкий удар сбоку. Лечу куда-то. Опомниться не успела, лежу на льду. Приземлилась неудачно, побилась. Смотрю, рядом со мной ещё кто-то валяется. Наверное, тот, который меня сшиб. А мне больно! Пошевелиться не могу. Куча рядом со мной ожила, подниматься стала. Гляжу, парень.

Подполз ко мне и спрашивает:
– Жива? Ноги, руки целы?
Пошевелилась я, вроде всё нормально. Значит, ушиблась просто. Попыталась сесть, парень мне помогает. А потом стал мои ноги ощупывать, да так ловко, как врач.
– Эй, руки держи подальше! – возмутилась я. – Сшиб, ещё и лапаешь!
Парень смутился, сел рядом и пробормотал:
– Прости, не хотел. Случайно получилось. А ноги трогал, так я переломы искал.
– Нашёл?

Мне показалось, что он покраснел. А может, и нет, темно было. Парень молчал, но меня не отпускал, помог подняться. Прихрамывая, я потащилась к выходу. Он за мной.
– Я виноват! Давай, я тебя хотя бы кофе угощу! – предложил он.

Отвечать ничего не стала. Много чести! Только презрительно взглядом скользнула, типа: отвали! Пока переобувалась и приводила себя в порядок, он вернулся с дымящимся стаканчиком и протянул мне. Сели на лавку. Опять начал оправдываться:
– Ты прости! Вечер тебе испортил.

Я молча пила. Боли уже не чувствовала. Горячий напиток приятно проникал внутрь. Музыка. Лампочки разноцветные мигают. Рядом парень красивый с виноватым лицом. Хорошо!
– А я тебя знаю, – вдруг сказал он, – ты здесь часто бываешь. Живёшь недалеко, вон в том доме. – Он махнул рукой в сторону моих окон, – тебя Оля зовут.
Тут я напряглась.
– А ещё я знаю, ты в экономическом учишься, на первом курсе. Я тебя видел. У меня друг из вашей группы. А сам я – в медицинском.
– Стоп! – сказала я самой себе. – Так не бывает. Что-то он слишком много обо мне знает.

Парень тем временем рассказывал, как увидел меня впервые, и как я ему понравилась. Тут меня догадка осенила.
– А может, ты меня специально сшиб? – спросила я, сверля его взглядом. – Типа: сам сломаю, сам и починю, зато познакомлюсь.
Попала! Парень опустил глаза и втянул голову в плечи.
– Понимаешь, я хотел тихонько, по касательной. Не рассчитал, – виновато промямлил он.

Я открыла рот, чтобы заорать, но задохнулась от возмущения. Воздух морозный был. Потом всё-таки собралась и гневно выдала:
– Ну, ты даёшь! А просто подойти, познакомиться, ума не хватило?!

Он поднял глаза, синие-синие, посмотрел мне прямо в душу и сказал:
– Побоялся, что ты со мной разговаривать не будешь. Ты вон какая, красивая!
– Вот, наглец, – продолжала я диалог сама с собой. – Специально льстит, чтобы я не орала. Но приятно!
А вслух сказала:
– Может, и не стала бы. Я вообще на улице не знакомлюсь. Кстати, тебя как зовут? А то сижу тут, кофе пью, не поймёшь с кем.
– Алексей, – парень улыбнулся и протянул мне руку.
Пришлось пожать. Он обрадовался и признался:
– Я хотел тебя на наш Новогодний вечер пригласить. У меня и подарок для тебя есть.

Он порылся в кармане, достал бархатную коробочку, открыл и протянул мне. В ней на подушечке лежало колечко. До того хорошенькое, беленькое, тоненькое, искрящееся, с камушками. Мне сразу захотелось схватить его и примерить, но я себя сдержала.
Сделала строгое лицо и сказала:
– Вот ещё, подарок! Могу принять только как компенсацию за причинённый вред, – и, как бы нехотя, взяла коробочку.
– Странно, – думала я, – загадать ещё не успела, а оно тут как тут. Вот что значит, правильное желание. Пойти на вечер я была не против, но сразу соглашаться не стала. Решила: пусть помучается!

Алексей оказался хорошим парнем. Мы какое-то время общались. Но наши отношения так и остались дружескими. 

Глава 24. Журавль и синица

На экономическом факультете я оказалась против моей воли. Отец сказал надо, я сопротивлялась, но в конце концов сдалась. В нашей семье его авторитет был непререкаемым. Будучи владельцем крупной компании, отец видел меня своим преемником, поэтому настоял, чтобы я изучала финансы. Мне всё, что касалось зарабатывания денег, казалось неинтересным и чуждым. Но я понимала, выхода нет. Если я не помогу своему отцу, то кто?  Училась я без настроения, особенно не любила зимние сессии. Перед Новым годом мне хотелось думать только о чуде и о любви.

В один из таких дней я брела в институт и несла с собой нелёгкие думы. На носу Новый Год, а настроения никакого. Сессия была тяжёлая. Оставался последний зачёт, дальше – экзамены. Но дело было даже не в этом. Меня волновала проблема в личной жизни. Мне уже двадцать, а я по-настоящему ещё никого не любила. Переживала, вдруг со мной что-то не так? Я где-то слышала, что красивые женщины не способны любить. Не знаю, правда ли это.

Подружка Женька меня успокаивала: «Вам, красивым, вообще любить не обязательно, за вами итак все бегают. Это мы, средненькие, парней только через любовь и можем добиться. Приятно им, что их завоевывают. Чувствуют себя ценным призом. Вот и позволяют себя любить». Только это меня не успокаивало, не видела я, чтобы за мной толпы бегали. Был один поклонник, Сева Синицын. Но он мне не очень нравился. Мутный какой-то, смотрит, молчит.

Решила поговорить с мамой. Рассказала про Севу, а она на мои сомнения только рассмеялась:
– Подожди журавля, синицу ты всегда прикормить успеешь.

Хорошо ей смеяться, они с папой двадцать пять лет душа в душу прожили. А у меня даже на горизонте ни одного журавля не маячит. Правду люди говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой». Хотя, если честно, я себя красавицей никогда не считала. Поэтому на счастье надеялась.

Вот с такими тяжёлыми мыслями шла я в тот предновогодний день в университет. Первым делом заглянула в деканат, у меня там было дело. Вижу, парень стоит в приёмной. Симпатичный. Кажется, на курс старше. Отдал документы какие-то, посмотрел на меня внимательно. Очки поправил характерным жестом и удалился. Я свои дела закончила, выхожу, он стоит, как будто меня ждет. Приосанилась, сделала вид, что не замечаю, и прошла мимо.

Он – за мной и говорит:
– Извините, вы не с третьего курса?
– С третьего. И что?
– У вас там девочка есть, рыженькая, Женей зовут. Не могли бы вы ей передать? – достал из сумки коробку в праздничной упаковке с бантом и протянул мне. – Только, пожалуйста, не говорите от кого, пусть будет сюрприз!

Отказывать не стала, любопытно же! Взяла подарок, пообещала передать. Захожу в аудиторию, вижу Женьку. Сидит, аж красная от удовольствия. Рядом с ней таких же коробок штук пять. Ну, не совсем таких, есть побольше, поменьше, но упаковка и банты на всех одинаковые. Поняла, этот парень не меня одну попросил помочь. И другие посланники были. Кошки по сердцу заскребли, не знала я, что у Женьки парень появился. Подруга называется!

Отдала я ей коробку без слов. Прошла на своё место, и так мне тошно стало! Вот что во мне не так? Или там наверху, в Небесной канцелярии, одним красоту распределили, а другим – любовь? Зависть, конечно, чувство нехорошее, но ведь обидно!

Сижу. Грущу. Тут девчонка одна подходит, из нашей группы, и говорит:
– Оля, тебя там в коридоре спрашивают.
– Вот, – думаю, – кому-то приспичило!

Выхожу злая. А там парень из доставки, в руках – ёлка. Красивая, глаз не оторвать! Шариками украшена, апельсинчиками, бантиками. Вся искрящаяся, душистая. Расписалась я, где надо. Взяла ёлку и – в аудиторию. На стол поставила. Веточки еловые, натуральные, Новым Годом пахнут. Наши в восторге вокруг меня столпились, разглядывают.
– Оля, – сказал кто-то, – тут записка.

И правда, открытка. Развернула, а там написано: «С Новым Годом, любимая!» И колечко приколото, симпатичное с эмалью сердечком. Все как заохали:
– Ой, какое красивое! Оль, а от кого? Везёт же!
Я приободрилась:
– Всё вам расскажи! – а сама думаю: – Кто бы это мог быть?

Вспомнила, как два года назад мне Лёшка на катке кольцо подарил. Но тогда я, хотя бы, желание загадывала. Но сейчас – вообще не понятно, что к чему. Зачёт начался. Сижу, готовлюсь, а сама на ёлку посматриваю и чувствую, что начинаю влюбляться. Вот только в кого?

Вдруг, это – Сева? Уж больно часто на меня оглядывается. Вспомнила мамины слова про синицу. Да, наверное, она права, Севу – пока в сторону. А может, доцент Петров? Уж что-то подозрительно он на меня смотрит. Прямо глаз не сводит. И как я это раньше не замечала?! Ой, и Петров оглядывается. Неужели он? Кто?
Тогда я так и не узнала, кто написал мне «любимая».

До сих пор не понимаю, почему так произошло. Может быть, я казалась слишком неприступной, или мой поклонник был слишком нерешительный. В результате всё окончилось ничем. Почему бы просто не подойти и не сказать: «Привет! С Наступающим! Это – от меня!» Я начала фантазировать, мечтать. И чем больше у меня было времени на фантазии, тем меньше становилось шансов у Севы.  А может быть, это был и не он, а моя мама. Не знаю, это так и осталось тайной.

Глава 25. Находчивая ворона

В те годы я много думала о жизни и о том, кто в ней добивается успеха. Озарения я получала иногда самым неожиданным образом. Как-то обычное общение с соседскими воронами привело меня к очень простому и жизненному наблюдению: «Пока умный думает, дурак десять раз сделает». Дело было так. Шла я домой и увидела, что сидят вороны, штук шесть. Вспомнила, что у меня в сумке завалялись хлебцы, бездрожжевые, хрустящие, для любителей здорового образа жизни. Вытащила я упаковку, чтобы ворон угостить, а там – одни остатки, три обломанные половинки.

Бросила первую. Одна ворона сразу же сориентировалась, шустро схватила хлебец и отлетела в сторону. Решила раздать и остальные. Взяла второй хлебец, кинула подальше. Но нахалка опять всех опередила и выхватила добычу из-под носа остальных. В клюве у неё оказались уже два хлебца. Остальные вороны опять в пролёте.

Вытащила я последний кусочек и воткнула рядом в сугроб. Пока товарки соображали, эта шустрая с набитым ртом подлетела, и, уж не знаю каким чудом, запихала в клюв третий кусок. Важная, хлебцы из клюва торчат в разные стороны. Но что меня больше всего поразило, так это реакция остальных ворон. Они молчаливо смирились со своей участью, даже не пытались возмущаться или нападать на наглую единоличницу. Нет, так нет! Одним словом – проворонили.

Но это ещё не всё. Эта активистка, вместо того, чтобы есть или улететь с добычей в неизвестном направлении, сделала совсем уже невероятное. Она отлетела всего на пару шагов к соседнему сугробу. На глазах у всех, раскопала ямку, засунула в неё хлебцы и деловито забросала снегом. Мне даже показалось, что она крыльями замела следы, изображая, что спрятала. А что мы с воронами на неё уставились, ей всё равно. Она довольно села рядышком и сделала вид, что не при чём. Как будто ничего и не было. Я подивилась, а для себя решила, что в следующий раз буду кормить каждую ворону персонально.

Только это у меня не получилось. Вороны – птицы умные, наблюдательные, осторожные, памятливые. Бросишь им кусок сала, а они не подлетают, ждут, пока отойдёшь метров на десять, не меньше. Смотрят издали, выжидают. Приходится всё сразу выкладывать и отходить. Я поняла: та ворона была необычная, оттого и отхватила сразу три куска.

Вот так и в жизни бывает. Умный думает, оценивает риски, выжидает удобного момента. А дурак – раз, и сделает. Может, не надо так много думать, а сразу действовать? А там уж как повезёт!

Глава 26. Прощальный подарок

После четвёртого курса я впервые поехала за границу одна. Отдыхала в Италии на острове Искья. На обратном пути домой, в самолете, я познакомилась с очень состоятельным человеком. Получилось так, что мне предложили перейти в бизнес-класс. Оказывается, такое бывает. Меня усадили рядом с мужчиной. Позже я спрашивала себя, а не по его ли просьбе это произошло. Но правда так и осталась мне неизвестной. Лететь было долго, и мы разговорились. Познакомились. Его звали Андрей. Обменялись контактами.

Потом он позвонил, и мы встретились. Сама не поняла, как влюбилась в него. Но наши отношения не были прозрачными. Я не спрашивала, женат он или холост. Боялась всё испортить. Узнай я неприятную правду, не могла бы дальше встречаться, заела бы себя упрёками. Поэтому я предпочла не знать. Про себя я ему тоже не рассказывала. А он не спрашивал, возможно, боялся встречных вопросов. Он знал только, что я – студентка и живу с родителями. Мы оба понимали, что нашим отношениям отпущен короткий срок, и торопились насладиться любовью, которую подарила нам судьба.

Встречались мы нечасто. Он много работал, в основном за границей. Однажды он взял меня с собой. Это был Прованс, мечта всех содержанок мира. Ницца, Антиб, Канны. Но больше всего мне понравился Ментон, маленький городок на берегу моря, старинный, уютный. Просто чудо.

Непонятно, что за сплин на меня налетел, но, гуляя по нему, я сказала своему другу: «Я хотела бы здесь умереть». Он очень странно посмотрел на меня, но я тогда не придала этому значения.

Мы поднялись на холм. Там, в самом центре старого города, было кладбище и маленькая православная церковь. Мы ходили среди могил и склепов, разглядывая памятники. Встречалось очень много русских имён. Оказывается, не только мне хотелось провести остаток жизни в Ментоне. Мужчины, женщины, даже дети. Даты на плитах – вторая половина девятнадцатого века. Времена Достоевского и Бунина. Встречались и имена молодых мужчин. Я тогда подумала о том, что они, должно быть, застрелились, проигравшись в казино. Как иначе может умереть мужчина в таком потрясающем месте? Не от инфлюэнцы же!

Мы гуляли по городу, рассматривали старинные здания. Народу было очень мало. Отдыхающие предпочитали держаться ближе к пляжу, кафе и ресторанам. Вдыхать лёгкую грусть ушедшей истории хотелось немногим. А потом я увидела маленький домик. Он был такой живописный, жёлтый, обвитый цветущими растениями, с окнами, закрытыми от летнего зноя зелёными ставнями.

– Смотри! – сказала я, – Вот в таком домике мне хотелось бы жить и умереть.
Он посмеялся, но грустно.
– У тебя будет свой дом, такой же красивый. – сказал он. – Я тебе обещаю!

Мы вышли из старого города и стали подниматься всё выше и выше. Вдоль дороги розово-малиновой роскошью цвели олеандры, опьяняя нас чудным ароматом. Чуть дальше раскинули размашистые кроны благородные сосны. С высокого берега открывался великолепный вид на море.

Мне надолго запомнилась эта поездка. Но после неё мы стали видеться совсем редко, а когда были вместе, почему-то долго молчали. 23 февраля в ответ на мои поздравления по телефону он сказал, что ложится на операцию. Видимо, он давно болел, но скрывал. А 8 марта я узнала, что его больше нет. Через пару недель ко мне пришли какие-то люди с нотариусом. Я тогда плохо соображала, подписала какие-то документы. Оказалось, что он купил мне домик за городом.

На следующий день поверенный отвёз меня туда, научил пользоваться газовым котлом, бойлером, отдал ключи. Домик был маленький, совсем пустой, но зато с балконом. Ещё через пару недель я купила надувной матрас, пластиковый стол, шезлонг и переехала. Родителям о доме я ничего не сказала. Наврала, что хочу немного пожить отдельно и сняла квартиру.

Мне было очень тяжело. Я не хотела ничего. Тупо лежала, глядя в пустой потолок. На закате перебиралась на балкон и смотрела на уходящее солнце. Мыслей не было. Пустота.

Месяца через два прямо перед моим домом сломался автомобиль. Его хозяин, молодой рыжий парень, позвонил в дверь и напросился помыть руки и позвонить, объяснил, что у него разрядился телефон. Разговорились. Он оказался ландшафтным дизайнером, заезжал к клиенту в нашем посёлке. Глядя на мой унылый и пустой двор, он спросил, не нужна ли помощь в обустройстве.
– Если только бюджетно. – сказала я.
– Договоримся, – многозначительно улыбнулся рыжий дизайнер.

Я была в каком-то тупом состоянии, видимо, от затянувшейся депрессии, поэтому не обратила внимания на его странное появление в моём доме. Я собиралась в Сочи, чтобы подышать морем и, хотя бы ненадолго, отогнать выматывающую меня тоску. Оставила ключи рабочим, которых прислал дизайнер.

Когда я вернулась через десять дней, то остолбенела. Двор поражал буйством красок цветов, камней, растений. В центре участка была устроена беседка, а рядом – пруд. Я поняла, что мне никогда не расплатиться. Но самое пугающее было в доме. Он весь был обставлен прованской мебелью. Я вошла и застыла. Откуда-то появился рыжий дизайнер. Он улыбался, явно довольный своей работой.

– Вот теперь как в Ментоне. – сказал он, и я поняла всё.

Этот райский уголок был прощальным подарком моего любимого мужчины, который, смотря в глаза смерти, заботился о том, как сделать меня счастливой и выполнить данное мне обещание. Он подарил мне мой Ментон.

Глава 27. Первое правило гейши

Очень часто что-то понять о себе нам помогают совсем посторонние люди. После окончания университета я какое-то время работала в компании отца. Там я познакомилась с одним из наших клиентов, настоящим японцем по имени Шин.

Однажды, когда после трудового дня мы сидели в баре неподалёку от нашего офиса, он сказал мне:
– Ольга, ты родилась гейшей.

Уверена, немногим понравилось бы такое сравнение. Девушка с пониженной социальной ответственностью, будь она даже из страны Восходящего солнца, не слишком то вызывает уважение. Вот и я обиделась. Заказала себе ещё один Мохито и стала размышлять. Экзотической мою внешность не назовёшь. Секретами чувственного ремесла не владею. Да и откуда Шину об этом знать? Изящными жестами и манерами не отличаюсь. Мужчин останавливать на ходу одним взглядом не умею. Тогда что он имел в виду? Возможно, что я – интересный собеседник, и со мной приятно общаться. Что есть, то есть. Но достаточно ли этого, чтобы претендовать на сравнение с гейшей?

Любопытство взяло вверх, и я решила выяснить, в чём дело.
– А почему ты сказал, что я родилась гейшей? – спросила я.
– Понимаешь, – ответил Шин, – у гейш есть одно интересное качество. Они могут создавать иллюзию, что человек им интересен, и только он один. Гейша может общаться сразу со многими людьми, и у каждого из них будет ощущение, что всё, что она делает и говорит, предназначено только для него одного.
– Это хорошо или плохо? – поинтересовалась я, всё больше ощущая себя прирождённой гейшей.
– Сначала хорошо, когда мужчина думает, что всё это для него одного. Потом плохо, когда понимает, что это не так. Начинает метаться и мучиться. Чувствует, что его сначала вознесли на пьедестал, а потом низвергли. Или как будто обещание дано, но не выполнено.
– Надо же! – удивилась я. – Не замечала. Мне казалось, что я никому ничего не обещаю.
– Ты этого не осознаёшь. Я же говорю, это у тебя врождённое. Стоит человеку начать общаться с тобой, как у него появляется ощущение, что он избранный, единственный.

Я задумалась: «Неужели я так умею? Здорово!»
А японец тем временем продолжал:
– Даже ничего не говоря, ты даёшь надежду. Каждый мужчина хочет владеть женщиной единолично. Согласие женщины он улавливает по малейшим знакам и сигналам.
– Да не даю я никаких сигналов! – возмутилась я. – Это у тебя врождённое, видеть то, чего нет.

«Всё-таки странные эти японцы, – думала я, – со всеми их чайными церемониями, традициями, поклонами, сакурами. Не смотрят в глаза, не здороваются за руку, не говорят «нет». Вот и сейчас в ответ на моё возмущение Шин только легонько поклонился и посмотрел куда-то вниз. Ладно, похоже, я погорячилась. Надо исправлять ситуацию».

– Шин, прости, – примирительно сказала я. – А этому качеству можно научиться?
– Научиться можно всему, чему угодно. Но ремесло от таланта всегда можно отличить, – улыбаясь, ответил очень вежливый японец.

В тот день я пришла домой и записала в свой дневник: «Первое правило гейши: Каждый из присутствующих мужчин должен быть уверен, что всё, что ты делаешь – только для него одного. Если ты не можешь создать такую иллюзию, ты – не гейша».
Эта история заставила меня задуматься о своём женском предназначении.

Удивительно, но я никогда не хотела иметь детей. Даже в детстве я не играла в дочки-матери и не возилась с пупсиками. Меня всегда увлекали игры с приключениями, с красивой атрибутикой, с тайной. А если Шин прав, и я не рождена для семьи? Может быть, поэтому моими любимыми героинями в юности были Таис Афинская и Кассандра? А любимой игрой – «Индейцы на тропе войны».

Глава 28. Замуж за лорда

Несмотря на большие сомнения в своём женском предназначении, я всё-таки думала о замужестве. Моя тяга к путешествиям однажды привела меня в Великобританию. Чтобы совместить приятное с полезным и облегчить получение визы, я решила освоить 3-недельный курс английского в одной из языковых школ. Так я оказалась в столице Соединённого Королевства. Полдня училась, а вторую половину дня посвящала культурной программе.

В один из вечеров на мюзикле «Чикаго» я познакомилась с мужчиной, который сидел рядом со мной. Он попросил у меня программку. Начал что-то говорить, но увидев моё замешательство, понял, что поболтать не удастся. Узнав, что я из России, очень оживился и, как ни странно, не отказался от намерения меня разговорить. Слово за слово. Похвалился, что он – настоящий лорд. Документов не показывал, поверила на слово. Лорд так лорд. Какая мне разница? Замуж же за него я не собираюсь. На вид он был, правду сказать, не красавец. Зато обходительный и внимательный, что в мужчине немаловажно. Да и кто лорда за внешность ценит? Главное же – харизма!

Пригласил на следующий день погулять в парке. Почему бы и нет? Вдруг, что-нибудь интересное узнаю. Встретились, побродили по английскому газону, покормили белок, позагорали в шезлонгах. Спросил, чем планирую заниматься кроме учёбы. Сказала, что буду ходить по музеям и по пабам. Напросился в компанию. Я тогда удивилась, скучно им, лордам, что ли? Хочет, пусть идёт. Мужчина оказался весёлый, добродушный и не жадный.

В выходные поехал со мной в Эдинбург. Гуляя по залам старинного замка, сказал, что хотел бы жить со мной в таком вот месте. А ещё – что у него есть родовой дом, который давно ждёт хозяйку. Я спросила, где его жена. Ответил, что вдовец, и глаза его затуманились влагой. Пытать не стала. А вот фантазии в голову полезли. Всё-таки лорд. Вдруг судьба улыбнётся, и я стану леди, а мои детишки маленькими лордиками. Заманчиво!

Так мы с лордом совершенно целомудренно крепили наши узы две недели. Я всё-таки сомневалась. Одно дело мечта, и совсем другое – оставить свою родину и жить на чужбине. В самую пору этих сомнений я позвала его в интерактивный музей средневековых ужасов «Лондонская темница». Есть в столице Великобритании местечко, где волосы встают дыбом, сердце падает вниз, а ты не успеваешь сообразить, что происходит.

Ох, уж эти англичане! Чего только не придумали! Собрали в одном месте страшилки, связанные с самыми жуткими эпизодами своей истории: чума, пожары, камеры с изощрёнными орудиями пыток, пирожки с торчащими из них пальчиками, ведьмы, ходячие мертвецы, привидения, Джек-Потрошитель… В сумрачных интерьерах тюрьмы слышались странные звуки, и внезапно появлялись восковые фигуры, изображавшие жуткие сцены. Временами из тёмных углов выскакивали живые актёры, хватали за руки или издавали страшные вопли.

Мы с лордом ходили по лабиринтам темницы. Страшно, конечно, не было, но от всяких спецэффектов было как-то неприятно. Потом вошли в очередной зал. Лорд на беду вспомнил какую-то страшилку из своей жизни и стал мне увлечённо рассказывать. Поэтому я не поняла смысла аттракциона, который нам предстоял. Да и он тоже. Посадили нас на лавку, пристегнули перекладиной, как на американских горках, и стали поднимать под потолок. Наверху впереди зачем-то висели петли. Мне было любопытно. Я думала, что нас сейчас к ним подвезут, для того, чтобы мы их получше рассмотрели.

Внизу стоял мужчина в мантии и парике судьи, он что-то важно декламировал. Я ничего не понимала потому, что лорд что-то шептал мне на ухо. Гнетущая обстановка темницы почему-то сделала его особенно романтичным. Вдруг внезапно вырубился свет, и мы с высоты рухнули вниз. От неожиданности я даже не успела ничего сообразить. Помню только ощущение падения в пропасть и какую-то белую вспышку в глазах.

Оказалось, это было исполнение приговора, обычного для этой тюрьмы – через повешение. А человек в мантии зачитывал нам решение суда. Я была возмущена. «Предупреждать надо!» – думала я, выбираясь со скамьи, когда нас отстегнули. Повесили, а я даже попрощаться не успела. Всё-таки английский язык мне ещё учить и учить. Но носитель языка, мой лорд, получил куда большее потрясение. По его бледному лицу было похоже, что с ним, как минимум, случился инфаркт. Он молчал и не мог вымолвить ни слова. Его вид был настолько жалким, что неудобно было даже посмотреть на его брюки.

На выходе из темницы нас ждали фотографии. На них был запечатлён миг падения. Себя я узнала издалека. Мои длинные светлые волосы торчком стояли над головой. Глаза были широко открыты, всё тело сгруппировалось, а руки крепко вцепились в перекладину крепления.

Рядом сидел лорд. Весь скукожился, глазки сжал, рот искажён в крике. Фотография была в обложке с торжествующей надписью: «Мы выжили». Да, мы выжили, но не все. На фотографии мой несостоявшийся жених был мёртвым от страха. «Не судьба, – подумала я. – Испытание не прошёл. Вот и сомнениям – конец».

Всё-таки я за то, чтобы устраивать проверки мужчинам. Ведь надо быть уверенной, что в трудную минуту они не подведут. А то выйдешь замуж за лорда, уедешь жить с ним в какой-нибудь мрачный замок. Ночью пойдешь водички попить и бац! – привидение. Зовешь: «Джеймс, Джемс!». И тишина. Оказывается, он уже умер от страха.

Это был последний случай, когда я пыталась уговорить себя на брак. После него я твёрдо решила больше не думать о замужестве. Если судьбе будет угодно – выйду, нет – так нет.

Я задумалась о той жуткой проверке, которую устроил нам Змей. И кто-то в моей голове сказал: «Он испытывал вас, но испытание оказалось для него самого».

Глава 29. Оживший портрет

В компании отца я проработала недолго. Единственное, чего я хотела – рисовать. Поэтому я всё-таки убедила отца разрешить мне всерьёз заняться живописью. О планах отца я догадывалась. К тому времени у него появился подающий надежды заместитель, молодой, симпатичный, амбициозный и неженатый. С точки зрения отца, он был мне великолепной парой, и наша женитьба решила бы сразу все проблемы. Именно поэтому он согласился на мои уговоры. Для него важнее стало выдать меня за Сергея, чем вылепить из меня бизнес-леди. Поэтому он решил меня задобрить и дать возможность реализовать мечту. К его планам я относилась скептически и предпочитала не углубляться в эту тему. Мало ли, что может со временем измениться?

Я нашла лучшую академию искусств и на несколько месяцев уехала учиться во Флоренцию. Потрясающие виды Тосканы и Лигурии, счастливые моменты беззаботной жизни молодых художников, изучающих искусство в самой прекрасной стране мира – вот, что окружало меня тогда. Во Флоренции я устроилась в комнате на третьем этаже, в самом центре, недалеко от Дуомо. Там очень узкие улочки, буквально несколько метров. В доме напротив жил парень. Высокий красивый блондин. Я часто видела его в окне. А потом начала рисовать. У меня на это ушло два месяца.

Портрет был почти готов, но случилось страшное. Этого парня у меня на глазах сшиб мотоциклист. Я была потрясена. Его увезла машина неотложной помощи, а я вернулась домой и истово, на коленях молилась перед его портретом. Просила Бога, чтобы он оставил ему жизнь. Больше я этого парня не видела.

Портрет я закончить не могла. Даже к краскам не притрагивалась недели две. Но как-то утром спросонья услышала голос: «Не переживай! Всё хорошо! Я люблю тебя!». Я тут же подняла голову и взглянула на портрет. Он улыбался глазами, а потом как будто сказал мне: «Пиши!». Я встала с кровати, подошла к нему, взяла кисть и стала рисовать. Не пила и не ела, пока не закончила портрет. Он оживал у меня на глазах. Откуда-то пришло, что его зовут Анджело. Не знаю, может быть, это всё бред моего воспалённого воображения, но между нами что-то произошло. Мы как будто стали близки.

Однажды утром в пятницу я взглянула на него и сразу поняла: что-то не так. Анджело смотрел на меня с тревогой. Мне стало жутко. Выйдя из дома, я всё время думала о нём, о том, что он знал и о чём промолчал. На занятиях всё было как всегда, но в конце дня оказалось, что у одного парня день рождения, и он приглашает нас в Чертальдо, небольшой городок, недалеко от Флоренции, родина Бокаччо. Он забронировал там номер в отеле и столик в ресторане.

Я очень хотела поехать, слышала, что там есть прекрасный дворец XII века и старинная церковь. Очень атмосферно. И, конечно, я сразу же согласилась. Но вдруг совершенно отчётливо услышала у себя в голове голос:
– Нет! Тебе нельзя туда ехать!
– Как это нельзя? – возмутилась я про себя. – Обязательно поеду! Я хочу посмотреть город и старинные фрески.
– Нет, нельзя, поверь мне! – сказал голос, и только тут я поняла, чей он был. Со мной говорил Анджело, хотя портрет находился за много кварталов от меня.

Мне стало не по себе. Я послушалась и отказалась. В понедельник ребята не появились на занятиях. Накануне вечером, возвращаясь из Чертальдо, они попали в страшное ДТП и, с ранениями разной степени тяжести, были доставлены в больницу. Я была потрясена. Поняла, что мой друг с портрета реален, а эффект присутствия, который я ощущала, – не плод моего воображения.

У нас с Анджело началась новая жизнь. Я стала разговаривать с ним, он – со мной. Рассказывала ему о том, что у меня происходит. Советовалась. Я чувствовала его настроение, и как оно менялось. Он мог быть весёлым и грустным.  Иногда он был доволен мной и хвалил, а порой – сердился и ругал. Он был мне как брат или муж, не знаю. Друг.

Я привезла портрет из Италии и повесила на стену в моей спальне. Мы стали очень близки. Когда я приходила домой, открывала дверь и кричала:
– Привет, Анджело! Вот и я!
И слышала в ответ его голос:
– Привет, Ольга! Как прошёл день?
– Прекрасно, – говорила я ему. – Сегодня купила потрясающие эклеры. Сейчас будем пить чай.

Шла на кухню и заваривала зелёный с жасмином. Доставала из коробки пирожные и укладывала на красивое блюдо из муранского стекла. Ставила на стол две изящные фарфоровые чашки и разливала нам чай. Рассказывала о том, что произошло за день. Потом брала второй эклер и пододвигала к себе его чашку. Анджело не очень любит сладкое. Мужчина.

– Вот так всегда! – сердилась я. – Постоянно приходится за тобой доедать. Потолстею, разлюбишь.

Когда временами в моей спальне оказывались гости, Анджело смотрел на нас из угла и насмешливо улыбался. Он категорически не принял моего будущего мужа. Возможно, поэтому я долго сопротивлялась и не выходила за него замуж.

Сергей стал в компании правой рукой отца, который всерьёз смотрел на него, как на своего преемника. Не хватало одной детали – родственных связей. Это недоразумение пытались поправить за мой счёт. Со стороны наш брак казался идеальным. Но это было не так. В нём не было любви. Для меня он был приемлемым, потому что я получала преимущество – свободу от обязанности заниматься делами компании в будущем. И я сдалась, но не сразу, а после ещё одной попытки устроить жизнь самостоятельно.

Глава 30. Орешек с сюрпризом

В фитнес-клубе я познакомилась со Стасом. Он казался романтичным, надёжным и очень внимательным. Я не торопила событий, и он тоже. Мне казалось, что вот-вот и свершится то, что соединит нас вместе навсегда. Был конец октября, мы стояли в обнимку на набережной, пытаясь согреть друг друга. Я чувствовала, что он о чём-то думает, как будто на что-то решается. Оказалась права. Он вытащил что-то маленькое из кармана и протянул мне. Это был обычный грецкий орешек. Я удивилась. Зачем?

– Держи! – сказал он. – Я загадал, если ты съешь его сегодня ровно в девять вечера, то сбудется одно моё заветное желание.
Я взяла орешек, повертела в руках, засунула в карман и сказала:
– Хорошо, съем.
Не говорить же ему, что у меня на орехи аллергия. Желание какое-то загадал. Забавно!  Он проследил, как я небрежно обошлась с его подарком, и добавил:
– Только не потеряй. Это для меня очень важно!
– Ладно, не потеряю. – пообещала я. – Карман у меня не дырявый.
А сама подумала: «Что-то с этим орешком не так».

Но на улице доставать и рассматривать его не стала, руки мёрзли, а перчаток не было. Дома выложила его на стол. Присмотрелась, а он какой-то странный, посерединке поблескивает, как склеенный. Взяла нож, поковыряла, так и есть, створки распались. Внутри что-то лежало, завёрнутое в мягкую ткань. Развернула, кольцо. Красивое, с прозрачным камнем. Надела на палец, почти как раз, даже переделывать не надо. Надо понимать, он сделал мне предложение. Оригинально, ничего не скажешь. Это было третье кольцо, из тех, что мне дарили в жизни.

В 21-05 звонок. Стас.
– Ну как? Орешек съела? – спросил он.
– Съела, – пошутила я.
Улыбающийся голос на том конце провода спросил:
– Вкусный?
– Вкусный, – невозмутимо ответила я. – Можешь быть уверен, твоё желание исполнится.

Повисла пауза. Я почувствовала, что у него появились какие-то сомнения. Неужели он ожидал, что я буду прыгать от радости и верещать в трубку не своим голосом?
– Ты точно съела? – переспросил он.

И тут в меня как чёрт вселился. Решила подшутить.
– Я, не я, какая разница? У меня на орехи аллергия.

Нас разделяло шесть километров городских улиц, но я физически почувствовала ударную волну. Перепонки завибрировали от его крика:
– Куда ты его дела?
– Отдала, – соврала я. – На улице пацан подбежал, маленький, стал мелочь просить. Так ему и отдала.

Минуты две он орал на меня, мешая слова с нецензурной бранью. Я услышала о себе столько нового! О чём-то я, конечно, догадывалась, но большинство информации было для меня в новинку. Наконец он выдохся, или словарный запас закончился, не знаю. Поняла, ещё мгновение, и бросит трубку.

– Не расстраивайся! – примирительно сказала я. – Я пошутила. Завтра верну кольцо.
Так и представила, как у него отпала челюсть, но изменить было уже ничего нельзя. Слово – не воробей. Я всё понимаю, расстроился, разозлился. Но не до такой же степени! А ведь мне казалось, что я хорошо его знаю. Положила трубку, а сама подумала, что, если бы не эта дурацкая шутка, наверняка бы вышла за него замуж. Не судьба!

Глава 31. Тайная жизнь Розы П.

Любил ли меня Сергей? Сначала мне казалось, что да. Он называл меня принцессой и ставил на пьедестал. Дарил подарки, оказывал знаки внимания, восхищался талантом, ревностно следил за моими знакомыми.

Почти сразу после нашей свадьбы отец покинул пост и назначил его генеральным директором. Первое время всё шло неплохо. После смерти папы я стала единственной владелицей компании. Делами по-прежнему занимался муж. Я рисовала и открыла собственную галерею, где выставляла картины местных художников. Один случай меня поразил и заставил всерьёз задуматься о любви.

***
Роза была одной из самых загадочных художниц, каких я знала. Она сильно отличалась от других представителей творческой тусовки. Несмотря на востребованность, у неё не было их самовлюбленности. К похвалам и восторгам она относилась не просто равнодушно, а даже с еле скрываемым неудовольствием.

Смущаясь, выслушивала их, как будто они её не касались. В художественной среде такое поведение было настолько необычным, что рождало непонимание и множество слухов. Её считали, как минимум, странной. Роза избегала общения, появлялась на публике только, когда это необходимо, и строго дозированно. При этом она не была интровертом, с людьми общалась свободно, без стеснения и напряжения.

Её картины были полны небывалой духовной мощи, очень странной для такой молодой женщины. Завистники не враждовали с ней только потому, что полагали, будто она перенесла в жизни какую-то драму. Интерес к художнице подогревало и то, что она подписывала свои картины «Роза П.», хотя никакой «П» ни в её фамилии, ни в отчестве не было. Выдвигались разные версии. Злые языки иронизировали, что она намекает на то, что Прекрасная. Другие утверждали, что художница то ли из Петербурга, то ли из Пскова. Ни одна из версий не была правдивой. Дело было совсем в другом.

У Розы было две жизни. Одну из них она проживала у всех на виду, как талантливая, известная художница. О другой – знал только один человек на свете, её муж, Павел. Они поженились, когда им было чуть за двадцать. Оба – начинающие художники. Снимали небольшую квартирку, еле-еле сводили концы с концами. Но они были счастливы, так, как это бывает только в молодости. Трудностей для них не существовало. Самым главным в их жизни было творчество и любовь. Мечтали о том, что когда-нибудь откроют собственную галерею, прославятся и станут возить свои персональные выставки по всему миру. Будущее казалось им трудным, но прекрасным.

Роза работала иллюстратором в книжном издательстве и вела уроки в частной художественной школе. Она была невысокого мнения о своём таланте, ей просто очень нравилось рисовать. Павел был вольным художником. Его дарование было настолько ярко выраженным, что ему пророчили блестящую художественную карьеру. Сразу после института его пригласили в один очень серьезный проект по росписи вновь построенного собора. Работа предстояла большая, интересная, но за сотни километров от дома. Это не смутило супругов. Они прекрасно понимали, что такой шанс выпадает не часто, и с терпением переносили временную разлуку. Постоянно перезванивались, делились новостями и своими успехами. Так было до того дня, который разделил их жизнь на до и после.

Как-то Павел расписывал купол собора. Вечерело. Другие мастера уже разошлись по домам, а он хотел закончить лик Михаила Архангела. Чувствовал, что «идёт», и нельзя останавливаться. Когда лицо ангела проступило сквозь краску во всей своей силе и нереальной красоте, Павел залюбовался и довольно воскликнул:
– Ай, да Пашка, ай да сукин сын!

И тут ему показалось, что Михаил нахмурился, а откуда-то с хоров как будто зашелестело:
– Не достоин! Не достоин!
– Чего это я не достоин? – он посмотрел на Предводителя небесного воинства и ухмыльнулся.

На губах иконописца появилась язвительная улыбка:
– Каким я тебя нарисую, таким ты и будешь!

И тут он услышал звонок. Это была Роза. Павел потянулся к телефону, но сделал какое-то неловкое движение. Леса покачнулись, и он рухнул с многометровой высоты прямо на каменные плиты собора.

Врачи сделали всё, что могли, но он так и остался инвалидом. Нижняя половина тела не двигалась. Всё изменилось. Роза перевезла мужа на окраину города, в домик его родителей. Отец был ещё жив, но очень слаб. Началась совсем другая жизнь. Женщина ухаживала за двумя беспомощными мужчинами и тянула на себе всё хозяйство. Павел замкнулся. Неделями молчал и думал.

– Всё это мне за гордость, – как-то сказал он. – Недостоин я святые лики писать.

Что конкретно случилось в соборе, он жене не рассказал. Со временем Павел снова начал творить, но категорически отказывался подписывать свои картины. Когда жена начала настаивать, то в углу его полотен появилось «Роза П.»

Сама Роза картин не писала. По-прежнему работала иллюстратором в издательстве и давала частные уроки. Муж отказывался появляться на людях. Передвигался в инвалидной коляске и не выезжал никуда дальше собственного сада. Летом они с Розой добирались до реки, часами лежали на песке и купались. В такие моменты им было хорошо, как много лет назад.

Картины Розы П. были полны драматизма и такой духовной силы, что вызывали восторг у публики и пользовались большой популярностью. Их покупали коллекционеры и любители прекрасного. Несколько картин приобрели музеи. Все удивлялись скромности Розы, которая предпочитала уединение, а ведь могла бы блистать в богемной среде. Это окружало её ореолом таинственности. О муже-инвалиде не знал никто.
На сороковой день, после того, как муж ушёл, Роза видела сон: Павел стоял среди яркого света, его обнимал Некто крылатый, и слышалась песнь нереальной красоты: «Аксиос! Аксиос! Аксиос!» (Достоин!)

После смерти мужа Роза сказала, что картин больше не будет. Пошли слухи о её творческом кризисе и депрессии. Я не оставляла попыток убедить её писать. Увидев мои бесплодные старания, она рассказала мне эту историю и о том, что Павел перед смертью открыл ей, что произошло тогда в соборе.

Когда она говорила, в её простых словах было столько любви к ушедшему мужу, что я задумалась о своих семейных отношениях. Её любовь была настолько высокой и безусловной, что я задала себе вопрос о том, могу ли я любить так, как она.

Часть III. Чудное местечко

Глава 32. Просто отдохнуть

После смерти отца мой муж перестал со мной церемонится. Мне казалось, что он только терпит меня. Я всё чаще уединялась в своём загородном доме и в галерее. А потом я проговорилось ему об Анджело, о том, какие отношения нас связывают. Это вышло случайно. Сергей хотел убрать его портрет, а я сказала, что это – мой единственный друг. Он вытянул из меня всю историю. Разозлился, назвал меня ненормальной шизофреничкой.

Во время ссоры я заметила недобрый блеск в его глазах. Он заставил пойти меня к психотерапевту, своему знакомому, который ничего странного во мне не нашёл, но предложил поехать в частный закрытый пансионат санаторного типа.

– Вам, просто, надо отдохнуть. – сказал он. – Есть одно чудное местечко, как раз для вас, на природе, недалеко, пара часов езды. Озеро, лес, сервис – высший класс. Отзывы очень хорошие. Правда, дороговато, но что нынче дёшево? Да и муж у вас не из бедных. Зато конфиденциально

Я очень хорошо помню неделю, которую провела в санатории. День за днём. И людей, которых я там встретила. Их лица, рассказы и зияющее одиночество. Я была одной из них.

Был четверг, начало июня. Я въехала в высокие кованые ворота. По ту сторону меня встретил охранник, малый хоть куда. Как пушинку взял мой чемодан и, кивком головы с легким полупоклоном, предложил следовать за ним. Мой домик был почти в лесу. Маленький, зато в два этажа. Он был такой же, как и другие, разбросанные по обе стороны от дороги, деревянный, с красной крышей и маленьким балкончиком под ярким навесом. Справа поблескивал зеркальными стёклами огромный лечебный корпус. Чуть дальше из-за кустов выглядывало озеро, тёмное и загадочное, залитое отблесками уходящего солнца.

Почти у самого крыльца паслись кони. Красивые! Я обошла их и поднялась на крыльцо. Охранник внёс чемодан в гостиную, протянул мне объёмный конверт и молча удалился. Внутри конверта был ключ, карта пансионата, памятка отдыхающим и яркая карточка со словами «Ваш день – среда».

«Что бы это значило? – подумала я про себя. – Ладно, пока только четверг, ещё узнаю».

Вид из окна завораживал. Буйство природы. Лес вблизи оказался ухоженным парком. Между березами и соснами красовались молодые дубки и клёны, посаженные совсем недавно. Каштаны и акации – все в цвету. 

Вечерело, я отправилась на ужин. Не сразу нашла здание ресторана, оно почти всё было скрыто плакучими ивами. Зашла, заранее приготовилась ничему не удивляться. Народу было немного. В углу – пара толстячков, бурно что-то обсуждали. У потрескивающего камина сидела девушка, хрупкая, абсолютно бесцветная, в растянутом сером свитере и джинсах. Она потягивала через трубочку что-то зеленое.

На меня никто не обратил внимания, как будто я – невидимка. Заняла место у окна и старалась ни на кого не смотреть, но было любопытно, что за публика в таком месте. Странно, но меню не было. Рядом появился официант:
– Что бы вы хотели? – спросил он.
Я сказала первое, что пришло в голову. Кивок, и он исчез.

***
Сейчас, вспоминая, что случилось со мной в том странном месте, я понимаю, что именно там я стала взрослой. Мне пришлось проснуться от сна беспечности, в котором я провела всю свою жизнь. Та реальность, с которой я столкнулась, изменила меня.  Она вынудила взять ответственность за свою судьбу, иначе бы я погибла. Но в тот первый день я сидела в зале ресторана и ещё чувствовала себя принцессой, для которой приготовили новый подарок. Чудное местечко, как раз для меня!

***
Спустя пару минут рядом появился седоватый мужчина с бабочкой, наклонился к моему уху и прошипел:
– Я хочу целовать ваши колени.

После этого он резко выпрямился и ретировался в сторону худосочной девушки. Ну и дела! «Может быть, он так здоровается?» – подумала я.

И действительно, седой что-то прошептал худышке на ухо, также быстро отошел от неё и занял столик неподалеку, погрузившись в массивное кожаное кресло. Я покосилась на свои острые колени, выглядывающие из прорех джинсов, и подумала: «Извращенец!»

Раздались звуки пианино, я обернулась. Молодой патлатый парнишка перебирал клавиши. Странно, что я его сразу не заметила. Пока ждала свой ужин, зал постепенно заполнялся. Отдыхающие подтягивались по одному, занимали места, и им сразу приносили еду, видимо, предварительно заказанную. Когда мне подали мою курицу, я уже успела исподтишка рассмотреть почти всех присутствующих. Большинство из них были женщины, разного возраста, одетые кто во что горазд. Мужчин мало: седой, парень-музыкант, лысый мужчина в углу и толстячки. Я присмотрелась, да они близнецы! Кроме них никто не разговаривал.

Покончив с едой, отдыхающие не расходились, как будто чего-то ждали. «Посижу, посмотрю, что будет», – подумала я.

Начали разносить кофе и чай. Вдруг от одного столика поднялась очень красивая женщина и прошла на середину зала, где было возвышение, вроде подиума, на котором стояло вращающееся кресло. Она опустилась в него, и тут же над ней разлился мягкий зеленоватый свет, освещая её напряженное лицо. При этом зал погрузился почти в полную темноту. «Как в театре», – отметила я про себя.

Женщина обвела зал глазами, как будто могла видеть нас, и начала свой рассказ.

Глава 33. Минус на минус дают плюс

«Меня зовут Мария, и у меня – аллергия на мужчин. Это началось с раннего детства. После игр с мальчишками я сразу начинала чесаться и покрываться красными пятнами, а иногда и волдырями. Эта напасть обнаружилась в детском саду. Разумеется, её связывали с питанием. Поэтому запретили есть молоко, рыбу, цитрусовые, а также сладкое и шоколад. Не помогло. Истинной причины странной аллергии установить не удалось.

В детстве и юности я постоянно ходила по клиникам. Дерматологи делали различные тесты, а потом беспомощно разводили руками. В семье у нас мужчин не было, только мама, бабушка и старшая сестра. Зато в школе и во дворе я постоянно была с мальчишками, поэтому мучилась страшным зудом. Но не связывала одно с другим. К тому же в старших классах почти всё прошло. Наверно потому, что меньше стала общаться. В восьмом я пересела от мальчика, с которым делила парту много лет, и переселилась подальше, в место, которое учителя называли девичий цветник. Стало легче.

В глубине души я подозревала, что мой недуг как-то связан с пацанами. Поэтому общение с ними свела к минимуму. Запретила к себе прикасаться. Мальчишкам такое поведение не понравилось и показалось странным. Называли меня недотрогой, но постепенно успокоились и отстали. Во время очередного обследования я поделилась догадкой с дерматологом, но он только насмешливо посмотрел на меня и сказал: «Не общайся с ними! В чём проблема?»

После выпускного бала я убедилась, что причина аллергии – мужчины. У меня произошёл контакт. Это было ещё по-детски, но были явные симптомы: покраснение, зуд, отёк. И у меня не осталось сомнений. Всё стало предельно ясно. Я очень расстроилась, а потом решила просто жить. Идти к врачам с такой проблемой было стыдно. Это было трудное время. Меня одолевали печальные мысли. Мечтала о любви, но будущее рисовалось мрачными красками. Пыталась найти выход. Читала много специальной литературы о разных методиках, в том числе о введении аллергена возрастающими дозами.

А потом я влюбилась. Подумала, а не попробовать ли «клин клином»? Пошла на такой контакт, что ближе некуда. Не сработало. Вся покрылась волдырями, зуд страшный. К счастью, с собой были таблетки от аллергии, помогли. После этого случая впала в глубокую депрессию. Рассталась с парнем. Не знала, как быть дальше. Страдала, но сказала себе: нельзя же из-за одного случая делать выводы на всю оставшуюся жизнь. Может быть, этот не подошёл, другой подойдёт. Говорят, так бывает. Попыталась ещё несколько раз с другими. Но безрезультатно.

А потом мне повезло, я встретила человека, с которым аллергии не было, и вышла за него замуж. Мы прожили три года, и всё началось снова. Мой муж – очень обеспеченный человек, но даже он не может меня вылечить. Я не знаю, как жить. У меня страшная депрессия».

***
Женщина закончила говорить, свет над ней погас, а в зале зажегся. Кто-то продолжал смотреть на нее, кто-то опустил глаза и погрузился в себя. После того, как женщина покинула подиум, отдыхающие начали расходиться.

Ко мне подошёл седой и присел рядом:
– Ну как вам первый вечер у нас? – спросил он.
– Кормят хорошо, – ответила я. – А что это было? Вечернее развлечение? – кивая в сторону подиума, поинтересовалась я.
– Это у нас каждый вечер. Такой терапевтический приём. Мы по очереди рассказываем о наших проблемах. Это помогает освободиться от них.

«Ничего себе! – подумала я. – Так вот куда я попала. Это – клуб анонимных неудачников!»

– А вы уже поведали местному обществу о себе? – спросила я.
– Нет, я ещё не готов. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. У меня – открытая дата. А когда вы выступаете?

Слово «выступаете» меня развеселило. Какой-то театр абсурда. Выносить свои проблемы на всеобщее обозрение – непросто, для этого надо созреть.
– Я полагаю, что мой день – среда. По крайней мере, так написано на моей гостевой карточке, – сказала я седому.
– Буду ждать с нетерпением! До встречи! – он легко поднялся и направился к выходу.

Почему Сергей так упорно уговаривал меня поехать сюда? Вспомнила слова врача про конфиденциальность. Когда я подписывала договор, там было условие о неразглашении. Тогда я не придала этому пункту особого значения, решив, что это просто формальность. Пансионат с лечением, а люди солидные, конфиденциальность не помешает. Но узнав, какие представления здесь происходят, я всерьёз задумалась. Странное место.

Вернувшись в домик, я посидела несколько минут на балконе, втягивая вечернюю прохладу в разгоряченный мозг. Потом легла спать, как в детстве говоря: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте».

***
Зачем я только это сказала? Мне приснился сон, в котором аллергия на мужчин была уже у меня. Со своей проблемой я пришла к доктору.
– Интересный случай! – сказал он. – Обычно такая аллергия носит индивидуальный характер. Но чтобы, как у вас, на весь мужской пол – очень странно. В моей практике был подобный случай, причём совсем недавно. Мужчина, категорическая непереносимость женщин. Не выносит женщин, всех подряд: европеек, азиаток, мулаток. Резко выраженная аллергическая реакция вплоть до приступов астмы.
«Ничего себе! – подумала я. – Значит, я не одна такая. Есть страдальцы и с другой стороны. Живо представила этого мужчину. Вот мается бедолага!»

– Давайте сделаем так! – предложил профессор. – Я приглашу этого пациента, вы тоже приедете. Проведём исследования, попробуем новые методы иммунотерапии. Интуиция мне подсказывает, что в этом есть определённый смысл. Уверен, вы должны реагировать друг на друга по-особенному. Любой результат будет представлять научный интерес.

Не хотелось становиться подопытным кроликом, но если доктор прав? Других вариантов всё равно нет. Любопытно увидеть человека, которому выпала та же судьба. Решающую роль сыграло обещание, что финансирование будет проводиться за счёт фонда научных исследований клиники и совершенно бесплатно для меня.
Сон продолжался. Профессор позвонил и сообщил, что пациент дал согласие. В намеченный день я прибыла в клинику. Светило аллергологии познакомил меня с другим участником эксперимента по имени Андрей, подробно изложил план исследований и отправил отдыхать до следующего утра.

– Сегодня располагайтесь, – напутствовал он нас, – гуляйте, дышите воздухом. У нас прекрасная сосновая роща. А завтра ровно в 9:00 жду вас у себя.

Жилой комплекс клиники располагался неподалёку. Во время ужина я увидела Андрея. Посчитала, что сторониться – неправильно, и подсела к нему за столик. Пятое чувство, ответственное за зуд, молчало. Похоже, мой товарищ по несчастью дискомфорта также не испытывал. Дышал ровно, красных пятен и сыпи не наблюдалось.
Мы стали непринуждённо общаться. А потом плавно сменили столовую на сосновую рощу.

– У меня своя компания, – рассказывал он. – Пришлось уволить почти всех молодых женщин. Каждая рано или поздно пыталась меня завоевать. Представляете мою реакцию? Шарахался, ведь не объяснишь, что меня трогать нельзя. Пошли обиды, недомолвки, интриги.

Я смотрела на Андрея и думала. Природа посмеялась. Создала такой великолепный образец, но совершенно негодный для супружеских отношений. Высокий, голубоглазый блондин. И на тебе! Представляю разочарование его сотрудниц. Небось, пари заключали, кому он достанется. Наивные.

– А я смирилась, что не выйду замуж. – сказала я. – Грустно, конечно. Но что поделаешь? Судьба.

Весенний лес был великолепен. Под ногами пружинила подушка прелой хвои, покрытая сверху свежей зеленью травы. Ввысь уходили стройные стволы сосен, медные под лучами заходящего солнца. А воздух! Я вскинула голову вверх к шатрам душистых сосен, откуда доносились птичьи трели. Зазевалась и споткнулась.

Андрей легко подхватил меня, прижав к себе и взяв за руку. Отпустил не сразу, а потом сказал:
– Странно. Никаких предвестников непереносимости. А у тебя? – Он внимательно посмотрел на меня и добавил: – Можно я ещё подержу тебя за руку?
– Держи, если хочешь, – тоже переходя на «ты», ответила я.

Мы шли, касаясь друг друга, и улыбались. Разговор тёк сам собой. Мне казалось, я знаю этого мужчину давным-давно. Рассказывали о своей жизни, о жалких попытках стать своими среди чужих. О неудачах, которые сейчас казались смешными и очень веселили нас обоих. О том, что завтра нам предстоит сдавать биоматериалы для анализа. Ещё неизвестно, каковы будут результаты.

– А зачем ждать? Давай я тебя сейчас поцелую. Ради эксперимента, – предложил он и улыбнулся.
Я покосилась на него. Конечно, я была согласна и не только ради эксперимента, но вслух сказала:
– Чревато. Вдруг для нас это смертельно, а у меня даже таблеток с собой нет.
– Да, ты права, – согласился он. – Риск есть. Только ведь за руки держимся, и ничего. Давай тогда в щёчку.
Я примирительно кивнула. Опыт удался. Прошло двадцать минут, ничего страшного не произошло.
– Может всё-таки попробуем? – вновь предложил он.
Сказать по правде, мне тоже было любопытно.
– Если только разочек, – сказала я и строго глянула на него.

Мы экспериментировали весь вечер. Сначала в роще, потом в его номере. После многих лет зияющего одиночества это был такой восторг, что нам не хотелось прерывать исследование. Аллергии не было. Ни у меня, ни у него. В научных целях решили идти до конца. Проверять – так проверять. Расстались только тогда, когда забрезжил рассвет. Как и было назначено, ровно в 9:00 мы сидели перед профессором с твёрдым намерением принять участие в научном эксперименте, хотя уже знали его будущие результаты.

То ли профессор был провидцем, то ли на наших счастливых лицах всё было написано крупными буквами, только он сказал: «Договор подписан. И уж будьте любезны пройти все этапы нашего исследования до конца. Я чувствую, что впереди нас ждёт успех. Мы получим практическую апробацию и неопровержимые доказательства теории о существовании двух половинок, ищущих друг друга и отвергающих всё чужеродное на своём пути. Впереди генетическое и иммунологическое исследования. Ещё и Нобелевскую премию получим».

Мы радостно закивали. Нам было всё равно, где быть и чем заниматься, лишь бы вместе…

Я проснулась. Уже светало. Послевкусие от сна ещё какое-то время не покидало меня, и вдруг я поняла. У Андрея было лицо моего первого мужчины, того, кто подарил мне Мой Ментон.  Может быть, он и был моей половинкой, и другой уже не будет?

Глава 34. Каменный цветок

Утром я проснулась рано, в прекрасном настроении. Из раскрытого окна доносились птичьи трели. «Что у нас на сегодня?» – весело щурясь спросонья, подумала я и вытащила памятку пансионата. По расписанию мне была положена психологическая беседа, процедура «Детокс», продолжительностью в три часа, а после обеда – отдых в солевой пещере и цветомузыкальный релакс.

«Недурно для первого дня», – усмехнулась я.

После завтрака я направилась на встречу с психологом. Им оказался молодой, приветливый мужчина в очках. Начал он с простых вопросов, но я поняла, что он знаком с моей историей болезни.
– Вы психиатр? – спросила я.
– Я – психотерапевт, – ответил он.

Разницу я не знала, но, судя по ответу, она была. Всю беседу я не могла отделаться от неприятного ощущения, что он пытается убедить меня, что я больна. В основе его аргументации было то, что я верю в переселение душ, говорю с портретом и слышу голоса.

«А Сергей их неплохо просветил», – начала злиться я.

– Поймите, – попыталась я объяснить, – я не слышу никаких голосов. Я – не шизофреничка. У меня никто не вылезает из портрета и не ходит по комнате. Я просто чувствую настроение картины. Я – художник, и у меня сильно развито творческое воображение, не более того.
– Боюсь, что вы неправильно оцениваете своё состояние, – продолжал настаивать на своём психотерапевт. – Но не волнуйтесь! Сейчас вы должны просто отдохнуть. Вам на это даётся неделя. А потом мы встретимся и поговорим.
– А что у вас за представления вечерами? – пора было услышать его версию. – Для чего?
– Это очень важная часть нашего лечения. Она важна для того, чтобы пациенты выявили корни своей проблемы. Слушая других, они начинают лучше понимать себя. А для самих рассказчиков их выступление становится триггером, который запускает процесс полного освобождения от страхов и внутренних блоков. После этого можно приступить к интенсивной терапии.

Мужчина вдруг остановился, как будто сказал лишнее и поправился:
– Но в вашем случае этого не потребуется, – торопливо заговорил он. – Вы просто отдохнёте, проанализируете своё состояние, освободитесь от скрытых страхов и будете совсем здоровы.

Я ушла от психотерапевта в странном состоянии. «Не нравится мне всё это!» – подумала я.

Однако умиротворяющие и расслабляющие процедуры, предписанные мне на день, сделали своё дело и погрузили меня в состояние, близкое к нирване.

Вечером я пришла одной из первых и не спеша поужинала. Потом заняла место в углу, погрузившись в мягкое кожаное кресло и приготовившись услышать душещипательную историю. Когда все закончили свой ужин, и персонал убрал посуду, в центр зала вышла высокая брюнетка и села в кресло. На вид ей было лет тридцать пять.

Она заговорила:
«Я – Рената. И я больше не ощущаю себя женщиной.

Мой папа был членом Союза писателей, творил на злобу дня. Повести, рассказы, было у него и два знаменитых романа, их даже в школьную программу включали для внеклассного чтения. Мне нравилось, как он жил. На работу не ходил, а все дни проводил за литературными трудами. Летом мы все вместе выезжали на дачу. Папа вставал рано, выпивал стакан чаю и сразу выходил из дома. Чаще всего он шел в лес или на реку, не спеша блуждал по полям по пояс в траве, лазил по оврагам. Потом возвращался, закрывался в комнате наверху и часа три писал. К обеду выходил уже другим, каким-то расслабленным, шутил, разговаривал, интересовался нашими делами.

Нас, детей, было трое, но писательницей хотела быть я одна. Иногда я пробиралась потихоньку за папой во время его утренних прогулок. Следила за ним издали, стараясь не попасть ему на глаза. Наблюдала из-за кустов ежевики, как он надолго замирает на берегу, стоя у самой воды. Однажды он споткнулся и упал, но я и тогда не вылезла из своего укрытия, боялась, что он будет сердиться. Папа очень не любил, когда ему мешали.

После таких «совместных» прогулок я тоже уединялась где-нибудь с тетрадкой и писала роман. Исторический, мне нравилось всё, связанное с древними славянами, гуннами и викингами. Почему-то отец был против моего увлечения. Вернее, он о нём не знал, но часто высказывался, что его дети должны быть людьми дела. Брата он определил в мореходное училище, потому что сам в детстве мечтал стать капитаном. Сестру – в инженеры, а со мной долго маялся, не мог придумать для меня достойного поприща. Почему-то в семье даже не обсуждалось, чего хотят сами дети. Так ничего и не придумал, умер от скоротечной болезни. Мне было семнадцать.

После школы я всё-таки решила выбрать практичную профессию и пошла учиться на маркетолога. Мама уверяла, что с такой специальностью я всегда найду работу, в наш век изобилия главное – уметь продавать. Решающим аргументом было то, что в рекламе могут понадобиться мои творческие способности и фантазия. Однако, изучая маркетинг, я всё-таки продолжала мечтать о писательстве.

Как-то летом на даче, когда я в очередной раз перебирала папины дневники, наткнулась на его фразу, которая глубоко меня поразила: «Настоящим писателем может стать только тот, кто способен описать свой оргазм. Это – как каменный цветок, пока ты его не создашь, ты – не мастер».

Я тут же вспомнила сказ Бажова о Даниле-мастере, который пытался вырезать цветок из малахита. Он хотел в камне выразить красоту живого Божьего творения и не мог. Слова отца меня заворожили. Недолго думая, я взяла ручку, блокнот и стала пытаться описать пик любви по памяти, и не смогла. А описывать было чего, я уже год была замужем. Из-под пера выходило либо что-то пошлое, либо бесцветное, блёклое, никакое. «Да, я – не Хозяйка Медной горы», – злилась я.

Я бросилась читать других авторов. Хотела понять, как это делали они. И ничего! Я не нашла ни одного описания, которое хотя бы с натяжкой можно было назвать удачным. С тех пор у меня появилась навязчивая идея. Я должна была, во что бы то ни стало, это сделать, вырезать свой каменный цветок. Это намерение овладело мной настолько, что стало главнее всего. Занимаясь любовью, я напряженно ждала пика, и в эти мгновения пыталась сформулировать хоть какое-то, хотя бы приблизительное описание. Эмоции и ощущения я старалась тут же запечатать в слова, превращая живой цветок в каменный. Но он сразу терял краски, скукоживался и засыхал.

Старалась снова и снова, но чем упорнее я это делала, тем хуже получалось. Цветок моих ощущений становился все бледнее, а со временем перестал расцветать вовсе. Так своей жаждой творчества я убивала тайну естества. В результате я не стала писателем и перестала быть нормальной женщиной. Отношения с мужем разладились. Зачем я только читала папин дневник?!»

***
Свет над дамой погас, а в зале зажегся. Все сидели тихо. История произвела на меня сильное впечатление.

«Интересно, – подумала я, – а к художникам это тоже относится? Смогу ли я нарисовать вершину любви?»

Представила, как это обычно изображают художники. Сплетённые тела, исказившиеся лица, приоткрытые рты.  Нет, всё это – не то! Как нарисовать это острое, всепоглощающее переживание само по себе? Какие краски и формы для этого нужны?
«Может быть, я увижу это во сне, – подумала я и улыбнулась. – Хорошо бы!»
Но той ночью я вообще не видела снов, наверное, подействовали расслабляющие процедуры, которые мгновенно погрузили меня в небытие, как только я коснулась подушки.

Глава 35. Вершительница судеб

История третьего вечера была не менее удивительна. Я начинала втягиваться. Меня интересовали люди, с которыми меня свела судьба. Мне казалось, что они должны были сказать что-то важное обо мне самой.

На подиум вышла красивая молодая женщина с длинными бронзовыми волосами и нежным лицом, почти молочного цвета. У неё были усталые, испуганно-грустные глаза.

«Я – Тамара, и я боюсь заснуть и опять увидеть мой сон. Он преследует меня уже несколько месяцев. Герои и события в нём меняются, а вот смысл остается прежним: с кем-то происходит несчастье. Кажется, ерунда, чего только не бывает во сне?! Но ужас в том, что всё, что я вижу, потом происходит в реальной жизни. Когда это случилось в первый раз, я подумала, что совпадение. Просто удивилась. Надо же, как бывает! После второго и третьего раза я убедилась, что вижу вещие сны. Даже гордиться начала. Но всё оказалось страшнее: я сама моделирую реальность. Как будто я бессознательно управляю будущим. Это понимание пришло постепенно.

Как-то у меня возникла ссора с партнёром мужа, он меня сильно обидел. Я переживала, думала об этом даже ночью. И вот вижу сон. Этот человек забирается на крутую гору по каменным ступенькам, почва под которыми расползается, как будто гора из мягкой глины. Мужчина теряет равновесие и соскальзывает вниз. Через несколько дней я узнала, что этого человека взяли с поличным при передаче взятки.

Когда я поняла, что мои сны реализуются, мне стало страшно. Я – не злой человек, не хочу никому вредить, но так получается. Стала вспоминать, когда у меня начались эти сны. И пришла к выводу, что после того, как я увлеклась Таро. У меня был тяжелый период в жизни – измена мужа. Карты помогли отвлечься от проблем. Испугавшись, что дело в них, я перестала гадать, даже выбросила карты, но это не помогло. Сны продолжались.

Моя главная соперница на роль (я – актриса) попала в больницу, рак. Сосед сверху, который периодически заливал водой квартиру моей мамы и мучил её ночными дебошами, погиб в пьяной драке. Всех этих людей я видела в моих снах, там с ними случалось что-то страшное, а потом несчастья догоняли их наяву. Мне страшно, я боюсь спать. Не хочу причинять людям зло».

Женщина закончила говорить, свет над её головой погас. Она встала и медленно пошла к выходу. Почти все присутствующие смотрели на вершительницу судеб, как будто старались запомнить того, от кого надо держаться подальше.

Глава 36. Пустая порода

Четвёртым, прилюдно пытавшимся разобраться в себе, был мужчина, тот самый – лысый, которого я видела в первый день.

«Я – Михаил, и я ничего не хочу. Всю свою жизнь я к чему-то стремился. Учился, строил карьеру, пытался быть хорошим семьянином, мужем, отцом. Построил загородный дом. Обожал путешествия, новые проекты. Ждал и получал интересные предложения. Ощущал себя в потоке. Постоянный цейтнот. Временами доходили какие-то тревожные звоночки, но остановиться и подумать, было некогда. Успех, деньги, признание. Всё устраивало, кроме наметившейся лысины и килограммов, которыми потихоньку стал обрастать.

А потом пошла череда неудач. Конкуренция на работе, смена собственника, и совершенно неожиданное увольнение в разгар кризиса. Лихорадочно стал искать новое поприще, но такого уровня, как был, достичь уже не удалось. Компании были поменьше, задачи помельче, секретарши попроще. Вдобавок разладились отношения с женой. Пока был занят, как-то не задумывался о параллельности нашего существования, а проблемы, как оказалось, были и копились, понемногу делая нас чужими людьми.

На развод согласился, не видел смысла цепляться за то, что ушло. Разрыв с женой совпал с увольнением. Неделю пил на даче, а потом купил билет и уехал на Валаам к другу. Просидел сорок дней в скиту и вернулся назад с той же растерянностью, с которой уехал. Вывод, к которому я пришел, был такой: Бог разрушает все миры, какие бы я не создавал. Мир успешной работы, мир семейного счастья, мир любовно возведенного загородного райка – всё разрушил. Были и другие миры, поменьше, они тоже пошли в прах. Такое ощущение, что я на пепелище. Всё выгорело, ничего не хочу.

Силы ещё есть. Понимаю, что снова могу подняться. И карьеру построить и жену найти, даже бизнес свой открыть. Но больше нет веры во всё это. И есть страх, что в один момент всё снова будет разрушено. Раньше бы меня это не испугало, но что-то изменилось. Может быть, это – ощущение утекающего остатка жизни. Нет драйва, а главное – нет желания. Единственно, что осталось – это деньги. Уже неплохо. Хоть за это спасибо!

Чтобы не чувствовать себя выброшенным из жизни, стал преподавать в бизнес-школе. Энергии нет, удовлетворения – никакого. Женщины меняются. День сурка. Мне кажется, то, что со мной происходит – это не депрессия, не кризис среднего возраста. Это – понимание бессмысленности жизни. Я много чего ещё могу, но не понимаю, зачем. Чтобы убить время? Спрятаться от вечного вопроса: зачем я живу? Понимаю, для чего живут увлеченные люди: ученые, врачи, художники, даже артисты. Они реализуют свой талант. А я для чего? Пустая порода, шлак. И самое страшное: я больше ничего не хочу».

Мужчина, ссутулившись уходил из зала, а я смотрела ему след и думала: «Я – художница, но тоже чувствую себя пустой породой».

Глава 37. Готическая девочка в тёмной, тёмной комнате

В понедельник место рассказчика заняла та самая угрюмая девушка, с которой седой здоровался в первый день. Она робко присела на краешек кресла и очень тихо начала свой рассказ.

«Я – Кира, и иногда мне хочется выйти в открытое окно. Мои родители были геологами, ездили по экспедициям. Большую часть года я жила с маминой сестрой. На нефтяной платформе, где работали мама с папой, произошёл несчастный случай. Пришла весть об их ужасной смерти. А через год у тётки нашли рак, она протянула еще два и умерла. Мне назначили опекуна, её сына, моего двоюродного брата.

В детстве меня очень пугали страшилки, типа: «в тёмной, тёмной комнате» или «рука летала по городу». А ещё я боялась кладбищ, но они меня почему-то притягивали. Я часто ходила к маме и папе. Представляла, где они сейчас, как там? Наверняка спокойнее, чем здесь. Там нет страданий, боли и страха. Потом я начала писать стихи. Они сами приходили, я только записывала. Но они никому не нравились, в школе говорили, что в них слишком много негатива. Я писала, в основном, о смерти и печали. Но, мне кажется, что они успокаивали меня, от них было легче.

Училась я плохо, у меня не очень хорошая память. В институт я поступать не стала. Когда закончила школу, опекун устроил меня санитаркой в хоспис, где работал сам. Соседи осуждали, говорили, что я вообще могу не работать, а сдавать квартиру в аренду и жить на эти деньги. От родителей осталась трёшка в центре, а я жила в бабушкиной хрущёвке. Но брат сказал, что работать надо, а квартиру сдавать опасно, могут попасться мошенники, потом не выселишь.

Хоспис был в старинном здании с высокими, узкими окнами. Мне с детства нравилось всё готическое. И как-то, когда я мыла окно, мне вдруг захотелось в него выйти. Внизу гуляли больные, и я этого не сделала. Но желание осталось, и я заметила, что окна стали меня притягивать, звать. Они – как дверь в другой мир. Мне кажется, если я шагну туда, то там меня встретит Ангел, который обнимет своими теплыми крыльями, полюбит и никогда не оставит, не сделает больно. И мне будет хорошо-хорошо! Я представляю, как в моей груди откроется окно, и из него выльется мое сердце и соединится с Его сиянием. Но мне кажется, я еще не готова, я – недостаточно хороша для Него».

Девушка резко встала, и не дожидаясь, когда в зале включится свет, нырнула в темноту.

«В тёмной, тёмной комнате заблудилась маленькая девочка», – подумала я.
В номере, забравшись в кровать, я смотрела на окно и вспомнила про ангела. Вдруг за стеклом мелькнула какая-то тень. Я зажмурилась и уткнулась в подушку, вспомнив детскую молитву: «Ангел мой будь со мной, ты впереди, я за тобой».

Глава 38. Странные провалы в памяти

Вторник. Кресло рассказчика заняла красивая, элегантная женщина с короткой стрижкой, одетая в модный, ассиметричный кардиган.

«Я – Ксения, и у меня – провалы в памяти. Впервые я заметила это три месяца назад. Было совещание по бюджету, и я терпеливо ждала, когда финансовый директор начнёт озвучивать цифры на следующий квартал. Шли упорные слухи, что в связи с кризисом затраты на рекламу сократят в два раза. Это непосредственно меня касалось, потому что я почти десять лет возглавляла PR-отдел компании.

Я крутила в руках изящную, серебристую шариковую ручку и вдруг подумала: «Какая красивая! Откуда она у меня?». Перед совещанием я машинально взяла её со своего стола, но, рассматривая, поняла, что она – не моя. «Интересно, как она у меня оказалась? – подумала я. – Может быть, кто-то положил её по ошибке. Валялась где-нибудь рядом на полу. Решили, что моя. Надо спросить наших. Наверное, кто-нибудь потерял». Из раздумья меня вывел голос директора: «Ксения Львовна, я просил вас прикинуть затраты на выставки до конца года. Вы сделали расчёт?». Я растерялась, потому что совершенно не помнила, чтобы директор мне это поручал. Суетливо стала рыться в бумагах в поисках графика выставок и поняла, что его нет.

«Странно! – подумала я, – он же у меня всегда лежит в этой папке», – я не могла понять, что происходит, и, не скрывая досады, сказала: 
– Я сейчас не готова ответить. У меня куда-то исчез график. 
– Ксения Львовна, что-то у вас в последнее время стали часто происходить сбои. – проворчал директор и недовольно скривился. – Вчера я полдня прождал ваш отчёт, а сегодня вы опять не готовы!

Я стала судорожно соображать, какой отчёт должна была представить накануне. Вернувшись после совещания в свой отдел, первым делом попросила внимания и, подняв вверх ручку, громко спросила:
– Коллеги! Кто из вас потерял ручку?
Никто из сотрудников не признался, только Оксана, моя помощница, подошла ко мне и тихо сказала:
– Ксения Львовна, её вам партнёры подарили на прошлой презентации.
– Разве? – удивилась я, а про себя подумала: – Странно! Не помню. Ничего не помню!

Я села за стол и задумалась: «Что со мной? Что за провалы в памяти? А, может быть, кто-то сознательно сводит меня с ума? Подбрасывает вещи, ворует документы».
– Оксана, скажи, – обратилась я к помощнице, – а что за отчёт мы вчера должны были подготовить?
– По рекламе за прошлый месяц, – ответила она. – Вы же сами его подписали, я в конце дня директору отнесла.

Девушка недоумённо на меня посмотрела, и я поняла, что она не врёт.
– Распечатай мне копию прямо сейчас! – распорядилась я.
Я читала отчёт и понимала, что никогда его не видела.

«Пойду, пройдусь, что-то мне не хорошо», – подумала я и вышла из кабинета. Спустилась вниз в кафе, заказала чашку капучино и устроилась за столиком у окна. Мимо проходила молоденькая рыжеволосая девушка. Всё её лицо было усыпано золотыми веснушками. Она посмотрела на меня, улыбнулась и поздоровалась, назвав по имени.

«И эту я тоже не помню! Хотя, раз её увидев, забыть невозможно», – подумала я.
Пила кофе и размышляла. Мне было не понятно, почему всё это посыпалось на меня именно сегодня. Если я теряю память, то это должно быть как-то постепенно. То, что происходит, больше похоже на спланированную акцию. Неужели меня кто-то хочет подсидеть и придумал такую злобную шутку? Вообще то, это – проще простого. Ручку подкинули, график стащили, про отчет наврали. И девочка эта рыжая – тоже засланная. Если так, то во всей этой истории должна быть замешана Оксана. Ей это всех легче провернуть. Неужели она метит на моё место? Но ведь это – смешно!

Я задумалась о своей помощнице. До конца рабочего дня оставалось совсем немного, я поднялась наверх в кабинет. «Мне надо всё хорошенько обдумать, – решила я. – Тут что-то не так».

Порылась в столе, нашла новый блокнот, бросила его в сумку и пошла домой. По дороге вспомнила недавний случай. На днях муж вернулся домой очень поздно, навеселе. Уверял, что предупреждал меня о том, что идёт на вечеринку по поводу завершения очередного проекта. Я, конечно, не поверила, мучилась подозрениями. Был и ещё один странный эпизод. Две недели назад я поехала в командировку. Утром проснулась в поезде и мучительно не могла понять, куда еду. Вспомнила только, когда увидела документы. Тогда я свалила свою забывчивость на переутомление и нервотрепку.

Пошла домой. Муж уже был там. Услышав, как я вошла, он крикнул из гостиной:
– Привет! Ты кофе купила?
– Нет, а что, должна была? – насторожилась я, а сердце сжалось.
– Ну вот! Ты же утром обещала! – разочарованно проворчал муж.
– Что-то не помню, – раздраженно ответила я.
– Ну как же! Утром ты включила кофемашину. Оказалось, зёрен нет. Ты хотела купить по пути с работы.
– Точно, – вспомнила я.
Муж утром сказал, какую марку кофе хочет. Значит, всё – правда. Это – не интриги. Я просто теряю память.

Вечером я взяла новый блокнот, вывела на первом листе дату и начала отсчёт своей новой жизни. Я записала всё, что произошло со мной в тот день. Встречи, разговоры, вопросы, поручения, мысли. Больше с этим блокнотом я не расставалась. В него попадало всё, что происходило со мной. Вечерами я сидела, пересматривала записи и думала: «Я привыкаю жить без памяти».

Никто не догадывался, что со мной что-то не так, даже муж. Я обвела в календаре красным кружком дату. Ровно через месяц мне должно было исполниться 55 лет. Решение далось непросто, но я сказала себе: «Подчищу все хвосты и уволюсь. Хватит! Наработалась. Буду сидеть дома и наслаждаться жизнью. Неизвестно, сколько ещё осталось. Глупо тратить время на то, что больше не радует».

Ксения договорила, свет погас, а она ещё долго сидела в кресле. Возможно, рассказ отнял у неё силы, или она просто ждала, когда мы все выйдем, не хотела ни с кем толкаться в дверях. А может быть, она переживала внутри ещё что-то, о чём не стала нам говорить.

Я тоже не уходила. Завтра мне предстоит занять это кресло. О чём я буду рассказывать? Об ожившем портрете? О чучелах на Капище, которым играла Грозу Вивальди? Или историю о картах, так жестоко обманувших меня и мою больную подругу?

Ксения поднялась и пошла к выходу. Проходя мимо меня, она сказала: «С возрастом появляются болезни, с которыми надо научиться жить. Они – как нежданные гости, которые приходят без спроса и остаются с тобой до самого конца. Потом приходят новые гости, ещё и ещё. А ты, как хозяйка, принимаешь их и следишь за тем, чтобы они вели себя смирно. Ведь главная в доме – это ты».

Глава 39. Побег

Наступила среда, мой день. С самого утра я напряжённо думала, о чем буду говорить вечером. Последние несколько дней я услышала столько историй и увидела столько сброшенных масок, что просто не имела права врать. А рассказывать не хотелось. Да и не поможет это мне.

И кто только придумал эти вечерние исповедальные представления?! Разве что-то изменится, если страдающий человек расскажет о своей проблеме? Неудавшаяся писательница освободится от стремления описать свои переживания, а готическая девчонка от желания выйти в окно? Или сновидица избавится от иллюзии, что вершит судьбы людей? Ничего подобного! Всё останется как прежде. Я не перестану разговаривать с Анджело, если расскажу прилюдно свою историю.

И вдруг, меня парализовала одна мысль. А ведь я не видела никого из рассказчиков после их исповедей. Почему я не обратила внимание на это раньше? Куда они деваются? Уезжают? Но ведь по договору лечение рассчитано на три недели, а срок признания, по крайней мере мне, назначен через неделю после приезда. Что я буду делать остальные 14 дней? И где? Меня изолируют? Я забеспокоилась. Вышла на балкон и стала пристально рассматривать лечебный корпус. Почему я не поинтересовалась, что в нем? Процедурные кабинеты и помещения санатория занимают первые два этажа, а что выше? Там есть ещё два этажа. Мое беспокойство усилилось.

Я вышла из домика и решила обойти лечебный корпус со стороны леса. Делая вид, что гуляю, я попыталась обогнуть массивное здание, но поняла, что это практически невозможно. Сзади по всему периметру оно было обсажено колючими кустами, а сразу за ними – обрыв в глубокий овраг. Чтобы увидеть корпус сзади, нужно было обойти овраг и сделать приличный круг. Что я могу там увидеть? Беспокойство не отпускало, и я решилась. Вернулась в домик, сменила сарафан на джинсы, чтобы не исцарапать ноги, и, крадучись, тронулась в экспедицию. Она заняла у меня не менее получаса, зато я увидела то, к чему внутренне уже была готова. В окнах верхних этажей здания чернели решетки.

«Мы так не договаривались!» – разозлилась я. – «Чем они их там лечат? Электрошоком? Почему их надо запирать?» Мне вспомнился мой психотерапевт, странно переглядывающийся с моим мужем во время нашей последней встречи.
«Ребята, что вы задумали? – обмерла я. – Бежать! До ужина есть ещё пара часов. Такси вызывать бесполезно, не выпустят».

И тут я вспомнила про коней. Их использовали в пансионате как элемент психотерапии, пару раз мне пришлось на них прокатиться. Верховая езда не была для меня проблемой, в детстве я одно лето занималась в конной спортивной школе, которую бросила после неудачного падения.

«Поскачу вокруг озера, за ним, в паре километров – шоссе, а там возьму попутку до города» – мой мозг работал чётко, как никогда.– Ничего у вас не выйдет, ребята! Нашли место, куда сплавлять неугодных родственников. Прорвёмся!»

Я вернулась в номер, взяла из вещей только самое необходимое: документы, ключи, телефон. Потом вышла, как будто на прогулку. Попросила у конюха осёдланную лошадь и поехала к озеру. У шоссе я отпустила её, поймала попутную машину и добралась до ближайшего городка. Там я взяла такси до своей дачи. В квартиру решила не возвращаться, по крайней мере, до тех пор, пока в ней был Сергей.

Никогда в жизни, ни до, ни после того дня, я не действовала столь решительно. Ещё в дороге я вызвала к себе юриста, начальника охраны компании и финансового директора. Мы подъехали к дому почти одновременно. Я устроила военный совет. Подписала приказ об увольнении мужа с должности генерального директора, велела заблокировать ему вход в здание компании и дала распоряжение, начать процедуру развода.

Трое помощников были потрясены от происходящего. Они хорошо помнили моего отца и много лет работали на него. Но они не ожидали, что художница, никогда не проявлявшая интереса к делам компании, способна на столь решительные действия.

Поздно вечером Сергею сообщили, что я пропала. Он начал звонить мне, но я не брала трубку. Утром он появился в компании. Его не пустили. Он был в бешенстве. Приехал в мой Ментон и долго орал у ворот. Я не подавала признаков жизни, и он решил, что я скрываюсь где-то в другом месте. Служба охраны вынесла его вещи из моей квартиры и сменила замки. Чем больше я думала о том, что задумал Сергей, тем страшнее мне становилось. Совершенно очевидно, что он собирался сделать из меня недееспособную, стать владельцем компании и всего имущества.

Где бы я сейчас была, если бы не послушала своего внутреннего голоса и не пошла обследовать территорию санатория? Все мы, хитростью собранные в закрытой психологической лечебнице, кому-то мешали. Наше исчезновение было выгодно нашим родственникам. Цинично и просто. Всего в двух часах езды, в тихом чудном местечке, делался преступный бизнес, ломающий человеческие судьбы. Но могла ли я что-то поделать? Какие у меня были доказательства? Одни догадки и ощущения. Так закончился мой первый брак.

Как я была рада, когда вышла замуж за Славу! Три месяца я упивалась тем, что наконец-то счастлива. А он принёс меня в жертву игре. Поставил на край и спокойно наблюдал, упаду я или нет.

***
Пока я перебирала в мозгу калейдоскоп историй, обошла озеро кругом. Солнце поднялось уже высоко. Природа радовалась новому дню. Я шла по высокой траве, продиралась сквозь кусты и заросли ежевики. Вдруг я увидела Петровича.

Он только что закончил рыбалку и убирал снасти.
– Оленька! Доброе утро! – поприветствовал он меня. – Гуляешь? Опять одна?
– Одна, дядя Семён, – грустно улыбнулась я.
– А ты присядь-ка, небось устала вокруг озера топать, – заботливо сказал он.

Я устроилась на бревне рядом с ним. Ноги гудели, да и спина побаливала.
– Как погуляла? – спросил он и хитро прищурился.
– Петрович, – вместо ответа сказала я, – ты вчера нам про разбитые сердца говорил. Как думаешь, есть настоящая любовь, или это всё – сказки?
– Есть, Оленька, но не каждому даётся.
– Что мне делать, дядя Семён?

Не знаю, почему я задала ему этот вопрос. Быть может, мне казалось, что он видит меня насквозь, все мои сомнения и метания.
– Давай, я лучше тебе одну историю расскажу, – ответил он.

Глава 40. Не режьте мне крылья!

В городе Эн всё было также, как и в других городах, кроме одного. Лет пятьдесят назад в нём стали рождаться крылатые люди. Причина этого чуда была неизвестна.

Из столицы тогда прибыла правительственная комиссия. Долго исследовали, в чём дело. Обсуждались разные версии. Первая, геологическая, состояла в том, что через разлом в земной коре стала выделяться радиация и приводить к этой странной мутации. Вторая, инопланетная, основывалась на том, что генетику подпортили пришельцы. Третья, мистическая, полагала, что дело не обошлось без ангелов и прочих потусторонних сил.

Правду так и не нашли. Но обнаружили одну закономерность. Те, у кого вырастали крылья, обладали ярко выраженными талантами и тягой к творчеству. Они писали стихи, картины, сочиняли музыку и песни. Исследователи констатировали причинно-следственную связь между раскрытием крыльев и появлением вдохновения. Влияние на логическое мышление выявлено не было. Видимо, мутация затронула только правое полушарие мозга испытуемых. Таланты были признаны не имеющими научно-практической значимости и народно-хозяйственной ценности. Исследования свернули, а город на всякий случай закрыли. Въезд и выезд из него строго регламентировался.

Жители постепенно привыкли к ограничениям и изолированности своей жизни, тем более, что материальное обеспечение города резко улучшилось. Если раньше с продуктами, как и во всей стране, было трудно, то после введения закрытого режима, появились деликатесы и всякие изыски, которых прежде не видывали. Город завалили американскими джинсами, европейской одеждой и бытовой техникой японского производства. Горожане почувствовали элитарность и избранность своего положения. Они стали гордиться своей исключительностью. Любимая шутка была про то, что они живут в раю вместе с ангелами.

Однако появились и те, кого стала тяготить изолированность от мира. Они стали подавать прошения о выезде из города. Бескрылых, после тщательной проверки на благонадёжность и подписки о неразглашении государственной тайны, выпускали в большой мир. Но таких было меньшинство. Крылатым путь на волю был закрыт. Откуда-то возникла байка, что, если уехать из города, то таланты пропадут, а крылья отсохнут.

Постепенно народ успокоился, жизнь наладилась, и всё потекло своим чередом. Крылатые дети росли и услаждали родителей своими чудесными творениями. Летать они почти не умели, разве что с крыши могли красиво спланировать на аллеи местного парка. Наверное, инопланетяне что-то не доделали. Зато крылья давали небывалые ощущения. Когда они раскрывались, то открывалась душа, и в неё вливался поток чистой творческой энергии, который тут же превращался в произведения искусства.

Когда крылатые повзрослели, выявился побочный эффект. Они не способны были заниматься ничем нетворческим. Не могли и не хотели становиться обычными рабочими, инженерами и служащими. Это озаботило родителей и власти города. Содержать такое количество творческих людей не позволял бюджет. Тогда возникла идея подрезать или полностью удалять крылья, если полумер окажется недостаточно.

Так в городе появилась парикмахерская «Подрез крыльев». Многие из крылатых подрезали крылья и становились нормальными тружениками, способными обеспечить финансовое благосостояние своей семьи. Власти города постановили, что подрезка крыльев может осуществляться не раньше шестнадцати лет, когда гражданин способен принимать самостоятельные, взвешенные решения, способные повлиять на всю его дальнейшую жизнь.

Вот в такой непростой социально-политической обстановке рос Мишка. Он родился крылатым, но очень долго родители и воспитатели не могли выявить у него никакого таланта. Мальчик переживал, что он не такой, как все, серединка на половинку. Родители раздумывали над судьбой сына и приняли решение: как только ему исполнится шестнадцать, послать его на подрезку крыльев. В будущем они хотели видеть сына ветеринаром. Ведь он так любил животных!

Постепенно Миша научился общаться со своими крыльями. Он понимал, что они говорили ему, и разговаривал с ними. Когда вечерами ложился спать, крылья шептали ему: «Миша, вставай! Давай, полетаем!». Мальчик объяснял им, что мама строго-настрого запретила ему любые полёты, даже с высоты их второго этажа. Накануне своего 16-летия Михаил не спал. Не давали крылья. Они как-то особенно волновались и трепетали. Ближе к полуночи на них вообще напала какая-то непонятная лихоманка. Они тряслись мелкой дрожью, будто боялись, что к ним приближается суровый парикмахер с топором.

Миша понял, что они не дадут ему уснуть. В комнате было жарко, и он открыл окно. Почуяв свежий воздух, крылья вдруг развернулись, захлопали и потащили парня на подоконник. Не чувствуя желания сопротивляться, Михаил ступил в ночь и полетел. Крылья развернулись во всю мощь, о которой он даже не подозревал, и начали набирать высоту. Родные окна отдалялись, внизу показался парк, потом река, дорога, стадион, корпуса молочного завода. Михаил летел над спящими домами, миновал пост ДПС и вылетел из города. Он был на воле.

Крылья несли его всё дальше и дальше. Он пролетал леса и поля. Реки вкрадчиво поблескивали под серебристым светом луны. Внизу возникали и исчезали тёмные, дремлющие посёлки и залитые ночными огнями города.

«Как хорошо! – подумал Михаил и понял, что не вернётся назад. – Вот он, мой талант! – весело билось у него в груди. – Я умею летать!»

***
Петрович договорил, встал и, не глядя на меня, пошёл прочь. Я ещё какое-то время посидела у озера. В мозгу у меня вызревало решение. И тут я услышала голоса. Это были Вера с Леной. Они громко смеялись и, обращаясь к Юре, что-то говорили. Я осторожно выглянула из-за кустов. С ними были и Слава с Сашей. Все в сборе, кроме Коли. Он, как верный семьянин, наверняка со своей семьёй.

– Слава, ты купаться будешь? – услышала я Ленкин голос.
– С русалками да не искупаться! – весело ответил Слава. – Вы же насильно затащите. Сдаюсь!

Он на ходу стал расстёгивать джинсы. Его беззаботность на фоне моего состояния показалась настолько чудовищной, что решение пришло само. Побег!

Я обошла стороной место, где они купались, и поспешила к дому. Хорошо, что успела! Коля, Галя и Сашина жена с детьми уже собрались уезжать. Все, кроме Коли, сели в машину, а он выкатывал свой мотоцикл.

Я торопливо подошла к машине и сказала:
– Галя, разреши Коле отвезти меня ко мне на дачу! Я не могу здесь больше оставаться.
– Да, конечно, – легко согласилась Галя, не задавая лишних вопросов.

Я сбегала за рюкзаком, пристроилась позади Коли, и мы все вместе выехали за ворота. Через два часа я была в моём Ментоне. Попрощалась с Колей и наконец-то почувствовала себя дома. На телефоне было несколько пропущенных вызовов, все – Славкины. Я не стала звонить. Вошла в дом, поднялась на второй этаж, вышла на балкон. День был на исходе. Вскоре раздался звонок.

– Слушаю, – ответила я.
– Ты где? – спросил Слава.
– В Ментоне.
– Как это понимать? – в его голосе был вызов.
– Мне кажется, я ухожу от тебя.
– Кажется или уходишь? – раздражённо спросил он.
– Пока не знаю. Мне надо подумать.
– Я даю тебе на размышление три дня, – его слова прозвучали очень резко.
– Я тебе тоже, – не знаю почему, сказала я.

Часть IV. Три дня в Ментоне

Глава 41. Герой

Я должна была принять судьбоносное решение за три дня, в среду. «Опять мой день – среда», – горько усмехнулась я.

Наконец-то я была у себя дома. За последние годы Ментон превратился в место, где я была самой собой. Он был только моим и ничьим больше. Мои друзья и мужья бывали здесь, но ни разу не ночевали. Для меня это место было храмом человеку, который любил меня, как никто другой. Он остался в моей памяти, как нечто особенное, неприкосновенное для чужих, и его подарок тоже. Я никому, никогда не рассказывала об Андрее, о нашей случайной встрече и несостоявшемся прощании.

«Я хотела бы здесь умереть», – подумала я, стоя на балконе и смотря вниз на чудесный сад с цветами и прованскими травами.

Невозможно ничего повторить или исправить. Как бы я ни старалась, мне не удастся пережить те же чувства снова, с тем же накалом и страстью. Ничего не остаётся прежним, и люди тоже. Встречаешь старых друзей. Сначала кажется, что они такие же, как раньше, просто у них меньше волос и больше морщин. Но приглядываешься и понимаешь, что изменился не только их облик. Они думают, говорят и мечтают иначе. Хочется погрузиться в былую атмосферу, но понимаешь, что это невозможно. Ты и сама уже другая. И твой герой – уже не герой.

В детстве я любила Мудрого Змея. Он был для меня сильным, смелым, решительным, властным, снисходительным к слабым, непререкаемым авторитетом и эталоном. Он был моим героем. Я смотрела на него снизу-вверх и обожала всё, что он говорил и делал. Образ героя, как сильного и властного, надолго засел у меня в голове, пока однажды не был смыт в один дождливый день.

Я ехала в маршрутке с мамой. Она что-то по привычке выговаривала мне, но я не слушала и смотрела в окно. Снаружи барабанил дождь. Мне было досадно, что именно сегодня я не взяла с собой зонт. Бывает, что носишь его в сумке целую неделю, и хоть бы одна тучка! Стоит забыть, и сразу – ливень.

Вот и в тот день с утра была жара, ничего не предвещало непогоды. Вдруг небо заволокло тучами, потемнело, и, едва мы запрыгнули в маршрутку, хлынул настоящий водный поток. Резко похолодало, это чувствовалось даже в автобусе. Я глядела сквозь запотевшее окно на стихийное бедствие снаружи и переживала о том, что скоро мне предстоит выйти в дождь, где я обречена промокнуть до нитки. У мамы был зонт, но ей нужно было ехать дальше.

Рядом сидел бородатый мужчина с корзиной яблок. Было похоже, что возвращается с дачи. Он показался мне смутно знакомым. Мой взгляд почему-то всё время цеплялся за него, и я силилась вспомнить, где его видела раньше. Наконец всплыла картинка из прошлого. Он приходил к нам в школу. Тогда было принято устраивать встречи с замечательными людьми. Он был одним из них.

Как-то поздней осенью на мосту произошла авария. Маршрутка с пассажирами упала в реку. Проходящий мимо человек бросился в воду и вытащил восемь человек, в том числе детей. Этим героем и был этот мужчина. Интересно, как чувствует себя человек, совершивший в жизни по-настоящему геройский поступок?

Вот мы живём, пыжимся. Боремся за справедливость, осуждаем неправду, с пеной на губах отстаиваем какие-то идеи. А он взял и вытащил из ледяной воды восемь человек. А сейчас сидит вот так, устало с корзиной яблок и думает о чём-то своём. Его явно не заботит, что за окном дождь. Он уже прошёл свои воды, да и медные трубы тоже. Он ведь тогда был очень популярен. Его приглашали на разные мероприятия, в школы, показывали по телевизору. Но он не выглядел самодовольным, не гордился, а просто рассказывал, как было дело. А мы слушали и восхищались.

Интересно, раздумывал ли он, бросаясь спасать людей? Уже был героем или стал таким в тот самый момент? Может, в мгновение принятия решения с ним произошла какая-то перемена, которая пронзила его огнём, как молния. И он стал другим. Мне нравится выражение: «Прошел огонь, воду и медные трубы».

Вот сидит этот прошедший передо мной. Всё давно про себя понял, чего он стоит и на что способен. Ему не надо никому ничего доказывать. Его явно не волнуют те глупые чувства и эмоции, которые мучают меня. Он не злится, не завидует, не суетится, не боится. Он прошел через всё, очистился как руда, закалился, как сталь. Патетика? Есть немножко. А как без этого? Он – герой, вытащивший восемь человек из ледяной воды. Сижу тут перед ним и переживаю, что забыла зонт. Ну, не смешно ли?

Посмотрела в окно маршрутки. Мне захотелось побыстрее выбраться из безопасной сухости и оказаться под хлещущими потоками воды, чтобы хоть немножко разделить с ним его подвиг. На остановке мужчина вышел. Я проследила за ним взглядом. Не спеша, под проливным дождём, он шёл в сторону церкви, неся тяжёлую корзину с яблоками.

«Точно, – подумала я. – Завтра – Яблочный Спас». Мне опять стало стыдно. А что я могу принести туда? Глупые обиды, отчаянные просьбы, вопли: «Помоги!», «За что?!»

Герои другие. Они не просят, а приносят себя и дело своих рук.

Я надеялась, что мой муж – герой. Но я ошиблась. Он не вытащил меня из реки, а безжалостно бросил в воду, чтобы я научилась плавать. Он устроил жестокую игру, надеясь, что я справлюсь, как тогда в озере.

Настоящие герои не требуют жертвы от других, а приносят в жертву самих себя. Змей – не герой, а обычный человек. Он дал мне три дня на размышление, но зачем? Что я должна понять? Согласна ли я жить с обычным человеком, а не с героем?

Глава 42. День рождения под музыку Вивальди

После развода с Сергеем, в свой День рождения, я гуляла по Венеции и раздумывала, как бы по-особенному провести этот день. Я была совершенно одна, в малознакомом городе, поэтому выбор развлечений был невелик. Когда путешествуешь в одиночку, есть множество ограничений. Например, ты не можешь пойти вечером в ресторан.

Пойти, конечно, можно, но для Италии это необычно, и на тебя все будут смотреть. От повышенного внимания будет неловко, и не получишь удовольствия ни от еды, ни от атмосферы места. Проще всего ужинать в отелях. В таких местах никто ни на кого не обращает внимания.

В тот день я побродила по городу, пообедала в уличном кафе. На мосту Риальто купила себе подарок – миниатюрную лупу из муранского стекла. Изящная вещица, на ручке – вставка из шлифованного аметиста с головой медузы Горгоны. Надеясь на скидку, сказала продавщице, что у меня день рождения. Но в ответ получила только горячие итальянские поздравления и открытку с видом Венеции. Ну что же, и на том спасибо!

Перешла канал. Покрутилась у рыбного рынка. Глаза разбежались от роскошных развалов морских даров: рыба, огромные креветки, лангусты, крабы, гребешки, кальмары, скаты, моллюски разных видов.

«Жалко, что негде приготовить», – подумала я и пошла дальше.

И тут мне на глаза попалась яркая афиша, приглашающая на концерт Вивальди в одном из красивейших венецианских дворцов. Афиша обещала «Времена года».

«А почему бы и нет?» – подумала я и купила билет.

Вечером я пришла одной из первых. Полюбовалась интерьером дворца и заняла своё место в зрительном зале. Сидела, рассматривала публику, которая постепенно прибывала. Изучила рекламный буклет. В нём, кроме упомянутого шедевра, значилось ещё несколько произведений, в том числе «Адажио». Ничего особенного не ожидала. И ошиблась.

На сцену стали выплывать дамы в кринолинах с высокими причёсками в стиле барокко. Они выносили с собой музыкальные инструменты, делали зрителям реверансы и изящно устраивались на лёгких стульчиках. Одна из них присела у клавесина. Концерт начался. Зазвучали скрипки.

«Красивые венецианки в париках и старинных костюмах играют музыку в стиле барокко. Необычно, но не феерично», – подумала было я.

Но спустя несколько мгновений почувствовала, что что-то меняется. Наверное, это и называют «Волшебная сила искусства». Гениальная музыка как будто пробилась внутрь меня, в самую сердцевину, там тоже обнаружились струны. Они завибрировали в такт музыке. Сначала едва-едва, потом всё сильнее. Моя душа, плотно задёрнутая шторами рационализма, вдруг обнажилась и заиграла вместе с музыкантами.

Весна. Наивная юность. Романтические грёзы и томление. Волшебные мечты. Надежда. Ожидание счастья. Разочарования и слёзы. Новые увлечения и взросление.

Лето. Расцвет. Нега любви. Борьба. Тревога ревности. Опьянение страсти. Ликование и победа. Страдания и муки. Веселье и радость. Всё это звучало у меня внутри. Это не были какие-то конкретные воспоминания. Это была чистая энергия со множеством оттенков, переходящих один в другой. Когда заиграли Грозу из концерта Лето, моя душа заметалась в груди, словно ей было тесно. А глаза заполнились слезами. Потом эта жгучая влага полилась прямо внутрь меня. Грозовые потоки великой музыки смывали пыль и грязь с моей души. И мне стало легче дышать.

Осень. Торжественная, плодоносная, самодостаточная. Но и в ней были вспышки буйной энергии, а в конце – грусть от приближающейся зимы.

Зима. Благородная, чистая, почти прозрачная. И ощущение, что всё прошло, всё позади. Светлая грусть. Но вдруг откуда-то налетел поток какой-то нездешней силы. И радость. Потому что это – не конец. Дальше – возрождение и новая жизнь.

Я вышла с концерта другим человеком, как будто умерла и заново родилась. По крайней мере, мне тогда так казалось. Именно то, что нужно в День рождения.

Сколько я потом ни слушала вариантов исполнения этой гениальной музыки, ни один из них не производил на меня подобного впечатления, как в тот день в венецианском дворце на родине великого итальянца. Может быть, там летал дух Вивальди, и это он сам играл на струнах моей души?

***
Странная вещь: сейчас июнь, но я как будто обледенела. Мёрзну, чувствую, что умираю. Придёт ли для меня весна? Буду ли я любить?

Глава 43. Одиночество в квадрате

Я знаю много пар, которые приняли решение жить без любви. Осенью на них накатывают особенно острые приступы одиночества. Умирающая природа, холод, промозглый ветер, слёзы дождя.

Мы встретились с Вадимом в конце октября, в уличном кафе. Он показался мне смутно знакомым. Я ждала подругу в парке, недалеко от её дома, где она после работы гуляет с собакой. Света позвонила и сказала, что нужно обсудить что-то важное. Она задерживалась, я заказала кофе, чтобы согреться и собраться с мыслями. Разговор, по-видимому, предстоял не простой.

Кто-то забыл на столике зонт. Я пила кофе и думала: «Никто не оставляет свой зонт просто так, на улице. Можно забыть его в кино, в магазине, на худой конец, в павильоне кафе, но не так, на виду у всех».

Рядом, спиной ко мне, стоял мужчина, в какой-то момент он обернулся, скользнул взглядом по моей продрогшей фигуре и сказал:
– Вы, наверно, думаете, что кто забыл зонт?
– Ничего такого я не думаю, – соврала я. – Мне всё равно. Я подругу жду.
– А вот и нет.

Я не поняла, к чему это относится, к зонту или подруге. Но промолчала. Какое мне до него дело?
– Это – зонт моей жены. Мы только что расстались.
– Но ведь расставание не отменяет дождь. Зачем бросать зонт?
– Для неё он отменяет всё, даже саму жизнь.
– Вы, правда, в это верите?
– Не знаю, но она так говорит. А я устал. Много раз пытался уйти и постоянно слышал, что без меня она жить не будет, сделает то или это. А сейчас мне всё равно.
– Почему? Что-то случилось?
– И да, и нет. Всё по-прежнему, но я вдруг понял, что больше не могу. Когда живёшь один, то ты просто одинок, а когда с человеком, который тебя не понимает, это – одиночество в квадрате. Оно разрушает. С каждым днём я становлюсь всё хуже и хуже. Как-будто качусь со склона. И сегодня я сказал ей, что ухожу.
– А она? Бросила зонт и убежала? – с сомнением спросила я. Это казалось мне очень глупым. – И вам есть, куда идти?

Он промолчал, понуро допил свой кофе, прихватил под мышку оставленный зонт и пошёл прочь по мокрой аллее. «Неужели вся эта история выдумана для того, чтобы забрать чужой зонт?» – подумала я.

Подождав ещё несколько минут, набрала номер подруги:
– Ну, ты где? Скоро? – спросила я.

Мне ответили горестные всхлипы:
– От меня Вадик ушёл. Но собаку всё равно выгулять надо, сейчас приду. Только у меня зонта нет, я его потеряла, вот ждала, пока дождь кончится.
– Где потеряла? В парке?
– А ты его нашла? – в голосе Светы на миг мелькнула надежда, но тут же сменилась отчаянием. – Я за Вадиком побежала. Думала, что он просто обиделся, хотела разрулить. Догнала у кафе. А он мне сказал, что никогда больше меня не хочет видеть, что он со мной задыхается. Представляешь?! Я так расстроилась, зонтик в сердцах бросила и убежала.
– Нет, зонта здесь нет. Наверное, Вадик забрал. – и добавила: – Подожди, он скоро придёт!

Едва я договорила, как услышала радостный голос подруги:
– Вадик! Это ты? Зонт принёс? Хорошо!
– Поговорим в следующий раз, – закончила я разговор, – а то я замёрзла. Пока!

Я шла по промозглой аллее и думала: почему всё так сложно? Почему нельзя просто жить? Почему мы все ищем какое-то взаимопонимание? Что они должны понять, наши мужья, жены? То, какие мы суперсложные и тонкие натуры? Как они могут понять, то, чего мы и сами не можем? Осенью надо просто выпить горячего чая, завернуться вдвоём в тёплый плед и включить старый фильм. Квадратное одиночество загрустит и уйдёт.

Глава 44. Карантин

В понедельник ко мне пришла соседка Таня.
– Давно тебя не было видно. – сказала она.
– Некогда было. Я недавно замуж вышла.
– За кого? – спросила она.
– За друга детства.
– А почему такая грустная?
– Я вчера от него ушла.
– Как это так? Только замуж вышла и тут же ушла?
– Мне кажется, что я ошиблась.

Мы помолчали.
– Оля, я ведь этой весной тоже от мужа пыталась уйти. Одна ненормальная стала названивать и требовать, чтобы я отдала ей мужа. Я психанула. Виноват, не виноват, а дыма без огня не бывает. Решила уйти. Захотелось убежать куда-нибудь подальше, хоть в деревню. Подвернулась вакансия врача-терапевта с жильём в небольшом городишке. Ехать нужно было на автобусе, сто пятьдесят километров. Путь был долгий, и я заснула.

Таня рассказывала ярко, в ролях, изображая на лице все эмоции и чувства:
«Несмотря на договорённость, меня никто не встретил. Сойдя с автобуса, я увидела пустынную улицу. Вокруг не было ни души. Всё как будто вымерло. Попробовала позвонить по единственному номеру, который у меня был, но телефон молчал. Я не имела представления, куда идти. Нигде не было видно никаких табличек, ни номеров, ни названий улиц. Я прихватила чемодан и поплелась к близлежащим домам, в надежде кого-нибудь встретить. В окнах было пусто и темно. Чем дальше я шла, тем страшнее становилось. На улицах не было даже бродячих собак.

Наконец я увидела здание, похожее на административное, и направилась прямо к нему. На двери белел листок, на котором крупными буквами было написано: Карантин. Немного подумав, я дёрнула ручку двери. Оказалось, открыто. Вошла. В холле, за обшарпанным письменным столом, сидел лысоватый мужчина, уткнувшись в какой-то формуляр. Я облегченно выдохнула. Наконец-то живая душа. При моём появлении мужчина медленно поднял голову и уставился на меня каким-то мутным взглядом.

«Больной, что ли?» – подумала я и остановилась. На всякий случай решила не приближаться. Мало ли что?

– Здравствуйте, – начала я. – Там написано «Карантин». У вас какая-то эпидемия?
Мужчина странно посмотрел на меня, как будто не понял вопроса. Потом стал листать свой журнал. Найдя в нём то, что искал, спросил:
– Как фамилия?
– Смирнова, – удивлённо ответила я.
– Приехали, значит. – Он оторвался от записей, хлебнул что-то из чашки и, махнув рукой в сторону лестницы, сказал: – Вам в 13-й кабинет.

Я обрадовалась. Значит, попала туда, куда нужно. Поднялась наверх. В указанном месте никого не оказалось. Я вошла, села на стул и замерла. Всё вокруг было увешано нашими фотографиями. Моими и моего бывшего мужа. Они были прилеплены скотчем прямо к стенам.

В центре – сцена со свадьбы. Я в белом платье, Саша, смеющийся, держит меня на руках. Мы счастливы. Вот – Сочи, Ривьера. Это было пять лет назад. Мы потом сильно поругались, уж не помню из-за чего. А это – Новый Год. Фотографий было очень много. И в них – вся наша жизнь. Я рассматривала эти счастливые мгновения и не понимала, как они так неотвратимо привели нас к финалу. Где мы сделали ошибку? Странно. Почему они здесь? Похоже на комнату маньяка из фильма ужасов. Мне стало жутко.

Неожиданный разрыв с мужем из-за телефонных звонков какой-то ненормальной, требовавшей отдать ей Сашу. Вакансия, чудесным образом свалившаяся мне на голову. Карантин и пустое здание. Подозрительный вахтёр. А если всё это – звенья одной цепи? Я не успела додумать.

Отворилась дверь. Вошёл мой муж. Меня поразило не столько само появление, сколько его вид. Лицо было покрыто испариной, волосы растрёпаны, красные воспалённые глаза. Он посмотрел на меня, покачнулся и повалился на пол. Я кинулась к нему. Потрогала лоб, жар. Стала проверять пульс, нитевидный.

Ринулась вниз и закричала вахтёру:
– Срочно! Врача!
– Какого врача? – удивился вахтёр. – Вы же сами – врач.
– Скорую помощь! Быстро! Человек в критическом состоянии.
– Так нет никакой помощи. Было двое: врач и фельдшер. Заболели, их вчера в район увезли. Всех увезли. Эпидемия же.
Меня охватила паника.
– Где у вас аптечка? – заорала я.
– Так закончилось всё. Одни бинты остались.

Я побежала к мужу. Дыхания почти не было. В ужасе я упала перед ним на колени и стала умолять не умирать. От моего крика он открыл глаза и слабо улыбнулся:
– Прости меня, – одними губами прошептал он. Потом собрался силами, приподнялся и сказал:
– Я не могу без тебя. То, что произошло, это – неправильно! Я хочу, чтобы ты вернулась. Обещай мне! – силы его закончились, он уронил голову и затих.
– Обещаю! Конечно. Мы сейчас же вместе поедем домой!

Но он уже не дышал. Я стала трясти его. Потом беспомощно опустилась рядом и заплакала. В мозгу был его голос: «Обещай мне! Обещай мне…»

И тут… Автобус тряхнуло на ухабе, и я проснулась. Через несколько минут он остановился. Все вышли. Еле соображая, я сидела, не двигаясь с места.
Водитель обернулся и выжидающе посмотрел на меня.

– Приехали, – сказал он. – Конечная.
– Когда вы отправляетесь обратно? – спросила я.
– Через 20 минут.
– Хорошо. Я – с вами.

Вышла, чтобы подышать и размять ноги. Городок был почти такой же, как во сне. Только на домах висели аккуратные таблички с номерами и названиями улиц. Неподалеку стояла телефонная будка, та самая, из которой я звонила во сне. Мимо спешили люди. У магазина лежал старый, потрёпанный пёс.

«Может, я зря…» – только успела подумать, как увидела невысокого, лысоватого мужчину. Это был тот самый вахтёр. Он спешил мне навстречу.

Подошёл и, виновато улыбаясь, сказал:
– Извините, немного задержался. Вы – Смирнова?
Спросил и протянул руку, чтобы взять мой чемодан. Я смутилась и невольным движением отодвинулась.
– Да, это – я. Но я не могу остаться. Мне нужно срочно вернуться. У меня муж сильно заболел. Я только что узнала. Прошу меня простить, но так сложились обстоятельства.

Он огорчённо посмотрел на меня ясными глазами и сказал:
– Да, да, конечно. Муж – это важно. Семья – это самое главное. А мы уж как-нибудь справимся. Удачи!

Он кивнул мне на прощание и поспешил обратно. Через двадцать минут я ехала домой. Не знала, что скажу мужу, но была уверена, что поступаю правильно. Когда я вошла в квартиру, то сразу увидела Сашу. Он выглянул из кухни. Видимо, готовил ужин.

– Ты как? – спросил он.
– Нормально. А ты?
– И я. Раздевайся. Сейчас есть будем.
Я так ему и не сказала, что собиралась уйти».

***
Таня закончила свою историю. Мы посидели молча, а потом она сказала:
– Может, и тебе не горячиться? Чем новый муж тебе не угодил?
– Таня, он жестоким оказался, чёрствым, бездушным.
– Так ты же говорила, что он – твой друг детства. Что же ты раньше его не разглядела?
– Сама удивляюсь. Он казался мне другим, – растерянно сказала я.
– Оля, ты же знаешь, люди не меняются. Может, тебе показалось? Не горячись, дай ему шанс!
Мы ещё немного поговорили, попили чаю, и она ушла.

На столе лежала книга. Я открыла место, где была закладка, и прочитала: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».

Я прочитала эти строки и подумала: «Кто ещё, кроме великого девственника, мог так написать о любви?»

Мир исказил понятие любви. Под ней мы давно понимаем всё, что угодно: увлеченность, страсть, похоть, зависимость – и очень редко то, чем она является на самом деле. Любовь – это великая тайна. Она познаётся только по действиям.
Что сделал Змей? Оказался не героем. Что сделала я? Осудила и отвернулась. Чем я лучше?

Глава 45. Гость из прошлого

Во вторник я сидела на балконе, услышала звонок и пошла открывать. Это был тот самый рыжий дизайнер, создатель моего Ментона.

– Привет! – сказал он. – Олег.  Помните меня? Я вам несколько лет назад дизайн делал.
– Здравствуйте, Олег! Конечно, помню. Заходите!

Не знаю почему, но появление этого человека из прошлого, дало мне очень острое чувство, что вот-вот, и я пойму что-то важное, ухвачу за хвост то, за чем гоняюсь последние дни.  Он вошёл и огляделся.

– А я в вашем посёлке сад оформлял. Иду, вижу, вы – на балконе. Решил заглянуть, поздороваться. Может быть, что-то пора обновить. Кустарники вон какие вымахали. Надо постричь. Да и клумб почти не осталось.
– Я здесь редко бываю, – извиняющимся тоном сказала я.

Действительно, я совсем запустила свой участок. Некогда было. Великолепие, которое создал когда-то Олег, потускнело, потеряло форму и приобрело унылое настроение, как и я сама.

– Жаль, что не бываете. – сказал он. – У вас тут очень хорошо. Надо только немного подправить. Тут работы всего на пару дней. Недорого.
– Чаю хотите? – предложила я.
– Чай – это здорово!

Олег сбросил с плеча рюкзак, пристроил его на лавочке, и мы прошли в дом. Сели на кухне. Я заварила чаю.

– Извините, но нет ничего сладкого, кроме сахара. – сказала я. – Случайно здесь оказалась, даже в магазин ещё не ходила.
– Мне и с сахаром хорошо, – улыбнулся Олег.

Он пил чай, рассматривал мою кухню в стиле «Прованс», а потом сказал:
– Если бы вы знали, как нам трудно было заполучить этот гарнитур. Его надо было за три месяца заказывать. Андрей сказал, что у него нет столько времени. Очень торопился.

Я молчала. Где-то глубоко, в самом центре груди, стало горячо. Моё сердце плакало.

– Он Вас так любил! Я в жизни не видел такой любви. Жалко мужика! А как он над дизайном думал! Заставил меня лучшие каталоги достать, сам лично выбирал каждый стул, каждую полочку. Велел, чтобы не только кухня, но и спальня с гостиной были в стиле «Прованс». Картины с видом Ментона. Мы тогда без выходных работали. Старались успеть. Он хотел, чтобы обязательно до Вашего Дня рождения уложились.

По моим щекам потекли слёзы. Андрей знал, что никогда не будет пить чай на этой кухне, и никогда не обнимет меня в той спальне. И что свой День рождения я буду справлять без него. И всё равно старался. Олег увидел мои слёзы, начал утешать, но это было невозможно. Шлюзы открылись, и потоки горючей влаги низвергались, омывая всё: моё прошлое, настоящее, будущее. Меня никто так больше не полюбит! Одиночество, боль, пустота. 

После того, как Олег ушёл, я ещё долго сидела на балконе и смотрела вдаль. Потом взяла ноутбук, вошла в соцсеть и стала просматривать ленту. Меня зацепил один пост, очень напомнивший рассказ лысого мужчины в психиатрической клинике, но на сей раз писала женщина.

Глава 46. Хлопья жизни

Приходит время, когда понимаешь: всё, дальше уже ничего не будет, ничего значительного. Ты можешь ходить на работу или не ходить, любить мужа или не любить, иметь детей или не иметь, но дальше всё будет то же самое, с небольшими вариациями.

Жизнь устоялась, выпала в осадок. И он становится всё плотнее. Кажется, что ты погребена под каким-то вязким, удушливым слоем ила из воспоминаний, обязательств, повседневных забот. Как-будто солнечный свет уже не проходит, а ты ещё стараешься задрать голову и вглядеться в меркнущий свет. Но глаза уже не помогают. Ты раскрываешь их, но ничего не видишь.

Мелькает слабая мысль: «Не хочу! Страшно!» Но как иначе? Можно ли что-то изменить, взболтать эту осевшую на дно жизнь? Сделать истерическую попытку встряхнуть навалившуюся рутину? Зачем? Для того, чтобы она так же мгновенно попадала вниз густыми хлопьями и опять завалила тебя?

Есть такое понятие в медицине – СОЭ, скорость оседания эритроцитов. Если взять кровь здорового человека и оставить в покое, то красные кровяные клетки будут долго оседать на дно пробирки. А вот кровь больного организма расслаивается почти мгновенно, слипшиеся эритроциты оседают в десять раз быстрее. Взбалтывай такую кровь, не взбалтывай, она всё равно быстро выпадает в осадок.

Нормальным людям для бодрости хватает путешествий, хобби, любовных приключений. Получают встряску и долго живут впечатлениями, чувствуя полноту жизни. Мне этого недостаточно, меня не будоражат эти вещи, а быстро оседают где-то на дне подсознания. Такие, как я, безнадёжно больны и живут с ощущением, что всё в прошлом, всё ушло.

Возможно, нас спасла бы любовь. Но её нет, ни у меня, ни у тех людей, которые вокруг меня, ни у кого из знакомых. Есть те, кто любят детей, внуков, животных, иногда – мужей, жен. Но это – не та любовь, не взаимопроникновение, восполнение, слияние. Как правило, это – служение, игра в одни ворота. Даже поговорку придумали: один любит, другой позволяет себя любить.

Самодостаточность – это иллюзия, но почему-то многие не хотят это признавать. Странно. Почему, имея такую нужду в безусловной любви, мы её не находим, даже если готовы за неё всё отдать? Мы ступаем на эту стезю осторожно, как на минное поле. И начинаем дарить себя, свои душу, тело, имущество. Шаг, другой, третий. В ответ: эгоизм, неблагодарность, предательство. Мы скукоживаемся в комочек, как гусеницы, которых ткнули спичкой. Потом расправляемся, потихоньку отходим. И снова начинаем пробираться по опасной стезе в поисках любви. Но приходит время, когда понимаем: нет, не случилось.

***
Я продолжала читать. Опять писала женщина.

Глава 47. Куколка, которая не стала бабочкой

На моём памятнике напишут: Жила, ждала и умерла. Чего ждала? Большой и чистой любви. Настоящей, такой, как в книжках и кино. Хотя какая же она настоящая? Ведь придуманная, сыгранная. А есть ли такая на самом деле? Люди говорят: редко, но встречается.

Мне не повезло. Я так и осталась в своём коконе иллюзий и надежд. Несколько раз пыталась из него вылезти. Чувство самосохранения не позволяло. Боялась кого-то пустить в свою жизнь или полезть в чужую. А создать общую реальность не получилось. Слишком разные. Если у мужчин – седина в бороду, бес в ребро, то у одиноких женщин – седина в косу, глаза к носу. Полная концентрация на себе любимой.

А почему? Потеряли надежду и реализуют суровый жизненный принцип: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». В чём они утопают? В Океане Нелюбви.

У Нелюбви есть подружки: Эгоизм, Самодовольство, Тщеславие, Высокомерие, Себялюбие. Каковы плавсредства, за которые цепляются утопающие дамы? Выбор велик: карьера, творчество, путешествия, альфонсы, сады-огороды, домики у моря, обожаемые животные, друзья для здоровья. Некоторые выкладывают свои тоскующие по любви лица на всеобщее обозрение. А вдруг всё же случится чудо?

Виновата ли женщина, что одинока? Только не надо этой демагогии: «Я одна, но я не одинока!». Этот стишок я ещё в пятом классе знала наизусть. Тогда он проходил на ура. Но с тех пор я поумнела и много чего поняла. Я виновата, что одинока. Потому что трусила, боялась боли и предательства. Всегда есть тот, кого можно любить. Но не всегда хочется. Не похож он на киногероя.

Любовь – это не чувство, а действие. А мы слишком ленивы. Чтобы выбраться из кокона, силы нужны, терпение и желание. А когда, то ли хочешь, то ли нет – остаёшься куколкой-переростком.

***
Я ещё долго просматривала ленту и стала задыхаться от этого Океана Нелюбви, в котором барахтались куколки, не ставшие бабочками, и бабочки, скомканные чьими-то грубыми руками.

Глава 48. Мой день – среда

Никто не идеален. И Змей тоже. Мой идеал разбился и валяется сейчас у меня под ногами. Я не хочу ничего решать. «Не хочу, Не могу и Не буду нашу бедную девочку Олю преследуют всюду». Я – всего лишь женщина!

Я не знаю, хочу или не хочу жить со Змеем. Есть ли у меня силы, чтобы сделать из него Человека. Я даже не знаю, кто я сама. Но я точно знаю, чего хочу прямо сейчас: чтобы он вошёл и обнял меня, чтобы я рассыпалась на атомы, а он собрал их и взял в свои ладони.

Я не хочу думать о завтра, послезавтра. Единственное, чего я хочу – чтобы он обнял меня, и больше ничего. Он нужен мне прямо здесь и сейчас. Иначе я погибну, превращусь в один крик. Я не могу быть одна. Почему он не идёт?

Сейчас Слава на работе. В первой половине дня у него всегда операция. Режет людей. Он не может позволить себе эмоции. Его сердце всегда должно биться ровно, а ум – быть ясным м чётким. Трепет, переживания, душевные порывы – всё это не для него. Почему я всегда хочу, чтобы он чувствовал то же, что и я? Это невозможно.  Я – художник. Он – хирург. Роза и Сталь, Роза С.

Я ничего не решала, просто стала одеваться. Вызвала такси и назвала номер больницы.

***
Таксист озабоченно посмотрел на меня в зеркало дальнего вида и спросил:
– Навещать кого-то едете?

Я встретилась с ним глазами. Кавказец.
– Мужа, – глухо ответила я.
– Вы не переживайте! В этой больнице очень хорошие врачи.
– Да, я знаю, – ответила я.
– У меня там недавно брату операцию делали. Всё – по высшему классу! Врач был не старый, но опытный Фамилию не помню, а звали Вячеслав Александрович. Даже денег не взял. Золотой человек! Я ему потом вино с родины привёз.
– Вкусное было вино. – сказала я.
– Вкусное? – не понял меня таксист. – Конечно, вкусное! Гранатовое. Для здоровья очень полезно, антиоксиданты. Или как там они называются?
– Так и называются.

***
Прошла в отделение. Знакомая медсестра увидела меня и сказала:
– Здравствуйте, Ольга, а Вячеслав Александрович на операции.
– Но она, наверное, скоро закончиться? – спросила я.
– Нет, сегодня операция, будет идти часов шесть. Разве он вам не сказал? – удивилась медсестра.
– Кажется, говорил. Я забыла, – смутившись, соврала я.
– Операция очень тяжёлая, – поделилась медсестра. – Но мы не переживаем. Вячеслав Александрович у нас герой! И не такие делал.

Я внимательно посмотрела на медсестру. В её глазах – неподдельное восхищение и гордость за коллегу.

Вышла из лечебного корпуса и направилась к скверу. Погода была прекрасная. На лавочках сидели больные и выздоравливающие, в халатах, домашних и спортивных костюмах. Они подставляли лица солнышку, пробивавшемуся сквозь листву деревьев, разговаривали или просто сидели, думая о чём-то своём. Некоторые неспешно прогуливались по дорожкам.

Даже если не знать, что рядом больница, всё равно об этом можно догадаться по одному виду отдыхающих в сквере. Среди них были и посетители, их можно было отличить по одежде и заинтересованному виду. Они что-то спрашивали или в чём-то убеждали. Почему-то здоровые люди всегда чувствуют себя умнее больных и уверены, что знают, как надо жить. Они свято верят, что болезнь – это следствие неправильного поведения и образа жизни. Стоит изменить свои привычки, и здоровье вернётся, само собой. Если бы всё было так просто!

Вдруг я увидела Лену. Она шла по дорожке мне навстречу. Мне показалось, что, увидев меня, она смутилась. Почему она здесь? Ей тут явно не место. Она должна объяснить мне своё присутствие. Мы поравнялись, и она попыталась улыбнуться. Но из-за двойственности ситуации улыбка получилась жалкой.

– Привет! – сказала она.
– Почему ты здесь? – вместо приветствия ответила я.
– Да так. Просто мимо иду.
– Не ври! – начиная раздражаться, сказала я.
– Ладно, давай присядем, – предложила она.

Мы сели на скамейку. Она молчала, подбирая слова.
– Я хотела помочь, – наконец сказала она.
– Кому? – не поняла я.
– Вам со Славкой, – Лена решительно посмотрела мне в глаза.
– Это как?
– Я слышала, как он говорил с тобой по телефону и дал тебе три дня на размышление.
– И что дальше? – жёстко спросила я.
– Это – неправильно. Вы должны быть вместе. Если бы ты видела, каким он стал, когда понял, что ты сбежала!
– И каким же? – поинтересовалась я.
– Я никогда его таким не видела. Он был растерянный и злой. А после разговора с тобой, он взял бутылку водки и начал пить прямо из горла. Представляешь?
Представить такое было трудно. Слава почти не пил, только по особым случаям, да и то немного.
– Мы с Верой уехали, а он остался. Я ему позвонила на следующий день, чтобы удостовериться, что всё хорошо. Он не брал трубку. Попробовала дозвониться на работу. Мне сказали, что он не вышел, а у него плановая операция. Я забеспокоилась. Позвонила Юрке. Он сказал, что самолично отвёз его в понедельник утром домой.

Лена говорила правду. Я видела это по её глазам. Но вот, каковы её истинные мотивы? Я вспомнила историю нашей встречи со Славой у счастливой лужи. Тогда он тоже был расстроен, только что узнал об измене жены. Моё появление он воспринял, как знак судьбы, и уцепился за него. В тот же день он остался у меня ночевать, и мы больше не расставались. Может быть, и в этот раз он столь же уязвим?

Настолько, что Лена своим женским чутьём уловила эти вибрации страха, отчаяния и одиночества, и решила смело оседлать эту волну, чтобы заполучить себе очередного мужа.

Словно отвечая на мои мысли, Лена сказала:
– Ольга, ты не подумай ничего плохого. Я просто решила помочь. Знаю, что сегодня истекают три дня. И ни один из вас не сделает первого шага, вы же оба гордые. Вот и решила с ним поговорить, убедить. 

Лена ушла, а я ещё сидела на скамейке. Чуть позже завибрировал телефон, Юра. Я нажала на кнопку приёма звонка.
– Ольга, привет! – начал он.
– Привет! Как дела?
– Мы с тобой не договорили. Ты так резко уехала. Может, встретимся? – предложил он.
– Юра, я не могу.
– Жаль, – сказал он. – Оля, я хотел тебе сказать, что был неправ. Славка – не садист. Он был уверен, что ты догадалась. Он просто хотел устроить для меня игру. Я его просил. Мы с ним целую ночь проговорили, после того, как ты сбежала. Он тебя любит. Ты должна вернуться! Никогда себе не прощу, что мой день рождения вас развёл!
– Юра, не переживай! – успокоила я его. – Я сейчас в сквере у его больницы и жду, когда закончится операция.
– Значит, у вас всё хорошо? – с надеждой спросил он.
– Да, конечно, – заверила я его.
– Я рад! – сказал Юрка. – Тогда пока?
– Пока! – сказала я.

В голове у меня была пустота. Я поднялась со скамейки и пошла, сама, не зная, куда. Вышла на оживлённую улицу. Прошла мимо автобусной остановки, потом вернулась и села в подъехавшую маршрутку. Я хотела просто ехать. За окном менялись улицы, площади. Мелькали яркими вывесками магазины, кафе, салоны красоты, офисы сетевых операторов.

И вдруг я увидела Веру. Она улыбалась с рекламного плаката, одетая в поварской колпак и держащая в руках блюдо с изысканными десертами. Выше красовалась надпись: «Санта Лючия». Это был её ресторан, она работала там шеф-поваром. Я никогда не была в этом месте, но давно собиралась. 

Встала и попросила водителя остановиться. Он поворчал, но всё-таки притормозил и открыл двери. Я выскочила на тротуар и направилась прямо к двери ресторана. Войдя внутрь, я осмотрелась. Посетителей было немного. Я заняла столик у окна, мгновенно ко мне подошёл официант с меню. Заказала капучино и попросила пригласить шеф-повара. Если парень и удивился, то виду не подал. Кивнул, спросил, не хочу ли я ещё чего-нибудь, и, получив отрицательный ответ, удалился.

Пришла Вера.
– Привет! – радостно сказала она. – А я уж забеспокоилась, почему меня клиент вызывает.
– Привет! Это всего лишь я. Ехала в маршрутке, увидела тебя на рекламном плакате и решила заглянуть. Ведь я у тебя ещё ни разу не была.
– Молодец, что пришла! У меня сегодня получились обалденные эклеры, как ты любишь.

Она подозвала официанта и что-то ему сказала, он кивнул и удалился. Спустя пару минут появился снова с эклерами и бутылкой розового вина.

– Ты вернулась? – спросила меня Вера, после того, как мы выпили по бокалу игристого.
– Нет, – помотала я головой. – Заехала к нему в больницу, но он на операции, освободится только через несколько часов.
– Лена сказала, что он дал тебе три дня. – сказала Вера.

Я кивнула.
– И что ты решила? – спросила она.
– Ничего. Не могу.
– Однажды один мужчина тоже дал мне три дня на размышление, – задумчиво сказала Вера.
– Ты не рассказывала, – отозвалась я.
– Значит, самое время! – усмехнулась она.

Глава 49. Три дня на размышление

«Однажды мне было сделано предложение руки и сердца, и дано на размышление три дня. Ни больше, ни меньше. Это было в Греции. Почти водевильная история. За три дня мне предлагалось принять решение, последствиями которого были переезд в чужую страну и отказ от всего, что было дорого и мило. Тогда мне казалось, что я по-настоящему влюбилась.

Его звали Костас. Мы были знакомы всего три недели. Красавчик, умница, внимательный. Но разве этого достаточно для того, чтобы так круто изменить свою жизнь? Через три дня, в его День рождения, я должна была дать ответ. Намечалась большая вечеринка, на которой он собирался объявить всем, что мы решили пожениться. Сказал, что, если я не приму решение, то он не хочет меня больше видеть. Может быть, у греков так принято? Но мне от этого было не легче. В чём-то он был прав. Мой отдых в Греции заканчивался. Если я уеду, наши отношения потихоньку сойдут на нет. Пару-тройку месяцев мы пообщаемся в соцсетях. А потом – всё, как всегда: превратимся в светлую память друг друга. С другой стороны, разве я могу с бухты-барахты принять такое важное решение?

Я сидела в саду своего отеля и ломала голову. Из раздумий меня выдернул парнишка, размашисто приземлившийся на скамейку рядом со мной.

«Как-то слишком нахально!» – подумала я, покосившись в его сторону, и покрепче прижала к себе сумку. Места, где присесть, было предостаточно. Но этот самоуверенный юнец подсел именно ко мне, причём с явным намерением заговорить.
«Сейчас начнёт чего-нибудь просить», – подумала я и приготовилась дать отпор.

– Вы – Вера? – начал он.

Я удивилась. Откуда он мог знать моё имя? Сделала строгое лицо и повернулась к нему. Парнишке было лет пятнадцать, не больше. Высокий, гривастый, глаза ясные. Он напоминал мне кого-то.

– Я – Сакис, сын Костаса, – ответил он на мой немой вопрос.

Как-только он это сказал, я сразу поняла, на кого он похож. Надо же! Замуж позвал, а не сказал, что у него есть такой взрослый сын. Я с интересом уставилась на потенциального родственника и стала ждать продолжения.

– Я знаю. Вы – Вера. Я за вами уже несколько дней слежу, – довольным тоном сказал он.
– И что дальше? – сдержанно спросила я.

Ругаться не хотелось, учитывая наши возможные отношения в будущем. Но беспардонный тон и слова про слежку мне совсем не понравились.

– Отец вам, наверно, ничего про меня не рассказывал. Ведь так? И про маму тоже.

Костас, действительно, ничего мне не говорил о своей бывшей семье. А я не спрашивала. Что было, то было. Если ему надо, сам расскажет. Мальчишка продолжал:

– Я знаю, он Вас на день рождения пригласил и замуж позвал. Только Вы не думайте, что это серьёзно. Он просто маму хочет позлить. Она с ним уже месяц не разговаривает. Ей надоели его похождения. Психанула и ушла жить к родителям.
Сакис говорил и смотрел на меня такими чистыми глазами, без примеси лукавства, что я поняла: не врёт.

Он продолжал:
– Папа – и так, и так. Уговаривает маму вернуться. А она – ни в какую! Вот он и решил её ревностью взять. Представит вас на Дне рождения как невесту. Друзья увидят и передадут маме. Отец надеется, что она не выдержит, испугается и тут же прибежит.

Сакис говорил, а до меня стало доходить, какую незавидную роль отвёл мне Костас во всей этой критской Санта-Барбаре.

– Если бы так было, – продолжал мальчик, – я бы и вмешиваться не стал. Только я свою маму знаю. Не вынесет она такого позора и тут же на развод подаст. А я этого совсем не хочу. Мой отец хоть и любит женщин, но, всё равно, мою маму – больше всех. И она его. Не хочу я, чтобы она одна осталась.

Сакис замолчал, а я ещё переваривала его слова. Для этого мне понадобилось стряхнуть с себя всю трёхнедельную розовую муть, которую так любовно навешал на меня мой романтический герой. Я опустила голову, чтобы не было видно внезапно пробившихся слёз. В раздумье рассматривала свой отросший маникюр. А в памяти всплывали слова несостоявшегося жениха: «Вера, ты нужна мне как воздух!». Вот гад!

– Ты иди! – сказала я пареньку. – Не переживай! Всё будет хорошо!

Сакис пристально посмотрел на меня. Спросил, всё ли у меня в порядке. Наверное, ему не понравилось выражение моего лица. Я кивнула. Он извинился и ушёл. Я сидела на набережной, провожала взглядом уходящее за горизонт солнце. Мыслей не было, только одна: «Наконец-то я сегодня высплюсь. Впервые за три недели. Даже в несчастье есть свои плюсы». Хорошо, что больше не надо ничего решать!

***
– Знаешь, что я тогда поняла? – спросила меня Вера.
– Что?
– Если предстоит трудное решение, значит, что-то не так. Это – не нормальная ситуация. В жизни всё должно течь, как по маслу, естественно.

Вера подлила в бокалы розового вина, посмотрела на меня в упор и веско сказала:
– Если надо выбирать, не надо выбирать! Если споткнулся о камень выбора, значит, его подбросил лукавый.

Она замолчала и до конца осушила свой бокал. А потом добавила:
– Ольга, не пытайся сделать выбор! Ты – всего лишь женщина. Поезжай к себе. Пусть придёт сам!

Мы простились с Верой, и я вышла из ресторана. В мозгу крутилась Верина фраза: «Если надо выбирать, не надо выбирать!». Я не буду делать выбор. Выбора нет. Мне просто нужно успокоиться и потушить ту войну, которая началась на Поляне Совета в злополучную пятницу.

Вызвала такси и вернулась в Ментон.

Анджело улыбался со стены. Он как будто говорил: «Всё будет хорошо! Я люблю тебя!».
«Я тоже тебя люблю!»  – ответила я.

Порывшись в холодильнике, я нашла бутылку гранатового вина. Взяла книжку и устроилась на балконе в шезлонге.

Я не буду ничего решать. Я – просто женщина. Не требуйте от меня сверх того, на что я способна!

Глава 50. Пенный напиток в бокале томно поёт о любви

– Сабина Марковна, добрый вечер! Очень рад вас видеть! – с глубоким поклоном поприветствовал знакомую даму седой благообразный старичок. – Я как чувствовал, что сегодня вас встречу.

– Добрый вечер, Иннокентий Львович! – проворковала томная, дородная красотка. – А я подышать вышла, уж очень погода сегодня чудесная. Цветочки кому? У вас свидание?

– Что вы, какое свидание?! – засмеялся старичок. – В саду у меня расцвели, вот и сорвал. Думал, подарю какой-нибудь прекрасной даме, пусть порадуется. Вот, возьмите с пожеланиями счастья и любви!

– Ой, спасибо, Иннокентий, вы очень добры! Приятного вечера!

Сабина Марковна взяла цветы и двинулась дальше. Её охватили непередаваемые ощущения, обычные для дам при подобных обстоятельствах. Она чувствовала себя лодкой на мели в ожидании прилива. Взгляды прохожих вызывали в сердце приятную вибрацию. Ноздри вдыхали запах цветов, а глаза искали того, кто вставит вёсла в уключины и понесёт её в бурное море любви.

На прошлой неделе Сабине исполнилось сорок. Дремотная, скучная жизнь её не прельщала. Непосредственная душа хотела праздника и нового мужа. Старый безвременно скрылся в северном направлении и изредка писал бывшей жене о своих успехах. Она не отвечала, унесло, так унесло. В будущее смотрела с надеждой и оптимизмом. Сдаваться без боя она не собиралась, поэтому каждый вечер одевала доспехи – длинное красное платье в горох. Делала высокую причёску, которую так любят женщины неробкого десятка, и наносила боевую раскраску на лицо.

Сабина, и в самом деле, становилась неотразима и царственно несла себя во время ежевечернего променада по набережной, залитой мягким светом луны и обдуваемой свежим морским ветерком. Встреча с Иннокентием Львовичем, а в особенности цветы, подаренные с пожеланиями любви и счастья, пробудили в ней уверенность, что именно сегодня в стоячие воды её судьбы ворвётся стремительное течение и наполнит свежестью новых впечатлений, ароматами соблазна и криками победы.

В этот же самый момент с противоположной стороны набережной шёл мужчина средних лет, томимый сходными чувствами, с той разницей, что они были более конкретными и не такими далеко идущими. Он намеревался небесполезно провести первый вечер в курортном городке, в который его привели желание покупаться в море и тяга к новым приключениям. Подставив румяные щёки морскому ветру, Михаил Сергеевич вальяжно двигался по набережной, блаженно-лениво оценивал женщин и смутно чувствовал, что этим вечером ему улыбнётся удача.

Он знал, как губительны его вечерние прогулки для женских сердец. Поэтому замирал от предвкушения и позволил событиям развиваться своим чередом. С ним был маленький пёсик-фокстерьер, приятной наружности и игривого нрава. Михаил любил брать его с собой. Так у заинтересованных дам появлялся повод заговорить, что снимало излишнюю стеснительность, экономило издержки и ускоряло дело. Они умилённо восторгались: «Ой, какой хорошенький!» и, отдав толику внимания псу, переключались на его хозяина, который и был их истинной целью.

Наши герои, двигаясь по набережной навстречу друг к другу, сошлись наконец в одной точке – уличном кафе «Магнолия», по факту представлявшим собой несколько столиков у ярко-освещённой будки с напитками и лёгкими закусками. Сабина заказала себе стаканчик лимонада, чтобы освежиться и дать немного передохнуть своим натруженным ножкам. Михаил попросил себе пива и смаковал его, поглядывая по сторонам.

Когда он заметил Сабину Марковну, пенный напиток застрял у него в горле. Он закашлялся, чем привлёк внимание женщины. Дело в том, что Сабина и Миша много лет учились в одном классе и даже жили в одном дворе, но это было очень давно и совсем в другом городе. Он узнал её с первого взгляда. Бархатные, волоокие глаза в детстве сводили его с ума, особенно когда презрительно говорили: «Не списывай, тупица!»

Она тоже узнала его. Года изменили школьного товарища, но всё же не до такой степени, чтобы можно было ошибиться. Сабина затрепетала в предчувствии чего-то невероятно чудесного. Её ресницы задрожали, алые губы приоткрылись, а истосковавшееся сердце сначала остановилось, а потом побежало, будто боялось опоздать.

Бывшие однопартники посмотрели друг на друга, удивлённо подняли брови и одновременно сказали: «Ты? Здесь?!».

Смешение чувств обоих было столь очевидным, что не оставило сомнения в желанности и радости этой встречи. Они обменялись приветствиями, возгласами, недоумёнными вопросами и двинулись вместе вдоль по набережной.

С каждым шагом они шли всё ближе, и наконец Миша взял свою школьную подругу под руку. Сабина почувствовала, как пьянеет от восторга. Последовали вспоминания, обычные для людей, которых связывает общее счастливое детство, потом – обмен не слишком подробной информацией о годах, проведённых в разлуке, а вслед за ним – уточняющие вопросы о настоящем.

– Миша, где ты остановился? – поинтересовалась Сабина. Честно говоря, ей было всё равно, потому что у неё уже была заготовлена следующая фраза.

Услышав ответ, она тут же её выдала:
– Тебе совершенно незачем тратить деньги на гостиницу. Переезжай ко мне! Есть чудесная комнатка с видом на море. Обычно я сдаю её постояльцам, но сейчас она совершенно свободна. Да и готовлю я лучше, чем эти повара, которых только и учат экономить продукты и сокращать порции, прикрываясь лозунгом о здоровом питании. Тебе у меня будет гораздо комфортнее и дешевле.

Михаил был ещё не готов так сразу броситься в пучину старой-новой любви, о которой явственно возвещали бездонные глаза обладательницы приморской недвижимости. Он медлил с ответом и раздумывал о планах по покорению многочисленных красоток побережья, которым суждено было разбиться вдребезги, прими он это заманчивое предложение. Осуществить их, имея Сабину за стенкой, представлялось не просто невозможным, но и неэтичным.

С одной стороны, ему было жаль отказываться от былых намерений. С другой стороны, его бывшая подружка была так соблазнительна и хороша, что те неясные и манящие образы, которые ещё копошились у него в мозгу, по сравнению с ней таяли и превратились в худосочные, бледные тени.

«Лучше синица в руках, чем журавль в небе», – наконец решил Михаил. Тем более, что судьба послала ему не какую-то скромную птичку, а блестящую жар-птицу. Поедая её глазами, он вспомнил ещё одну поговорку: «От добра добра не ищут», и утвердился в своём выборе.

– Сабиночка, ты, как всегда, права! Я с радостью воспользуюсь твоим приглашением, завтра же выпишусь из гостиницы и перееду к тебе.
Ласково шумело море, из прибрежного кафе лилась нежная мелодия. Два одиноких человека, столь внезапно обретших друг друга, шли по набережной, держась за руки. И было так хорошо!

Конец у рассказа был счастливым. За две недели, проведённые вместе, Сабина Марковна убедила Михаила Сергеевича в исключительной полезности морского климата для его здоровья, а также увлекла идеей строительства мини-гостиницы на своём просторном участке. Не теряя времени, он отправился завершать свои дела, чтобы навсегда воссоединиться с той, что ярко зацвела в его сердце.

Дочитывать я не стала, потому что прекрасно знала конец. Это был мой собственный рассказ. Несколько месяцев назад я опубликовала сборник своих нехитрых трудов. Когда мне хотелось поднять себе настроение, я брала его и читала избранные места.

Глава 51. Обними меня

Солнце ласково пригревало, цветущий куст жасмина посылал пьянящий аромат, я отложила книжку и задремала. Меня разбудил звонок в домофон. Я не сразу сообразила, где нахожусь. Нащупала тапки, второпях нацепила их на ноги и пошла открывать. Это был мой муж.

– Здравствуй! – сказал он. – Мне сказали, что ты приходила.
– Не говори ничего, просто обними меня! – ответила я.

***
Это была первая ночь с мужчиной в моём Ментоне. Больше нет границ и обид. Только любовь. Неидеальная, как и всё в нашем мире. Зато реальная, спасающая, заполняющая пустоту и гонящая прочь одиночество.

Слава ушёл рано утром, у него была очередная операция. Проводив его, я сделала себе большую чашку капучино, налила бокал вина и вышла на балкон. Начинался новый день. Тревоги последней недели остались позади. Я вытащила на балкон мольберт, краски и начала рисовать.

Под моей рукой расцветал цветок. Сначала он был маленьким розовым бутоном, почти скрытым в заботливых объятиях чашелистиков. Под взмахами кисти он увеличивался в размерах, его цвет становился всё ярче, насыщеннее. С томной негой он стал раскрывать свои нежные, мягкие лепестки. На них проступали капельки влаги, которые переливались и искрились на солнце.

Внутри цветка стал вызревать крохотный комочек завязи, который развернулся и выпустил вверх упругий, гибкий столбик с пушистым рыльцем. Он наливался соками, крепчал, набухал, источал одуряющий аромат. Вокруг него легкой стайкой закружились тончайшие ниточки, увенчанные головками пыльцы. Я залюбовалась цветком, его свежей, чувственной красотой, но тут же почувствовала едва уловимую пульсацию, исходящую из самой его сердцевины. От тягучего и властного зова затрепетали лепестки, и полетела золотистая пыльца, окутывая всё легким, сверкающим облаком.   

Кисть двигалась всё быстрее, посылая на холст волны цвета. Оттенки становились всё теплее и гуще: жёлтые, малиновые, пурпурные. И наконец, завибрировал рубиново-красный.  Цветок превратился в яркую, сочную розу с медовыми капельками росы, которые таяли и тягуче падали с лепестков. Она томилась в своей сладкой терпкости и ожидала дождя.

Дальше я писать не могла. Не понимала, как изобразить то высшее наслаждение, которое невозможно описать словами. Выходит, и красками тоже невозможно. Как человеческим языком описать пик любви? Нет таких слов. И красок таких тоже нет.

Я отложила кисти, сходила в комнату и принесла скрипку. Заиграла Грозу Вивальди. Пальцы и смычок сами собой порхали по струнам. Полностью погрузившись в музыку, я не замечала, что происходит вокруг. И только, когда грянул гром, я поняла, что началась гроза. С неба прямо на голову рухнули потоки воды.

Я забежала в комнату, чтобы спасти скрипку. Вспомнив про картину, вернулась за ней, но она была уже безнадёжно испорчена. Так мне показалось вначале.
Водная лавина залила томящуюся розу, размыв её контуры. Нега разлилась по полотну и затопила его до краёв. Цвета смешались и потекли разноцветными ручейками. Картина переливалась чудесными разводами, создававшими неповторимый эффект. Она была настолько прекрасна, что я смотрела на неё не отрываясь.

«Я бы так не смогла», – прошептала я.

Анджело поглядывал на меня со стены и улыбался. 

Гроза закончилась, и снова засияло солнце. Я вынесла картину на балкон, чтобы просушить.

Посмотрела на небо, высокое, чистое, и сказала: «Без Тебя я не могу ничего: ни рисовать, ни писать, ни играть, ни любить.  Я только жалкое отражение, смешное в своих попытках найти идеал».

Пахло прованским травами и жасмином. В бокале ярким рубином играло вино, смешанное с дождевой водой. Радостно переливались птичьи трели. Свежий ветерок обдувал лицо. И было так хорошо!